«Так-так. Значит, все же Анри важный объект для американцев, раз уж они его такими сладкими плюшками обложили. Сорок минут аудиозаписи! Концовка так вообще шедевр. Поэма! Хоть наизусть учи. Молодцы, надо признать. Не стали тянуть резину, сразу взяли быка за рога. Как прикажете игнорировать предложение с такой конской зарплатой и домом за счет работодателя? С ходу, на эмоциях и интуиции, отказаться невозможно. Ладно, пора возвращаться на свое место, не вечно же мне тут торчать. Пусть сам выскажется. А там видно будет».
Еще раз глянув в зеркало, примерив на себя нежность и благожелательность, Стелла уверенно зашагала к Анри, не забыв попросить у стюардессы порцию виски со льдом. Она обратила внимание, что пауза и ему пошла на пользу. Наверное, ее спокойная реакция передалась и ему.
– Может, все же Ксавье?
– Нет уж. Первый будет Максим. А дальше поглядим. Если справишься еще разок, будет тебе Ксавье. Впрочем, девчушка была бы полезней. Как я без подружки на старости лет останусь? – как можно добродушнее отрезала Стелла.
Она заняла свое место, дождалась, когда Анри с благодарностью пригубит глоток виски, и миролюбиво обратилась к нему:
– Рассказывай, Анри, о предложении американцев. С самого начала. По порядку и без волнений. Мы справимся, даже не сомневайся.
Анри несколько раз сделал глубокий вдох-выдох и начал говорить. Вначале медленно, потом быстрее и быстрее, словно боялся что-то позабыть или не успеть. Иногда темп настолько ускорялся, что Стелле приходилось пару раз его прерывать и переспрашивать. Анри начал издалека. С эпизода, когда в Ливане встретился с турком, которого он считал хорошим и правильным человеком. По понятным причинам, эту часть Стелла знала лучше его самого. И формальные детали были несущественны. Ей было особенно интересно понять эмоциональные аспекты этого контакта. Насколько близко к его мировоззрению, к персональному взгляду на происходящее в мире то, что он услышал от турецкого знакомого. Из повествования Анри можно было без оговорок понять: он и турок смотрят на мир одними глазами.
«Хорошее начало», – отметила про себя Стелла и сказала только одну поощрительную фразу:
– Милый, я тоже так думаю. Как ты.
Ободренный Анри, не подбирая слов, сказал, что этот турок предложил ему сотрудничество, чтоб «остановить этих шайтанов», которые несут смерть всему роду человеческому. В этот момент Стелла еще раз прервала его простым вопросом:
– А с кем сотрудничать? Кто он?
Анри без раздумий парировал:
– Мне все равно! Он говорил правильные вещи. Ты бы видела, что творится в Африке, на Ближнем Востоке! Голод, болезни, нищета, междоусобицы, кровь, дети… Это хаос. Почти ад! – Потом, после паузы, добавил: – Кажется, Турция. Хотя у меня создалось впечатление, что он не совсем вписывается в образ фанатика нынешней турецкой власти. Он глобальнее мыслил, как мне показалось. Шире. Много шире, чем местечковые интересы Турции.
– Может быть, он из военных? Насколько я знаю, они там довольно самостоятельны и часто в оппозиции, – дала наводку Стелла.
– Может быть, может быть… – задумчиво ответил Анри, сделал еще глоток и с жаром закончил фразу: – Стелла, милая моя, любимая! Я не в силах ему отказать! Пойми, кем бы он ни был, он на светлой стороне. А я… – Анри сокрушенно качнул головой и замолчал. Она посмотрела на его лицо и вздрогнула. Из глаз Анри текли слезы. Человеческие слезы. Прозрачные, искренние и настоящие. Стелла абсолютно была уверена, что алкоголь здесь ни при чем. Мучительное состояние Анри было вызвано беспокойством за нее, за будущее их ребенка, а не выбором, к какому лагерю примкнуть. С этим вопросом дилеммы у него не было. Это совершенно точно.
– Милый, как это все произошло? Зачем ты сделал эту запись? Это же очень опасно, как мне кажется.
Анри было хотел еще пригубить, но не стал. Поставил стаканчик на столик.
– Не опасно. Недели три назад, перед отъездом за тобой в Гонконг, я разбирал в офисе в Сан-Франциско свой бардак на столе, складывал вещи и нашел в ящике диктофон. Совсем про него забыл! Обрадовался. Подарок для тебя. Решил, надо испытать. Ты же журналист. Тебе такой гаджет очень даже к месту. Последняя модель! Вручу, а вдруг не работает? Запустил на запись, положил в карман пиджака и пошел к Джеффу тестировать. Думал, поболтаю о том о сем, потом прослушаю. В коридоре меня перехватил шеф. Злой такой, нервный. Сказал, что у него в кабинете меня ожидает человек от наших партнеров. Кто и что, не знает. Желает пообщаться. Прям сейчас. Я так и пошел. Про диктофон в кармане вылетело из головы. В общем, как-то так вышло. Случайно! Честное слово, я не специально.
– Дорогой! Не оправдывайся. Я-то знаю, ты человек порядочный и воспитанный. Обычный, нормальный, – ласково улыбнулась Стелла.
– Да уж. Шпион из меня никудышный.
– Как сказать, мистер Бонд, как сказать, – она продолжала смягчать обстановку, придерживаясь шутливой манеры общения. Не помогало. Анри все равно пребывал в сильном напряжении, и расслабить его не очень выходило. Он еще не закончил свое повествование.
– Все самое жуткое произошло в кабинете шефа. Постучал из вежливости, открыл дверь и зашел. На столе сидит мужик. Непонятный. Неопределенного возраста. Взрослый, но и не старик. Одет с иголочки. Костюм дорогой, рубашка белая, галстук модный, запонки… Только все это сидело на нем как на корове фартук. На лице черным по белому написано – военный до мозга костей. Какой приличный человек позволит себе такие вольности, на столе в гостях сидеть? Сразу не по себе стало. Дальше – больше. Руку мою проигнорировал. Пожимать не стал. Кивнул в ответ, и все. Спросил почему-то, курю или нет. Потом пригласил сесть. Куда, спрашиваю, на стул или рядом с вами, на стол? Он ухмыльнулся, говорит, уважаю дерзких. На них, дескать, весь мир держится – и протягивает визитку. Из пластика, как кредитная карточка. Там на черном фоне написано большими буквами «Силы специального назначения США». Золотом причем. Ниже выпукло: Клэйтон Бойл, а в самом низу мелко готическим шрифтом на латыни, как я понял, De Oppresso Liber. Понятно, тоже все золотыми буквами. Больше ничего. Ни телефона, ни адреса.
– Книга угнетенных? – с удивлением попыталась перевести Стелла. – Визитка с собой?
– Примерно так. Или «освободить угнетенных»… Не важно. А визитку я в шредер в сердцах запустил. Сразу как от него вышел. Разозлился, как не знаю кто! Короче, сели мы вместе на диван, и этот Клэйтон начал вещать. Мощная, надо признать, речь! По его солдафонскому виду в жизни бы не подумал, что он сможет так говорить. Красиво, последовательно, без запинки. Все, что он пророчествовал, сводилось к одному: цифровой концлагерь есть единственная возможность спасти человечество от самого себя. А меня приглашают туда для разработки соответствующих технологий! Ну ты сама все слышала. Родная моя, так что ж нам теперь делать?
Стелла, ни секунды не задумываясь, ответила:
– Жить, Анри. Мы будем просто жить. Счастливо жить. У нас для этого почти все есть. Дом надо обустроить перед рождением малыша, уют навести. Забот хватает. А вот турку ты должен помогать. Я тебе больше скажу. У меня что-то подобное случалось. И не один раз. Понимаешь, журналистская работа. Контактировать приходится, не особо углубляясь в бэкграунд. Много разных людей, много разговоров. Разберемся. Я буду помогать.
Упоминание сил спецназа США не ускользнуло от внимания Стеллы, но свой растущий интерес к этому факту она не показала. Ее профессиональное чутье уже предугадывало, что в перспективе Анри будет в курсе секретных проектов Пентагона и это точно заинтересует Центр. Анри выглядел гораздо уверенней, чем в начале разговора. Однако было очень заметно, что он не все еще рассказал. Стелла не решилась его подталкивать и набралась терпения. Просто стала гладить его руку. Анри благодарно улыбался в ответ. По проходу засновали стюардессы, собирая все, что еще могло остаться у пассажиров после еды и напитков. Когда дело дошло до их кресел, Анри предупредил стюардессу, чтобы она была осторожней, его стакан не допит. Та с перманентной улыбкой только махнула рукой, дескать, не такое видела, закинула стаканчик в жерло мусоросборника и укатила дальше. Еще через несколько минут зазвучал громкоговоритель. Объявляли, что авиалайнер приступил к снижению и примерно через тридцать минут совершит посадку. «Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию „Катай Пасифик“, всегда рады и ждем вас снова…» Потом стандартные фразы: приведите кресло в вертикальное положение, пристегните ремни, откройте иллюминатор. Как только объявление закончилось, Анри, слегка расслабив ремень безопасности, придвинулся к Стелле и, стараясь говорить не громче завывавших моторов, продолжил:
– Не все рассказал. Во Фриско, за день до отъезда в Гонконг, я делал копии своего контракта на принтере. Он у нас общий, стоит в коридоре. Подходит Ник, ну Ник Орлофф, мой американский коллега, ты его знаешь, и говорит, что ему срочно нужен принтер. Я говорю, мне пара листов осталось. А он чуть не на крик. Срочно! Потом доделаешь! Я собрал манатки и пошел к Джеффу. Спрашиваю, а чего Ник такой возбужденный, не знаешь? Орет как укушенный. Джеффри в ответ – знаю. Дескать, какой-то мужик у него в кабинете полчаса торчал. Внушительный. Никогда раньше не видел. А потом ко мне подошел и сказал, что в клуб он не придет и компанию мне не составит. Иди один развлекайся. Работы, типа, насыпалось. Мы с ним в стриптиз на выходные собирались. Только молчок! Вот он, небось, и закипел. Вместо развлечения придется пахать все выходные. В общем, я через несколько минут пошел доделывать свои копии. Когда вынимал из лотка кучку, нашел не свой листочек. Точнее, два. Сразу и не заметил. Когда за столом скреплял, увидел. Глянул мельком. Отчет некой компании «Кролл инк». Прикинул: наверняка Ник оставил. Пошел к нему, а его нет. Кабинет закрыт. Положил в портфель, хотел отдать при случае, но не успел. Так вот они со мной с тех пор и кочуют. Глянешь? Мне кажется, тебе как журналисту будет любопытно.