Завернувшись в просторный махровый халат, я потопала в кухню.
— Привет! — Сидящая за столом Ирка помахала мне книжкой в мягком переплете. — Ужинать будешь?
Значит, сейчас вечер.
— Еще как буду, — согласилась я, без остановки проследовав к плите. — Что тут у нас в кастрюльке? Борщик! А тебе налить?
— Я уже. — Ирка снова раскрыла книжку и напялила на нос очки.
Я перенесла на стол тарелку с борщом, взяла ложку, села и с аппетитом поела, старательно гоня в сторону мысли о вчерашнем вечере.
— Вкусно? — Дождавшись, пока я дохлебаю борщ, Ирка отложила книжку и потянулась за чайником. — Возьми себе плюшечку к чаю.
Упоминание о плюшечке заставило меня вспомнить, как вчера утром мы в этой же кухне пили чай с плюшками втроем: Ирка, я и Ника, который уже никогда ничего не будет есть и пить. Я помрачнела.
— А тебе Колян звонил из Киева, — поспешила сообщить Ирка, явно желая меня обрадовать.
— Это ему ты сказала, что я умерла? — встревожилась я.
— Нет, что ты! Это я сказала неизвестно кому. Голос был незнакомый, номер не определился, но спрашивал Алену.
— Значит, кто-то свой, чужие называют меня Еленой, — рассудила я. — Ладно, кому надо, тот перезвонит. Так что Колян?
— Просил перезвонить, — ухмыльнулась Ирка.
Закончив трапезу, я пошла к телефону, чтобы дисциплинированно перезвонить Коляну в Киев.
— Кысюша! — обрадовался муж. — Как ты там без нас, не скучаешь?
— Не очень, — вздохнула я.
— А голос у тебя грустный! — сочувственно заметил супруг. — Кыся, ты не расстраивайся, мы скоро приедем! Я сегодня утром взял билеты на четверговый поезд, и через тридцать шесть часов после отправления мы с Масянькой будем уже дома!
— То есть в пятницу? — уточнила я.
— Строго говоря, даже в субботу, потому что поезд придет в полночь с копейками, если еще не опоздает. Попроси Моржика, пусть встретит нас с машиной.
— Не получится, — с сожалением сказала я. — Единственная машина, с которой нынче мог бы вас встретить Моржик, это карета «Скорой помощи». Они с Иркой на своем горнолыжном курорте переломали ноги.
— Все четыре? — уточнил Колян.
— Почему четыре? — не поняла я. — А, нет! Всего три ноги на двоих, Ирка отделалась одной правой. Так что с машиной вас буду встречать я сама, а не Моржик.
— Только заранее освободи багажник, — попросил муж.
— У вас будет много вещей? — я удивилась. — Вроде было только два чемодана?
— Еще будет небольшая сумка с тремя киевскими тортиками и один здоровенный кабан.
— «Кабан» — это по-японски «портфель», да? — я вспомнила, что читала об этом у Стругацких.
— Нет, кабан — это кабан. Такая свинья с клыками.
— Обычный кабан?!
Я обалдела. Нет, я понимаю, любовь к отчизне и все такое, но надо же меру знать! Конечно, если судить по анекдотам, свинья для украинцев — тотемное животное, а сало — почти наркотик, но переть в Россию вместо сувенира целого кабана?!
— Он вовсе не обыкновенный! — Кажется, Колян немного обиделся за четвероногого друга. — Очень большой, почти с меня ростом, весь розовый, и глаза у него в темноте светятся!
— Как светятся? — Я почувствовала легкое головокружение.
— Зеленым! Как такси! Будет Масяньке вместо ночника!
— Действительно, очень необычный кабан, — согласилась я. — Он что, из Чернобыля?
— Да нет, Леночка его купила в Киеве, — весело ответил Колян. — Представляешь, она потратила все свои карманные деньги, чтобы подарить Масяньке что-нибудь особенное!
— Ей это удалось, — пробормотала я.
Мысленно я тщетно пыталась вписать в интерьер нашей квартиры двухметрового розового кабана с фосфоресцирующими очами. Ну Леночка, ну удружила!
Леночка — это Колина младшая сестра, Масина любящая тетя. Когда я еще была в Киеве, она принесла домой пару длинношерстных хомячков персикового цвета. Хотела, чтобы мы непременно вывезли их с собой в Россию. Почему, ну почему я отказалась импортировать хомяков? У них хотя бы глаза не фосфоресцировали!
— Коля, а как украинские таможенники отнесутся к вывозу редкого животного? — Я сделала запоздалую попытку воспрепятствовать эмиграции зеленоглазого хряка. — Наверное, его нужно будет вписывать в какую-нибудь декларацию или даже в твой загранпаспорт? Не проще ли оставить зверька на его исторической родине?
— В паспорте у меня ты — в качестве жены — и Мася — в качестве сына, — растерялся Колян. — А в каком качестве я впишу туда Пумбу?
— Какую еще Пумбу, твою дивизию?! — Я рассвирепела. — Только не говори, что ты решил своему кабанчику еще и подружку взять!
— Пумба — это и есть наш кабанчик! Кыся, что с тобой? Вспомни мультфильм «Король Лев», там есть одноименный персонаж, тоже кабан!
— Там ненастоящий кабан!
— И у нас ненастоящий!
Я помолчала, соображая.
— Погоди-ка… Ты говоришь, что эта твоя помесь хавроньи с собакой Баскервилей ненастоящая? А какая? Плюшевая?! Боже, какое счастье! Коля, передай Леночке, что я в восторге! Поцелуй ее! И Пумбу тоже поцелуй! Прямо между его светящихся глаз!
— Странная ты какая-то, Кыся, — озадаченно заметил Колян. По голосу чувствовалось, что у него есть вопросы, но муж воздержался, не стал их мне задавать. — Ну, ничего, мы вернемся и живо приведем тебя в нормальное состояние! Целую, пока!
Я положила трубку и пошла в гостиную к Ирке, валяющейся на диване с книжкой.
В нормальное состояние я уже пришла.
Самое время спланировать дальнейшее расследование!
Я взяла ручку и блокнот, забилась в кресло, закрылась от Ирки плечом и набросала списочек дел на завтра.
Глава 7
Я с детства не люблю понедельники: из всех будних дней они какие-то особенно рабочие! Впрочем, давно и не мной сказано, что понедельник — день тяжелый.
Этот понедельник был не столько тяжелый, сколько шумный и суматошный. Наконец-то, после долгих новогодних каникул, вышли на работу все мои коллеги. У каждого яркие впечатления от прошедших праздников, и всем хотелось немедленно поделиться ими с окружающими, так что в первой половине дня наша телекомпания была похожа на птичий базар. Причем гнезда никто не вил, яйца не откладывал и тем паче птенцов не высиживал, все только горланили и возбужденно размахивали крыльями. Разумеется, я выражаюсь фигурально, имея в виду, что мы не работали.
Рассудив, что в общей бестолковой суматохе исчезновения одного человека никто не заметит, я потихоньку смылась с работы и поехала в медицинский центр «Вале». В предварительно составленном списке понедельничных дел этот мой поход стоял вторым номером. Первым значился визит к нашему директору Алексею Ивановичу, которого я планировала впечатлить рассказом о своих мифических трудовых подвигах, чтобы вырвать себе несколько свободных дней — в компенсацию за погубленные каникулы. Однако Алексей Иванович с утра был занят тем, что демонстрировал всем желающим пятичасовую видеокассету, собственноручно отснятую им в новогоднем Таиланде, и сопровождал показ комментариями. Я дипломатично решила обождать.
Медицинский центр «Вале» помещался на окраине города, в полуподвальном помещении под магазином скобяных товаров и рядом с бюро ритуальных услуг. Это соседство лично мне казалось как минимум странным и уж точно невыгодным. С одной стороны, у клиентов погребальной конторы проблем со здоровьем уже нет и никогда не будет, стало быть, им ни к чему заходить в «Вале». С другой стороны, человек, заглянувший в скобяную лавку за килограммом гвоздей, скорее всего намерен незамедлительно эти гвозди куда-нибудь заколотить и, стало быть, достаточно здоров, иначе не стал бы планировать бурную трудовую деятельность. Притом у соседствующего с хозмагом похоронного бюро при таком раскладе шансы обзавестись клиентами все-таки были: таковыми могли стать те, кто собирался вбивать приобретенные гвозди непосредственно в крышку прикупленного по случаю гроба. А вот эскулапам «Вале» рассчитывать на большой поток посетителей никак не приходилось.
Действительно, в симпатичном «предбаннике», в мягких креслах вокруг стеклянного столика с грудой журналов, призванных скрасить время ожидающим приема, не было никого. За компьютером в углу комнаты скучала хорошенькая девушка в белом халатике, таком коротком, что он мог бы сойти за детский слюнявчик. Судя по звукам, девчушка играла в подобающую ее возрасту развивающую игру.
— Добрый день, — приветливо сказала я, в обход столика с креслами подходя к стойке с компьютером.
Барышня поспешно закрыла игру, и на экране высветился скучный разграфленный лист под заголовком «Расписание работы специалистов». Я с интересом заглянула в этот регламентирующий документ, ткнула пальцем в нужную строчку и спросила:
— У Николаева, я вижу, никого на сегодня нет?
— Это неполное расписание, — поспешила сообщить девушка в белом. — Вообще-то все наши специалисты чрезвычайно загружены, и прием ведется только по предварительной записи.
— Расскажите это кому-нибудь другому, — добродушно посоветовала я. — Я-то знаю, что все ваши специалисты — это Витя Николаев и его жена Маша. Ну, Манечка мне сейчас без надобности, а Витюшу хотелось бы увидеть. Если можно, прямо сейчас.
Витя и Маша Николаевы — мои соседи по подъезду, очень милая молодая пара, без детей, но с собачкой Тяпой. Собачка из разряда тех, о которых один мой приятель говорит, что они «хорошо ложатся на ногу»: невысокая, коротколапая и очень мохнатая. Кажется, кто-то из ее предков был пекинесом, а кто-то — шнауцером, и Тяпа уродилась похожей на обоих, а еще больше — на валик для чистки обуви. Когда Тяпа приходит к нам в гости, Колян специально загоняет ее в прихожую, чтобы псинка между делом почистила нам своим меховым пузиком туфли и ботинки.
Наши приятельские отношения с Николаевыми строятся на том, что эта самая Тяпа весьма любвеобильна и дважды в год исправно приносит потомство. Беспородные, но симпатичные щенки пристраиваются в хорошие руки с помощью телевизионной рекламы, которую обеспечиваю я. За это Николаевы мне страшно признательны и при любой возможности с удовольствием оказывают ответные услуги.