зговору. — Меня зовут Елена, я журналист, готовлю материал для программы «Отцы и дети». Мне посоветовали пригласить вас к нам в студию в качестве гостя — разумеется, как отца.
— Извините, мне это неинтересно, — отчеканил Луков.
Можно подумать, это интересно мне! Я разозлилась и отбросила в сторону всяческие китайские церемонии:
— Андрей Вадимович, подскажите, пожалуйста, где я могу найти вашу дочь Наталью?
— Ах вот оно что… — протянул Луков. — У меня нет такой дочери! Забудьте это имя! И не смейте впредь беспокоить меня по этому вопросу! Шантажистка!
Трубка сердито загудела короткими гудками. Я обалдело посмотрела на нее и повторила:
— Кто шантажистка? Я шантажистка?!
— Похоже, в благородном луковском семействе не без урода? — резюмировала догадливая Ирка. — Кажется, наша Наталья — паршивая овца?
— Это он паршивый козел, — выругалась я в адрес доктора. — А Анечка, наивная душа, его еще расхваливает: «Ах, святой человек! Ах, идеальный отец!» А он от родной дочери отказывается, как от собачки шелудивой!
— Во-от, видишь, правду говорят, будто яблочко от яблони недалеко падает, — неизвестно чему обрадовалась Ирка. — Наталья эта вышвырнула вон свою собачку, а папенька вышвырнул ее саму!
— Наверное, было за что, — проворчала я.
Ох, зря я это сказала! Остаток вечера азартная Ирка без устали строила версии, почему праведник Луков не желает признавать блудную дочь. Впрочем, что она блудная — это тоже Ирка придумала.
— Я знаю! — драматически воскликнула она, вламываясь в мою комнату.
Я сидела на ковре у книжного шкафа, выбирая себе умиротворяющее чтиво на сон грядущий. Нижняя полка была набита мягкими маленькими томиками женских романов — Ирка большая любительница романтических «слюнтяйств». Я перебирала книжки, отыскивая самую толстую и с самым мелким шрифтом, чтобы не проглотить роман в один присест. Заодно читала аннотации на задней стороне обложки.
— Она опозорила семью, вступив в неравный брак! — выдала Ирка свою версию. — Например, вышла замуж за бедного студента из нищей страны. За негра из Анголы! Или, еще того хуже, вступила с ним в добрачную связь, поправ столь ценимые Луковым моральные принципы и семейные устои! Ну, как тебе такая версия?
Я вытянула из стопочки отвергнутых мной романов замусоленный томик тошнотворно-розового цвета. На обложке был изображен мускулистый пират с повязанными алым платком буйными кудрями и пистолетом, опасно засунутым под резинку штанов. Корсар стискивал в объятиях голубоглазую монашенку в полном крахмально-саржевом обмундировании.
— «Прекрасная Анна-Мария, заточенная корыстными родственниками в монастырь, потеряла графский титул, огромное наследство и право на земную любовь, но волей судьбы на пути юной миссионерши встал отважный грешник, душу и тело которого прекрасная монашенка должна спасти во что бы то ни стало!» — продекламировала я. — Тебе это ничего не напоминает?
Неприязненно зыркнув на меня, Ирка удалилась.
Я покончила с дамскими романами, рассортировав их на те, которые смогу проглотить, не нажив несварения желудка, и те, которые вызывали острую изжогу уже одной картинкой на обложке.
Скрипнула дверь, и на пороге опять появилась Ирка в теплой пижаме, правая штанина которой была разрезана до бедра, чтобы облегчить процесс одевания загипсованного голеностопа. Фланелька была в бело-голубую полосочку, и подруга, если посмотреть на нее прищурившись, походила на узника Синг-Синга, опухшего от голода и травмированного в тюремных разборках. Очевидно, она перед визитом ко мне посмотрелась в зеркало и у нее возникли ассоциации, схожие с моими, потому что новый ее сценарий дышал уголовной лирикой, как песни радио «Шансон».
— Она связалась с дурной компанией и покатилась по наклонной плоскости! — сообщила Ирка. — Была пай-девочкой, а стала пить, курить и колоться! Несчастные родственники перепробовали все способы вернуть ее на путь истинный, но Наталья оказалась неисправимой! Она украла семейные драгоценности, довела до инфаркта мать и покрыла позором седины отца!
— Про мать с инфарктом ты сочинила? Я так и думала. — Я выразительно постучала пальцем по полке с современными отечественными детективами, угодив по корешку целлофанированного томика с интригующим названием «Контрольный выстрел в задницу».
Ирка крякнула и вышла из комнаты, раздраженно стуча костылем. Я посмотрела на часы и решила, что не буду сейчас ничего читать. Лягу-ка я лучше спать! Когда еще доведется как следует выспаться! Вот вернутся из Киева мои любимые, и кончится моя нынешняя санаторно-курортная жизнь. Впрочем, о чем я говорю, какой санаторий-профилакторий? Сплю я действительно вволю, ем что хочу и когда хочу, но покоя-то нет, покой мне только снится!
И в поисках желанного покоя я легла в постель, но вскоре была беспощадно разбужена тычком в плечо.
— Ты не спишь? — прошептала невидимая в темноте Ирка.
— Уже нет, — вздохнула я. — Чего ты шепчешь? Можешь говорить в полный голос, больше ты никого не разбудишь.
— Ладно, — подруга повысила голос. — Слушай, она умерла!
— Кто еще умер? — Испугавшись, я села в постели.
— Да Наталья же!
— Откуда ты знаешь?
— Что я знаю?
— Что Наталья умерла?
— Так она на самом деле умерла?!
Мы помолчали, вылупившись друг на друга в темноте, как две совы. Потом я потянулась к торшеру и включила свет.
— Слушай, подруга, еще немного — и это я умру! — призналась я, зябко кутаясь в одеяло. — Ты меня уморишь! С чего ты взяла, что Наталья Лукова умерла?
— А, так она жива! — обрадовалась Ирка.
— Может, жива, может, нет! — Я рассердилась. — Я про эту Наталью вообще ничего не знаю, кроме того, что она дочка доктора Лукова и бывшая хозяйка шарпея Левика!
— И еще чья-то жена, — напомнила Ирка. — Помнишь, бабка-соседка говорила, что Наталья с мужем жила? А насчет того, почему я решила, что Наталья умерла, так ведь папочка Луков так говорил, словно похоронил ее, — мол, забудьте это имя, нет у меня такой дочери!
— Вот, наконец-то ты сказала что-то дельное! — обрадовалась я.
— Про папочкины слова?
— Про бабушкины слова! — Я решительно вылезла из постели и босиком пошлепала в кухню.
Позади, тщетно призывая меня подождать ее, скакала на костылях полосатая Ирка. Не обращая внимания на ее жалобные вопли, я включила свет и уткнулась носом в белую стену, отыскивая на ней руны, процарапанные моим собственным ногтем.
— Сорок девять — это телефонная станция какого района? — спросила я подоспевшую подругу. — Ноябрьского, или я ошибаюсь?
— Не ошибаешься, а что?
— А то, что, судя по телефонному номеру, Луковы живут где-то в Ноябрьском районе. И если Наталья Андреевна Лукова выходила замуж из родительского дома, то расписывалась она, скорее всего, в Ноябрьском ЗАГСе. Тем более что это самый новый, большой и красивый Дворец бракосочетаний в городе и все богатые свадьбы стартуют именно оттуда, — сказала я, выпихивая подругу из кухни. — Выходи, чего встала как вкопанная! Я уже узнала, что хотела, можем разбегаться по спальням.
— Но я тоже хочу узнать то, что хотела узнать ты! — уперлась Ирка.
— Завтра узнаешь. — Я обошла ее. — Утром я позвоню директрисе Ноябрьского ЗАГСа, мы с ней неплохо знакомы, это она расписывала нас с Коляном.
— И? — выдохнула подруга, отслеживая мое продвижение по коридору.
— И узнаю, когда и за кого вышла замуж Наталья Лукова. Попробуем разыскать ее через мужа, если не получилось через папочку.
Я вошла в свою комнату, плотно прикрыла дверь и, подумав, повернула ключ в замке — на тот случай, если фантазерше Ирке среди ночи придет в голову очередная гениальная идея, которой ей захочется немедленно со мной поделиться.
Антуан бросил взгляд в зеркало, придирчиво осматривая себя с ног до головы. Дорогое кашемировое пальто, отлично скроенное, с идеальным окатом рукава, подчеркивало достоинства его фигуры: высокий рост, широкие плечи. Тщательно отутюженные брючины аккуратно ложились на новые кожаные сапоги, купленные взамен украденных туфель. Рукой в тонкой кожаной перчатке он поправил волосы, задрал голову, рассматривая свой подбородок — с утра он немного чесался, и Антуан беспокоился, что на его чистой ухоженной коже может возникнуть некрасивый прыщик. Прыщика не было, и он успокоился.
Некоторое беспокойство вызывало у него давешнее телевизионное явление народу любопытной девицы, с которой он несколько дней назад говорил по телефону о записке, потом общался в «Америке», а еще позже пытался поговорить, позвонив на мобильник, но ему сказали, что она умерла. Так умерла или нет? Антуан досадовал и недоумевал: в попытке своими или чужими руками убрать назойливую бабу он уже повесил на себя пару трупов, а была ли чертова тетка одним из них — так и не понял!
К сожалению, Антуан не смог отыскать бумажку, на которой в спешке под диктовку приятеля Лехи записал номер сотового телефона телевизионной девицы.
— А что я делал в тот момент? — спросил он сам себя.
Еще один взгляд в зеркало подсказал ответ: тем вечером он точно так же собирался «на работу» в ночной клуб. Стоял у зеркала, проверяя, достаточно ли прилично и привлекательно выглядит!
Обнадежившись, Антуан сунул руку в карман пальто. Есть! Бумажка с телефонным номером была там!
Антуан внимательно посмотрел на цифры, постаравшись запомнить их на тот случай, если бумажка снова потеряется, и потянулся к телефону.
— Вызываемый вами абонент в настоящий момент находится вне зоны действия сети или отключен, — лишенным эмоций женским голосом сообщил ему компьютер.
— Спит, наверное, — раздраженно прошептал Антуан. — Хорошо бы мертвым сном!
Он посмотрел на часы, утвердительно кивнул своим мыслям и выключил свет в прихожей, одновременно открывая дверь на лестничную площадку. Вечер только начался, очаровательного жиголо ждала «Америка». По крепко теперь запомнившемуся ему номерочку он позвонит завтра.