– Вот это дело, – обрадовался Вишневский и смутился, – а то, признаться, немного потрясло…
– Хорошо, капитан, – одобрил Кольцов. – Сегодня не самые подходящие условия для воздушных перелетов.
Служебную машину подали к выходу из здания аэровокзала. Близилась полночь, пассажирский поезд отправлялся через сорок минут. Из окна «Волги» Михаил разглядывал пустые улицы республиканской столицы. Моросил плотный дождь, ретушировал картинку. Проплывали добротные многоэтажные здания, светофоры на перекрестках, мигающие желтым. Говорили, что Минск – безумно красивый город. Убедиться в этом, увы, не удалось – природа капризничала.
Пассажирский поезд покинул станцию с небольшой задержкой. Купе действительно было отдельным, никого не подселили. Мерно постукивали колеса, переливалась лунным огоньком ночная лампа. Есть не хотелось. Вишневский в шутку предложил выпить – при себе ничего, но зачем тогда нужен проводник? Идея не нашла поддержки, любители выпить из присутствующих были так себе, включая самого Вишневского.
«Подумаешь, не очень-то и хотелось». – Григорий застелил верхнюю полку, вскарабкался на нее и через минуту уже сопел.
Сон приходил постепенно, со всеми остановками. В коридоре кто-то смеялся, скрипел пол. Поезд подрагивал, стучали колеса на стыках рельсов. Свет фонарей проникал сквозь задернутые занавески, озарял дверь.
«Я так и знала, – бормотала Настя, собирая мужу чемодан, – это должно было случиться, и просто чудо, что не случилось раньше. Надеюсь, в белорусском Полесье найдется тройка-другая телефонов и ты сможешь изредка мне звонить?»
Он уверял, что Гомельская область – это тот же Советский Союз, то есть территория предельно обжитая, цивилизованная и гостеприимная. Разумеется, там найдется пара-тройка телефонов. Обида и печаль в супруге копились, он это чувствовал, но выбора не было. Работа подразумевала командировки. Он держал хрупкую жену в своих объятиях, чувствовал, как ей хочется вырваться, хлопнуть дверью. И только присутствие маленькой Валюши не давало это сделать…
Всю республику накрыл циклон. Но «служба доставки» работала четко – машину подали прямо к выходу из здания вокзала. Простых автолюбителей сюда не пускали. Дежурные милиционеры уныло смотрели, как гости садятся в черную «Волгу» с характерными номерными знаками.
Дождь не унимался. Откуда в небе столько воды – только один Бог знал.
До Речицы доставили за час – могли бы быстрее, но постоянно тащились за какими-то грузовиками, не желающими уступать дорогу. Дважды водитель включал сирену – большегрузные «МАЗы» и «ЗИЛы» неохотно прижимались к обочинам. Где-то неподалеку велось большое строительство. Лесные массивы уплотнялись, населенных пунктов становилось все меньше.
Речица оказалась крупным городом – районный центр с населением более шестидесяти тысяч человек. Мелькали затрапезные пятиэтажки, предприятия, магазины. Застряли на железнодорожном переезде – ползли не спеша нефтеналивные цистерны.
Водитель загнал машину под навес на автостанции. На этом его миссия закончилась. «Вас встретят, товарищ майор, ждите». Машина развернулась, покатила обратно в Гомель.
Оперативники стояли под навесом, курили. Разъезжались междугородние автобусы, давились люди у кассы. В северо-западном направлении, где находилась в/ч, маршрутов практически не было – там начиналась глушь.
Остановилось такси, разбитной водитель осведомился, куда ехать. В любую точку района – за ваши деньги. Кольцов покачал головой, зябко поежился, поднимая ворот плаща. Усилился ветер, дождевые капли попадали под навес. Таксист пожал плечами: ладно, стойте. Идея, возможно, была неплохой – вряд ли местные таксисты кровожаднее московских.
Станция гудела, люди смеялись, волокли сумки и чемоданы. Белорусская речь казалась забавной. Многие говорили по-русски, но не так, как в Москве или, скажем, в Сибири.
Разогнав воду из лужи, лихо затормозил внедорожник «УАЗ» с металлической крышей. Выбрался подтянутый мужчина в штатском – лет сорока с небольшим, с жестким «ежом» на голове, как у обувной щетки. Осмотрелся, заглянул под навес:
– Едем, товарищи?
– Уверены? – насторожился Михаил.
– Убежден, – мужчина приветливо улыбался. – Вас описали. Приветствую. Майор Игнатов Виктор Петрович, начальник первого отдела в/ч 42600. Прибыл за вами. Долго ждете?
– Минут пять.
– Тогда ладно. – У встречающего были гладко выбритые впалые щеки и уверенное рукопожатие. – Карета подана, прошу садиться.
Субъект производил неплохое впечатление. Машиной управлял уверенно, обгонял вяло ползущих «тихоходов». Немного раздражал запах одеколона «Шипр», которого Игнатов вылил на себя, наверное, полфлакона. Пришлось приоткрыть окно. Парфюмерная промышленность особо не утруждалась – ассортимент выпускаемой продукции был, мягко говоря, небогатый. Окончательно угробить отрасль не давал лишь рижский «Дзинтарс», но изделия с этой маркой найти было непросто.
За считаные минуты юркий внедорожник вырвался за пределы городской черты. Асфальтовое покрытие было неважным, изобиловало трещинами и вздутиями, но подвеска позволяла проходить препятствия без тряски. Дорога уходила в дикую местность. Встречный и попутный транспорт практически отсутствовал. Навстречу проехал небольшой пассажирский автобус. Игнатов обогнал «Запорожец» с пыхтящей выхлопной трубой. Дальше дорога была пустая.
– В глуши живем и работаем, – объяснил Игнатов. – На всем протяжении до части – заброшенные деревни и пара хуторов, где еще что-то теплится. Названия такие милые – Погорельцы, Подбабье…
– Сам-то давно здесь служишь? – спросил Михаил. Переход на «ты» прошел незаметно.
– Давно, – вздохнул майор, – восемь лет с хвостом. Сам из Омска, там начинал службу в ракетной части. Затем сюда перевели. Возражения не принимались. Мы – люди военные, под козырек – и вперед. В Омске женился, ребенка завели. Город огромный, все для жизни. Жена как узнала про новое место назначения – аж в слезы. Не хочу, мол, в Европу, хочу здесь, в Сибири, на каторге… Потом смирилась, переехали, пока не жалуется. Дочь растет, все в порядке. Развлечений, правда, негусто, но жить можно. По выходным – в Речицу или в Гомель – мир посмотреть, в отпуск – куда угодно, кроме заграницы… Нормально у нас, – подытожил Игнатов, – и работа ответственная, важная, не дает заскучать. Такой секретности, как на нашем объекте, признаться, нигде не видел.
– Инциденты были?
– В каком смысле? – покосился Игнатов.
– Попытки обойти секретность.
– Не припомню. – Игнатов озадаченно пощипал подбородок. – Инциденты, разумеется, случаются. В основном это связано с военными из батальона. Неуставные отношения, драки и тому подобное. Призывают сюда народ в основном приличный – без пятен в биографии, без судимостей, у многих незаконченное высшее образование. И все равно случается всякое. Дедовщина, пусть и в мягком виде, но присутствует. И не только дедовщина. Пару недель назад один бедолага из часовых на технической территории сел ночью под дерево и пальнул себе в голову из автомата. Накануне письмо получил от девушки – бросила его. Комиссия работала: действительно письмо от девушки виновато. Дебил какой-то, трудно сообразить, что вся жизнь впереди и этих баб будет как грязи… Бывает, и среди офицерского состава что-то произойдет – личная неприязнь или женщину не поделят, а то и того хуже – жену за изменой поймают… Поножовщина случается, мордобитие… А кроме мордобития, никаких чудес. – Игнатов засмеялся. – А что касается попытки обойти режим секретности, да еще и в преступных целях – бог миловал.
Игнатов прибавил скорость, выехал на сравнительно ровный участок. Дождь превратился в мутное марево, висящее в воздухе. Стеклоочистители работали без остановки, разгребая липнущую к стеклам влагу. Подчиненные на заднем сиденье молча грустили, поглядывали на унылые пейзажи. Дорога тянулась через бесконечный осинник.
– Сколько человек работает на технической территории? – спросил Кольцов.
Игнатов пошевелил губами, подсчитывая.
– Больше двух сотен – согласно штатному расписанию. Половина занимает инженерные должности. Высококлассные специалисты – химики, физики, ядерщики. Почти у всех высшее образование. Многие работали на гражданке, потом поступили на армейскую службу. Да что для них эта армейская служба? – Игнатов презрительно фыркнул. – Дважды в год пробежать кросс, пострелять из пистолета на полигоне да форму еще приходится носить. А в остальном – та же гражданка, только дисциплина и ответственность другие. И зарплата, конечно… Местных жителей у нас немного, в большинстве народ из Москвы, Ленинграда, Татарии, много сибиряков. Проживают в части – это обязательный пункт при заключении контракта. А чего бы тут не жить? Государство предоставляет квартиру – живи и радуйся. У семейных по две комнаты, по три, все удобства. Спортплощадки, футбольное поле, Дом культуры с кинозалом и кружками по интересам, больница, школа, детский сад… – Поболтать начальник Первого отдела явно любил. Но знал, о чем болтать и с кем.
– «Крот» в твоей епархии, Виктор Петрович, – негромко поведал Кольцов.
– Тьфу ты, обрадовал… – Игнатов приглушенно ругнулся, но руль не выпустил. Машина продолжала покорять дорогу. – Ведь чувствовал, догадывался, что не в отпуск сюда едет команда из Москвы… Ошибки нет? – он покосился как-то неласково.
– Увы, товарищ Игнатов, все следы ведут сюда.
– Хреново… – майор помрачнел. – То есть «крыса» завелась, говоря уголовным языком.
– В точку, – кивнул Михаил. – И все, что вы тут производите и охраняете, для наших противников из ЦРУ уже не новость. Не прими как камень в твой огород, Виктор Петрович. Нужно разбираться. Мы не знаем, кто передает информацию. Надеюсь, твой отдел поможет выяснить.
Остаток дороги майор Игнатов угрюмо молчал. Видимо, смирялся с мыслью о завершении спокойной жизни. Мелькнула развилка, поворот направо. Асфальтовая дорога уперлась в контрольно-пропускной пункт – шлагбаум и несколько прижавшихся друг к дружке строений. В обе стороны убегали густые лесополосы. Вид у них был откровенно диковатый.