– Обленились, военные, расслабились, вконец оборзели? – рычал коренастый старшина срочной службы, обходя шеренгу и впиваясь в каждого солдата маленькими глазками. – Ну, хорошо, в столовую не идем, будем тренироваться. Упор лежа принять! Сорок отжиманий, и не дай бог кто-то остановится!
«Нас дерут, а мы крепчаем», – подумал Кольцов, проходя мимо.
Армейская жизнь была ему чужда, крепить оборонную мощь он предпочитал другими способами. Но кому-то это нравилось. У «чипка» (солдатского кафе) оживленно разговаривали старослужащие. Они свое отбегали, теперь вели спокойную жизнь, которую портили только суточные наряды. На волейбольной площадке раздетые до пояса игроки перекидывали мяч через сетку.
Кольцов обошел плац, ловя недоброжелательные взгляды (чужаков везде не любят), снова вышел к столовой, повернул за казарму. Здесь находились подсобные строения, за казармой – площадка для физических упражнений, пустующая в неурочное время. Дальше тянулись кусты, хозяйственные постройки, сломанная автотехника. Хрюкали свиньи в свинарнике, во дворе хозблока возились солдаты в расстегнутых фуфайках. Здесь была епархия хозяйственного взвода.
Через пару минут майор вышел на границу батальона. Деревянная ограда, усохший плетень, смешная калитка, для вида запертая на висячий замок.
Он постоял у калитки, закурил, вглядываясь в гущу растительности за пределами периметра. Тропа в эту гущу, пусть не отчетливо, но все же выделялась. Периметр части пролегал дальше – с датчиками, контрольно-следовой полосой, двумя рядами колючей проволоки. Если срабатывал периметр, выдвигалась тревожная группа – ей хватало несколько минут, чтобы достичь места. Тревога срабатывала часто, но всегда ложная – то сбой в цепи, то ветку с дерева отломит, и замкнутся провода, то лесная живность заденет.
И все же с периметром было что-то не так. По словам Игнатова, солдаты бегали в самоволки. Не часто, но случалось. Каким образом они это делали – большая солдатская тайна. Голь на выдумки хитра. На недоуменный вопрос, куда тут можно бежать, Игнатов объяснил популярно: единственный населенный пункт – деревня Володарка в десяти верстах – замшелая, забытая властями и Богом. Но винно-водочный магазин в ней есть. Тропа протоптана поколениями, и бороться с этой напастью невозможно (да особо и не пытаются).
Бойцы хозяйственного взвода угрюмо поглядывали на чужака. Контроль над ними почти отсутствовал, жили сами по себе. Возникло ощущение, что он находился на сцене перед зрительным залом…
Докурив, Михаил зашагал обратно. В районе столовой возникло неожиданное препятствие: жилистый старший лейтенант с красной повязкой на рукаве и двое солдат за его спиной – в чистом х/б, серьезные, со штык-ножами на поясах.
– Прошу прощения, товарищ майор, – офицер по-уставному отдал честь. – Старший лейтенант Ведерников, помощник дежурного по части. Я могу посмотреть ваши документы? Нас не предупреждали о внеплановой проверке.
А какой смысл в плановых проверках? Дорожки подметут, траву покрасят – неинтересно…
Михаил подавил улыбку, достал документы. Ведерников, морща лоб, просмотрел бумаги: сталкиваться с подобным ему еще не доводилось. Он был молод, в обозримом прошлом окончил военное училище. На такое счастье – загреметь в тьмутаракань – конечно, не рассчитывал. Но какой выбор, если приказали?
– Вы не могли бы проследовать со мной к дежурному по части и объяснить цель визита? – Ведерников поколебался, отдавать или нет документы «шпиону», в итоге все же отдал. Но лица у военных оставались напряженными.
– Разумеется, Ведерников, – кивнул Кольцов. – Ведите к дежурному, поговорим.
В принципе, военные поступали правильно. Прошел сигнал: в доме чужак. Вроде имеет право, но кто его знает? Чужаки никому не нужны – ни офицерам, ни солдатам. Мирок замкнутый, стабильный, что здесь происходит, всех устраивает, вмешательства извне – явления нежелательные.
До штаба батальона было три минуты ходьбы. Ведерников шагал размашисто, не оборачивался. Рядовые приотстали, на всякий случай делали вид, что они народ подневольный. В коридоре напротив входа размещалось знамя батальона в стеклянном колпаке. Обязательный часовой – в парадной форме, с автоматом. В подсумке три снаряженных магазина – на случай, если придется отбиваться от вражеского нападения. Часовой стоял по стойке «смирно» – среагировал на скрип двери.
Вошедшие небрежно козырнули, «незнакомый» майор тоже.
Дежурный по батальону сидел в «аквариуме» – угловая часть здания имела сплошное остекление. Он видел все казармы, клуб, частично столовую, плац и даже фрагмент местного арсенального хозяйства. Комнату обжили – пульт под рукой, поблескивали огоньки. Стол, застеленная кушетка у дальней стены.
Капитан, державший руку на пульсе, пружинисто поднялся, как бы ненароком заслонил собой раскрытый журнал «Дружба народов». Остальные в комнату не заходили – доставили, и ладно.
– Капитан Романенко, дежурный по батальону, – представился осанистый мужчина лет сорока с живыми глазами. – Мы вас не знаем, товарищ майор. Допускаем, что вы имеете право здесь находиться, но так не делается. Вы должны были поставить в известность хотя бы меня.
– Буду знать, капитан. – Кольцов не стал спорить, сунул дежурному бумаги, с любопытством огляделся.
«Мир отстояли, мир защитим!» – бодро уверял плакат со стены. «Честь и слава отличникам боевой и политической подготовки!» – гласил другой образец агитпропа. Офицеры батальона дежурили, видимо, посуточно – в порядке живой очереди.
– Вы присаживайтесь. – Дежурный оторвался от бумаг, мельком глянул на Михаила, снова погрузился в чтение.
– Спасибо, капитан, постою. Ты же отпустишь меня? Или что-то не в порядке?
– Не знаю, товарищ майор, – честно признался Романенко. – Это вы мне скажите. Мы имеем право знать, что делают в нашей части посторонние.
– Просто осматриваюсь, капитан. – Похоже, начиналась неизбежная сказка про белого бычка. – Я вхожу в группу, присланную с инспекцией из центрального аппарата Главного управления. Проверка комплексная… если позволите, не буду сообщать вам подробности. Не спешите сажать меня под арест, договорились? Позвоните начальнику Первого отдела майору Игнатову Виктору Петровичу, полагаю, он вам знаком.
Тень недовольства пробежала по лицу дежурного. Он сел к телефону, достал потертую «шпаргалку» с номерами служб и отделов. Палец скользил по списку. Михаил терпеливо ждал.
С плаца уводили новобранцев. Они неумело чеканили шаг, выбрасывая ноги. Романенко отыскал нужный номер, дозвонился до Первого отдела. Игнатов был на месте, он все объяснил сомневающемуся дежурному.
– Я понял, товарищ майор. – Дежурный повесил трубку и устремил на Кольцова печальный взгляд.
– Не в претензии, капитан, вы действовали согласно инструкциям, – успокоил его Михаил. – Я могу идти?
– Да, конечно, товарищ майор. Но в будущем извещайте о ваших визитах хотя бы дежурного по части. Можете подождать подполковника Баклицкого и майора Гизатуллина – это командир батальона и начальник штаба. В данный момент они на совещании, но скоро прибудут.
«Вручить верительные грамоты?» – подумал Кольцов.
– Хорошо, подожду на улице. Прошу прощения за беспокойство.
Под сенью каштана вились полчища мелкого гнуса. Понятно, почему на лавочку никто не садится.
Пересекаться с руководством батальона откровенно не хотелось, но Кольцов подождал – не стоит ссориться с военными. Снова закурил, стал прохаживаться вдоль здания.
К вечеру активная жизнь затихала. Ворота батальона были закрыты. На крыльце КПП курили срочники с красными повязками. Бойцы предпочитали сигареты без фильтра. У штаба дымили офицеры – местные штабисты еще не разошлись по домам. Командиры предпочитали сигареты «Гродно» с фильтром.
Михаил ловил обрывки фраз.
– Еще неделя, и в отпуск со своим самоваром, – посмеивался полноватый капитан. – В Одессу поедем, к родне моей благоверной. Ах, Одесса, как же она хороша…
За чужаком украдкой следили – спину жгли взгляды. Офицеры перешептывались, думали, Кольцов их не слышит.
– Какой-то тип подозрительный вертится – вон он, Ведерников про него рассказывал. Что хочет, непонятно, врет, что с инспекцией… Какая на хрен инспекция под вечер? Помяните мое слово, мужики, это военная прокуратура. Прапорщик Сурков, сука, проворовался, половину тушенки со склада на сторону продал, а теперь из-за этого жулья всем отдуваться…
Вспомнился анекдот, порочащий Советскую армию. Идет международная конференция по вооружению. Американцы хвастаются: а мы водородную бомбу изобрели. Страшное оружие: личный состав гибнет, а здания и материальные ценности – остаются. Русские встают: «А мы еще лучше оружие изобрели! «Прапорщик» называется. Личный состав остается, а материальные ценности – исчезают».
Офицеры накурились, скрылись в здании. Михаил посмотрел на часы. Руководство батальона задерживалось. Он знал, что сказать, не привлекая внимания к основной теме, но ждать уже не хотелось. Им надо – пусть приходят.
Майор выбросил окурок и зашагал к КПП. Вздрогнул – над плацем раздался дружный рев:
– У солдата выходной, пуговицы в ряд!
Пели с удовольствием и явно не новобранцы. Михаил остановился у КПП, насладился зрелищем. Репертуар строевых песен в Советской армии не отличался разнообразием.
Незаметно подошло время ужина. В части кормили рано – чтобы переварили до сна. Рота повзводно шла на ужин в столовую. Путь к еде был непрост – через плац и хоровое пение. Шли красиво, хоть и расхлябанно. У столовой песня оборвалась, бойцы топтались, изображая шаг на месте. Человеческая змейка потянулась в столовую. Под ложечкой засосало – просыпался голод…
Михаил поднялся на крыльцо к турникету. Хотелось надеяться, что машину не заминировали…
Оперативники еще не разошлись, листали дела работников секретного предприятия. Стопка отобранных дел была, слава богу, тоньше забракованной. Игнатов помогал – внешне ничем не выказывал раздражения. Дым в помещении висел коромыслом, стеклянную пепельницу переполняли окурки. На переносной электроплитке бурчал чайник.