– Слушаю внимательно.
Зорин постучал по папке кулаком, собираясь с мыслями, и четким служебным языком изложил свой вопрос:
– В связи с экстренным неплановым выходом мы не успеваем подготовить мероприятия по передаче их агентурной сети, связи и так дальше. Инфраструктура качественная. Терять ее мы не можем. Откатимся лет на десять назад.
По мере доклада Зорина Вершинин мрачнел все больше и больше. Лицо побледнело, стало серым, тяжелым. Кулаки сжимались все сильнее, до боли. Он тяжело выдохнул и сказал в ответ одно слово. Утвердительно произнес без вопросительного знака:
– Долли.
– Да, – нисколько не удивившись прозорливости своего сослуживца, подтвердил Зорин.
Вершинин встал из-за стола, подошел к окну, всмотрелся куда-то вдаль и, не поворачивая головы, спросил:
– Сигареты есть?
Зорин с горечью усмехнулся в ответ.
– Специально не взял. Был уверен, что спросишь. Иван Владимирович… Ваня… Товарищ ты мой боевой! Нам работу спасать надо. Не за людей прошу. Это мы справимся. За работу.
Вершинин вернулся на свое место. Лицо его прояснилось. Он отхлебнул холодного чаю. Поморщился.
– Остыл, мать его, – и пристально посмотрев в глаза, хрипло спросил: – План есть?
Зорин протянул Вершинину свою папку:
– Здесь все детально расписано. Согласования на мне.
– Понятно. Все изучу. Давай-ка, Борис, на словах поясни, будь добр. По сути.
Зорин выдохнул с явным облегчением. Нет, он нисколько не сомневался в Вершинине. Своих он не бросит никогда. Он просто очень уважал Ивана Владимировича. Было мучительно больно наблюдать за тем, как он принимает решение вывести из игры опытную пару, да еще и с детьми, которым предстояло узнать всю правду о родителях. Но рисковать своими людьми он не мог. Они для него были ближе родных.
– Иван Владимирович, разрабатывая план, мы постарались максимально минимизировать любые риски. Надеюсь, вы одобрите. Уверен, что Майк и Меган подберут соответствующую легенду переезда, чтобы не вводить их основных агентов в панику. После отъезда семьи и при условии, что все пройдет спокойно, предлагаем законсервировать тех, кто был у них на связи. Позже направить кого-то из Центра на разовое задание для того, чтобы через тайники и условные знаки информировать агентов о необходимости взять паузу. И главное, предупредить, чтобы они не пытались разыскивать наших бостонских ребят после их внезапного отъезда. Мы не исключаем, что со временем Долли сможет взять на себя работу с наиболее ценными источниками.
– Долли? Ты предлагаешь ей поддерживать связь в Бостоне, проживая в Сан-Франциско?
Зорин неожиданно закашлялся.
– Зря я сигареты не взял. Кха-кха!
– Борис Платонович, не томи. Излагай давай.
– Долли изобретательна, она обязательно придумает легенду для нечастых посещений Бостона и таким образом, даже не встречаясь с агентами, сможет через тайники осуществлять прием информации и дальше передавать ее в Центр. Личные встречи, безусловно, будут исключены. Придется пожертвовать теми людьми, от которых Майк получал сведения втемную. Был у него один такой важный источник – его хороший друг, китаец из местных чиновников.
– Вы, однако, изобретательны, «американцы». Вот что я тебе скажу, Боря. Не хотел бы я возлагать на плечи Долли связь с агентами на другом берегу Америки. Ей надо будет с ребенком заниматься, устраиваться на новом месте, да еще и работать втайне от мужа. А тут еще агенты в Бостоне. Давай не сразу будем активизировать агентуру, не возражаешь?
Зорин задушевно улыбнулся и, привстав со стула, протянул вперед правую руку:
– По рукам, Иван Владимирович?
– По рукам, Борис Платонович, – твердо подтвердил Вершинин и крепким рукопожатием закрепил сказанное.
– Можешь идти, Борис. Если Краснов еще в приемной….
Зорин уже был в дверях, но просьбу Вершинина все же уловил. В полузакрытую дверь кабинета из приемной ворвался возглас:
– Юра! К шефу!
Краснов немедленно материализовался в кабинете. Странно веселый и с бумажной салфеткой, которой он утирал что-то, налипшее на губы.
– Извините, Иван Владимирович. Ольга Феликсовна пирожным угостила.
– Понятно. Жизнь, значит, тебе подсластила, пока начальство не видит. Ладно. Как говорится, слушай сюда. Вот папка. Внимательнейшим образом изучить. К вечеру мне проект шифровки на стол. Завтра утром отправим.
– Долли? – на всякий случай уточнил Краснов.
– Мог бы и не спрашивать. Иди работай и Ольге скажи, чтоб прибралась. Видишь, какой бардак устроили. Не кабинет, а чайная какая-то.
– Принято, – весело кивнул головой Краснов, засунул папку под мышку и пошел работать. Через пару минут в кабинет вошла Ольга. В руках был поднос. Не пустой. На нем блюдце с пирожными корзиночка, лимон и две наполненные коричневой жидкостью рюмки. В кабинете тонко запахло коньяком.
– Коньяк, – утвердительно произнес Вершинин.
– А то! Французский, – подтвердила Ольга.
– По какому поводу праздник?
Ольга с блаженной улыбкой присела напротив начальника, протянула ему рюмку и пододвинула блюдце с лимоном.
– Юра Краснов сегодня утром Карине предложение сделал.
Вершинин, не чокаясь, в один глоток осушил рюмку, понюхал дольку лимона и сказал:
– Вот это хорошая новость!
– Хорошая, – согласилась с мнением начальника Ольга и так же залпом выпила свой коньяк.
Глава 15
«…Мы дойдем до самых глубин нервной системы каждого человека. В идеале мы заменим ему душу. Мы избавим всех людей от самой главной ошибки природы – критически мыслить. Мы вернем его в потерянный Рай, к Создателю. Там нет боли, сомнений, переживаний. Там радость и счастье. Разве не к этому стремятся всю свою жизнь люди? Кто сможет отказаться от спокойствия и благоденствия? Никто! Мы заставим его просто верить. Фанатично, восторженно, вопреки всему, что он вдруг увидит своими глазами. Действительность – это иллюзия. Сеть – это вера. Слепая, надежная, без дискуссий и сомнений. Другого варианта нет. Это единственно правильная модель управления. Иначе хаос и крах нашей цивилизации. Как прикажете по-другому успокаивать восемь миллиардов мятущихся в бесконечных и бессмысленных поисках себя людей? Разных. Очень разных. Белых и цветных, богатых и бедных, молодых и старых, мужчин и женщин, истово верующих и атеистов. „Кому так нужно?“ – спросишь ты. Нам. Кто мы? Единственные существа этой планеты, которые ее достойны. Эта миссия принадлежит нам по праву. Только мы способны оберегать свободу и демократию. Все остальное так называемое человечество – просто биомасса недисциплинированных людей. Не думай, что наш план людоедский. Никого уничтожать не потребуется. Ну может, самую малость. Достойную пайку получат все. Разумеется, не просто так. Ее придется заслужить. Причем очень простым способом. Подчиняйся с удовольствием. Радуйся тому, что тебе дают, и не сомневайся. Делай то, к чему тебя побуждают для твоей же пользы. Ничего такого противоестественного в этом нет. Ведь дети не обижаются на своих матерей, что они их кормят не только мороженым, или на отцов, когда они заставляют их заниматься спортом? Мы заберем их волю и направим на благие дела. На процветание нашей планеты. Представь только, дорогой Анри, миллиарды квадриллионов единиц и нолей абсолютной власти, незримо управляющей умами людей, формируя в них каждый мотив, каждую причину поведения. Квантовые супермашины видят все возможные сценарии. Больше того, они их навязывают, создавая реальную карту всего, что будет за горизонтом. Пойми главное: если управлять изменениями в настоящем, то будущее абсолютно гарантировано! Даже мне трудно представить, какую мощь и силу я представляю. Ты должен пойти с нами. Ты обязан помочь нам всеми силами, и тогда твое будущее очевидно. Ты нужен нам, а мы нужны тебе. Надеюсь, ты все правильно понял. Ты же умница».
Запись закончилась. Стелла вытащила наушник и, отвернувшись от Анри, отрешенно уставилась в иллюминатор. Она силилась хоть что-то там увидеть. Огоньки городов, закат или восход на горизонте. Ей остро захотелось домой, в Россию. Обнять отца, послушать всякую всячину от Краснова, поболтать с Петровичем, прогуляться по Москве. Она была потрясена услышанным и не могла вымолвить ни слова. За бортом стояла беспросветная глухая ночь. Черное небо над самолетом и мутное, свинцовое от густой облачности пространство под ним. Анри сидел не шелохнувшись. В руке стакан с томатным соком, на коленях диктофон на триста часов цифровой записи. Тот самый «редкий» подарок из Сан-Франциско, который он в суете забыл ей подарить. Мечта журналиста. Так они просидели в молчании довольно долго. Целую вечность. Из каменно-неподвижного состояния их вывел звонкий голос старшей стюардессы, громогласно возвестившей, что их самолет через пятнадцать минут приступит к снижению и примерно еще через тридцать минут приземлится в международном аэропорту Сан-Франциско. Стелла повернула голову к Анри, взяла его за руку и не своим голосом спросила:
– Что это было?
Анри ответил не сразу. Почти двенадцать часов лету давали о себе знать. Он с трудом выпрямил спину, потянулся вперед руками и неожиданно громко произнес:
– Не знаю! – и сразу вернулся в прежнюю застывшую позу. После, отпив пару глотков сока, продолжил гораздо тише, но все равно громко. Шепотом говорить невозможно. Мерный гул мощных двигателей поглощал все пространство авиалайнера.
– Мне кажется, меня вербовали в какую-то секту. Страшную и… могущественную. Сначала наши… французы. Теперь американцы… Ты бы видела его лицо! Любимая, что мне делать?
Стелла вдруг неожиданно улыбнулась.
– Анри, дорогой, не волнуйся, пожалуйста. Сейчас все обсудим. Дай пять минут.
Она приподнялась с места. Анри тоже встал и выпустил ее, придерживая за руку, и так и остался стоять в проходе. В действительности Стелле в туалет не приспичило. Она сразу поняла, наступил момент истины и нужно хотя бы пару минут обдумать предстоящий архисложный разговор. Пока шла по салону, осмотрелась. Почти все пассажиры или дремали, утомленные тяжелым перелетом, или тупо разглядывали рекламную ерунду в бортовых журналах. Перед туалетом предупредительная стюардесса поинтересовалась, не нужна ли помощь. Стелла отрицательно покачала головой, заперла кабинку туалета и посмотрелась в зеркало над умывальником. На нее смотрело уставшее озабоченное лицо молодой женщины. Она открыла кран, слегка плеснула на щеки и голову водой, промокнула бумажной салфеткой и собралась с мыслями.