Фриц Заукель произнес: «Я умираю безвинно. Приговор был несправедлив. Боже, сохрани Германию и сделай ее снова великой!»
Альфред Йодль, поднявшись на эшафот, щелкнул каблуками, выпрямился по стойке «смирно» и произнес: «Салютую тебе, моя Германия!»
Артур Зейсс-Инкварт должен был умереть последним. Он знал это и сказал: «Надеюсь, моя казнь станет последней казнью в трагедии Второй мировой войны, что уроки этой войны будут усвоены и что на земле воцарятся мир и взаимопонимание. Я верю в Германию!»
В 6 часов 15 минут утра 16 октября Контрольная комиссия союзников по Германии в Берлине объявила: «Приговоры, вынесенные 1 октября 1946 года военным трибуналом в Нюрнберге указанным ниже военным преступникам, были приведены в исполнение сегодня…»
Было также отмечено: «Герман Вильгельм Геринг покончил с собой в 10 часов 45 минут вечера 15 октября 1946 года».
На следующий день другое официальное сообщение известило мир о том, что тела казненных нацистских лидеров, в том числе Геринга, были сожжены, а прах тайно предан земле (высыпан в поток дождевой воды в канаве; по другим данным, развеян. – Ред.).
В 1939 году, еще до того, как Британия объявила войну Германии, британская правительственная делегация приехала в Москву, чтобы изучить возможность заключения дружественного международного соглашения с Советским Союзом. Сталин заявил, что заключит такое соглашение только в том случае, если под его контроль перейдут страны Прибалтики и Бессарабия, но Британия пойти на это не могла. (СССР предлагал гарантии независимости странам Прибалтики Англией, Францией и СССР, но те были против, а Эстония даже угрожала, что будет воевать на стороне Германии. Латвия и Эстония подписали во время этих переговоров договоры о ненападении с Германией. – Ред.) Переговоры зашли в тупик, и британская правительственная делегация (а также французская) вернулась домой ни с чем. Сложные дипломатические отношения между Советским Союзом и Великобританией улучшить не удалось. (СССР был готов в случае войны с Германией выставить 136 дивизий, 5 тыс. тяжелых и средних орудий, 10 тыс. танков, до 55 тыс. боевых самолетов. Англия же заявила, что выставит… 5 пехотных и 1 механизированную дивизию. – Ред.)
Необходимо было объяснить народу, почему провалились переговоры, и найти козла отпущения. Руководителем британской делегации был Уильям Стрэнг, которого Уинстон Черчилль охарактеризовал как «способного чиновника, но мало кому известного за пределами министерства иностранных дел». Народу было сказано, что «если бы британскую правительственную делегацию в СССР возглавлял кто-нибудь из ведущих министров, цель переговоров была бы достигнута». Когда защитник Гесса, доктор Зейдл, почуявший, что дело нечисто, на заседании Нюрнбергского суда искренне рассказал миру о существовании секретного соглашения между нацистской Германией и Советским Союзом, всем стало ясно, почему миссия британской делегации была обречена на провал – Сталину нужны были страны Прибалтики и Бессарабия, а Гитлер готов был ему их отдать. (До 1945 г. были общие интересы. Когда их не стало, имевшиеся противоречия переросли в холодную войну. – Ред.)
То, что о существовании секретного советско-германского соглашения стало известно всему миру, нанесло огромный удар по престижу Сталина. Все человечество узнало, что он вступил в соглашение со своим классовым врагом, чтобы проглотить небольшие страны, и вся мировая пресса гудела о лицемерной политике Сталина.
В умах западных союзников зародилось недоверие к Советскому Союзу. Репутация Сталина оказалась подмоченной, и кто-то должен был за это ответить.
Первой жертвой стал один из советских обвинителей, подчинявшийся прокурору Руденко. Этот обвинитель умер почти сразу же после Нюрнбергского процесса. Сообщалось, что «он случайно выстрелил в себя во время чистки пистолета». Но никто не потрудился объяснить, зачем юристу был нужен пистолет.
Следующей жертвой должен был стать офицер союзной армии, который сумел раздобыть и передать доктору Зейдлу копию советско-германского секретного соглашения. Адвокат Гесса заявил на суде, что этот человек ему незнаком, и не назвал его имени, но это вовсе не означало, что русские не узнают, кто он. Через несколько месяцев после казни нацистских преступников этот неизвестный человек в форме офицера американской армии погиб в автомобильной катастрофе, проезжая по улице Берлина неподалеку от советского сектора. Его тело вытащили из изуродованной частной машины, в которую врезался грузовик. Дрожавшие от страха свидетели неохотно заявили, что на их глазах тяжелый армейский грузовик на полной скорости врезался в легковую машину. Затем, отъехав назад, снова двинулся вперед, переехал разбитый автомобиль колесами и на большой скорости умчался прочь. Свидетели не могли сказать точно, какой армии принадлежал этот грузовик, и не запомнили его номер.
Дальнейшее расследование показало следующее: вскоре после столкновения дежурные часовые на демаркационной линии, которая разделяла Восточный и Западный Берлин, увидели, как мимо контрольно-пропускного пункта проехал тяжелый грузовик Красной армии (с 1946 г. – Советская армия. – Ред.). На нем были следы серьезного столкновения, но он был по-прежнему управляем. В его кабине сидели не солдаты, а офицеры в форме советских органов госбезопасности. Доказать ничего не удалось, но по Западному Берлину на следующий день разнеслись слухи, что советская тайная полиция прикончила еще одну свою жертву.
У Сталина оставался еще один смертельный враг – Рудольф Гесс, который вызывал в Кремле особый гнев. Это был человек, который попытался объединить силы нацистской Германии и Великобритании в борьбе против Советского Союза. Кроме того, рассказ его защитника на суде о том, как Сталин предал коммунизм, никак не способствовал смягчению сталинского гнева.
Глава 26ШПАНДАУ
Рудольф Гесс и шесть других нацистских военных преступников, которых суд приговорил к различным срокам тюремного заключения, пробыли в Нюрнбергской тюрьме еще девять месяцев, пока шло переоборудование тюрьмы Шпандау.
Условия содержания «самых больших преступников века» были продуманы тщательнейшим образом и согласованы с представителями всех четырех держав-победительниц.
Вид тюрьмы Шпандау с высоты птичьего полета. План крепостной тюрьмы, из которой, как считалось, невозможно было убежать
В крепостной тюрьме Шпандау, рассчитанной на шестьсот заключенных, должны были содержаться только эти семеро, и охранять их намеревались сильнее, чем сокровища короны. Охрану должны были нести представители всех четырех держав. Был составлен график, согласно которому каждая сторона должна была сторожить тюрьму в течение месяца: Франция – в январе, Великобритания – в феврале, Россия – в марте и Соединенные Штаты – в апреле. В мае весь цикл начинался сначала. В состав охраны входило двадцать восемь вооруженных солдат и один офицер. Кроме того, каждая сторона назначала своего коменданта, двух врачей, пять надзирателей, двух поваров, кухонных рабочих, носильщиков, прачек и истопника. Ежегодно на содержание тюрьмы планировалось выделять несколько сотен тысяч западногерманских марок. Эти деньги должны были поступать из бюджета города Берлина и федерального правительства.
18 июля 1947 года Рудольф Гесс, Альберт Шпеер, Вальтер Функ, Бальдур фон Ширах, Эрих Редер, барон Константин фон Нейрат и гросс-адмирал Карл Дёниц были разбужены в четыре часа утра. Им сообщили, что их переводят из Нюрнбергской тюрьмы в берлинскую тюрьму Шпандау. Им дали совсем немного времени для сборов, после чего приковали наручниками к военным полицейским американской армии и поспешно вывели наружу. На двух машинах скорой помощи в сопровождении броневиков и грузовиков с солдатами их отвезли в тщательно охраняемый аэропорт. Через два с половиной часа самолет «Дакота» («Дуглас» ДС-3, известный также как С-47 и др. В СССР выпускался по лицензии (ПС-84 и переделанный под советские моторы и ГОСТы – Ли-2. – Ред.) с семью нацистскими преступниками и их охраной на борту приземлился в аэропорту Гатов, который охранялся британскими Королевскими военно-воздушными силами и располагался в британском же секторе Западного Берлина. Машины с зашторенными окнами в сопровождении вооруженной охраны отвезли узников в район Шпандау Западного Берлина.
В тот жаркий июльский день район Шпандау представлял собой убогое зрелище. Улицы с домами, брошенными своими обитателями, напоминали о недавно закончившейся войне. Повсюду валялись разорванные матрасы, ржавые ведра и тазы, разбитые бутылки и кучи гниющего мусора. Шпандау представлял собой мрачную картину уродства и нищеты, и звон колоколов маленькой церквушки, стоявшей неподалеку, казался чем-то инородным в этой ужасной атмосфере.
Крепостная тюрьма Шпандау, построенная из красного кирпича, занимала площадь 3,2 гектара. Она состояла из обветшавшего главного здания и различных пристроек. Территория тюрьмы была обнесена проволочной сеткой с очень мелкими ячейками, на которой висело предупреждение на английском и немецком языках:
К ограде не приближаться!
Охранникам приказано стрелять!
За внешней оградой шла внутренняя, через которую был пропущен ток. За ней располагалась заминированная полоса – все это должно было сделать тюрьму неприступной. Далее возвышалась восьмиметровая тюремная стена с девятью бетонными башнями, на которых день и ночь дежурили солдаты одной из союзнических армий, держа автоматы на изготовку. Над стеной развевался флаг Красного Креста, укрепленный на крыше тюремного госпиталя, и можно было разглядеть несколько тюремных окошек, забранных решеткой.
Две охраняемые машины, в которых везли семерых узников, въехали в тюремные ворота в 11 часов утра. Гесс был последним из заключенных, и ему присвоили номер 7. Он занял камеру под этим же номером.
Семь узников, за каждым из которых шло по охраннику, подня