Густота зеленой хвои, расположенной вдоль берега, навевала упокоение в душе, и легкий ветерок, залетавший сквозь приоткрытое окно, наполнял американца свободой и умиротворением.
«Как здесь спокойно и прекрасно, – думал Фильчиган, – здесь нет такой оживленности, как у нас на пляже, да и спокойствие такое только у нас в парке. А здесь живут просто… семьями».
– Может, выйдем, подышим свежим воздухом, а, Андреас? – предложил Нильсон, словно забыв трамплинную дорогу, когда еще раз придется ощутить эту роскошь бытия.
С его стороны окно оставалось наглухо закрытым. В ответ Фильчиган помотал головой. Ему не хотелось в этот момент ни о чем думать, только впитывать в себя казавшийся райским угодьем пейзаж. Зная плохое отношение к своей жизни россиян и экономику страны, он не решался выйти наружу, и единственным ответственным за свою жизнь лицом он считал водителя этой исчерпавшей себя модели. О чем, конечно, азербайджанец и не догадывался.
Наконец легковушка, съехав с понтона, въехав на ровно уложенные цементные плиты, завернув налево, обогнув другую колонну машин, ожидавших переправы, выехала на знакомую дорогу. Обманываясь в догадках о местах расположения разрушенного покрытия асфальта, по памяти они, подготовившись к очередному подскоку колес, садились в тот момент, когда трансмиссия машины срабатывала на углублении в покрытии. Поднимаясь так лишних пару раз, американцы мечтали поскорее проскочить мост с такими же неровностями, а там уже недалеко и до центра города, где дорога иноземцев уже могла не беспокоить.
Проехав знакомый заброшенный завод, где на одной из двух труб проявлялись цифры «1970», путешественники не заметили, как от края примыкающей к основной дороге у забора, ограждающего остатки разрушенного дома, затихший белый Logan начал движение.
– …Боб, следи за дорогой, в Техасе расслабимся, – человек в строгом сером костюме сделал замечание водителю белого Renault, заметив, сидя справа от него, как тот провожал взглядом кокетливо проходившую мимо девушку в короткой джинсовой юбке.
Боб выкинул недокуренную сигарету, и они вырулили на главную дорогу. Но, проехав минут десять, водитель заволновался.
– Мне кажется, Фрэнк, или эта колымага ускорилась, – Боб оживился.
– Да, Роберт, если ты сейчас заметил, молодец, – съязвил непоколебимый напарник водителя.
Фэргат помнил, о чем они вели разговор с Юрием, увеличил скорость.
Фильчигана клонило ко сну, но мысленно он уже разговаривал со служителем церкви, что не позволяло ему расслабиться. Сквайр Нильсон, видя нахмуренный взгляд товарища, решил отвлечься, наблюдая за проносившейся вдоль двухполосной дороги кустарной и рослой зеленью, бегущей по разным направлениям вдоль дороги, где с встречной стороны встретился ряд заброшенных деревянных домов. Его лицо оставалось невозмутимым и спокойным до тех пор, пока водитель не свернул резко в сторону, чтобы обогнать идущую перед ними машину. Внезапный поворот машины в сторону словно вывел тело Нильсона из оцепенения, и, пытаясь вспомнить хоть какие-то слова по-русски, забыв, что он не в Штатах, онпопробовал узнать у Фэргата основания для столь быстрого изменения вождения.
– Что, что произошло?! – спросил он, выровнявшись на сиденье, наблюдая через заднее окно за удаляющимся транспортом.
Фэргат словно не слышал сквайра или просто не понимал, что тот ему говорит, не отрываясь от дороги, мчал автомобиль вперед, обогнав отходивший от остановки автобус. Водитель автобуса резко нажал на педаль тормоза, чтобы не допустить аварию, едва заслышав гудевшего мимо проезжавшего азербайджанца.
Водитель черной «пятерки», проводив взглядом через зеркало заднего вида набиравший ход автотранспорт, не снижая скорости с девяноста километров в час, вновь перестроился на дорогу, как только на подставке-чехле в телефоне заиграла мелодичная, напоминавшая восточную музыку мелодия.
Немного сбавив скорость, Фэргат включил мобильный телефон и тут же нажал на другую расположенную рядом клавишу. В маленьком динамике раздался знакомый американцам голос.
– Ну, Фэр, как дела? – спросил голос.
– Хочу кое-что правэрить, Юрий, – сказал азербайджанец, по-прежнему не отводя взгляд от дороги, обогнал еще одну машину.
– Что, зацепило?! – спросили в телефоне.
Сорокалетний азербайджанец не спешил с ответом.
– Я уточню, если повернусь, – сказал обычно спокойный Фэргат, казалось, вошедший в раж.
– Ладно, делай, что хочешь, Фэргат, только привези мне их в сохранности, не хватало, чтобы я лишился клиентов и был оформлен как нелегал, мне нужны права, Фэр, и тебе деньги, ведь так?
Фэргат оценил юмор своего коллеги и приятеля, ухмыльнувшись, он, увеличил скорость, когда тот отключился.
У иностранцев не хватало времени, для того чтобы сосредоточиться и обсудить между собой, что происходит. Но у обоих путешественников составилось мнение, что что-то происходит и этот водитель с иной религиозной верой в российской глубинке делает все, что необходимо.
Проскочив примыкавшую дорогу и тут же фигурную стелу в виде буквы “С”,черного цвета «Жигули» свернули налево в проем для разворота между двумя разделительными лесополосами с посаженными на них в ряд березами.
Уже предполагая, где ему развернуться в обратную сторону, Фэргат заметил с левой части дороги мчавшийся белый автомобиль RenaultLogan. Проводив взглядом, не афишируя это, он перевел обзор на зеркало заднего вида, где в нем явно отражался разворот иномарки, демонстрируя это тем, что автомобиль действительно преследовал иностранцев и двое сидевших в нем человека очень даже заинтересованы в этом преследовании. Оставалось несколько минут до полной дороги. В обзоре зеркала появилось недоуменное лицо Фильчигана.
«Где-то я уже видел этого мужика, или он похож на кого-то…» – подумал Фэргат и выдавил дружелюбную улыбку, создавая впечатление, что все хорошо и под контролем.
Он старался сбить колебания человека, отражавшегося на заднем сиденье его машины. Но социологу так не показалось. Он бросил короткий взгляд в сторону следовавшей за ними машины и вновь обернулся на отражавшийся в зеркале лоб водителя.
– Why, – начал было задавать вопрос Андреас, но вовремя остановился, принялся подбирать нужные слова, – что есть… почему ми back, обратно?!
Азербайджанец вновь выдавил улыбку.
– Такие здесь правила, – сказал он на исковерканном русском и вновь уставился на дорожное полотно.
Фильчиган снова посмотрел назад, автомобиль до сих пор оставался позади, немного успокоился, но остался в недоумении. Бросил быстрый взгляд на товарища, который в этот момент, уморенный солнечным днем и свежим влажным воздухом, упоенно прикрыв веки, находился в расслабленном состоянии, ухватив рукой пластмассовый держатель над дверью. После дороги по Краснофлотскому мосту, набережной и маршрута возле старой часовни далее ему казалось естественным параметром движения.
Наконец «Жигули» черного цвета, вернувшись на свою трассу, спустя тридцать минут были уже в центре города. Еще минут десять, проехав площадь, свернув направо, и машина остановилась возле недавно отремонтированного дома, ставшего теперь музеем, принадлежавшего больше ста лет назад купчихе. По указанию направления Фэргата путешественники поспешили к ближайшей церкви.
Никольская церковь входила в подстройку архитектуры Соловецкого подворья, образованного после построения Новодвинской крепости, в то же время включалась в цитадель начиная с переименования этого некогда поселения Новохолмогорска Иваном IV в Архангельск. Церковь полностью соответствовала православно-христианскому строению – позолоченные купола, двухступенчатая проходная пристройка, где незаметно для прохожих стоял человек с подаянием в руках весьма скудного состояния одежды. Фильчиган на улицах своей родины, как и нередко бывая в Нью-Йорке, часто ему попадались люди такого бездомного вида.
Попав внутрь храма, Фильчиган тут же потянулся в угол, чтобы быть менее заметным. Внутри было тускло, свет исходил лишь от разноцветных окон, изображающих святого высоко над полом, и мерцания свечей, зажигаемых время от времени прихожанами на подставках для свечей.
Ему, жившему на побережьях Атлантики, никогда не приходилось бывать в русской церкви, но по мере учебы в колледже он был немного знаком с христианскими обрядами на Руси и во избежание каких-либо нелепых действий решил вначале понаблюдать за их действиями. На потолке вырисовывалась тема бытия, сцены Господа с ангелами. По бордюрам около четырех метров высотой были, по всей вероятности, отреставрированные образы святых и сюжеты из Библии. При всем этом виде Фильчигана охватило дуновение некоего сжатия и в то же время чьего-то покровительства. Люди здесь, кто просто постояв, поставив свечу, кто отойдя от иконы, перекрестившись, доходили до Андреаса, повторно проделав знамение, словно не замечая американца, выходили наружу, открывая тугие массивные двери. Заметив в углу заметку с нарисованным мобильным телефоном, зачеркнутым двумя линиями, Фильчиган поспешил отключить свой телефон.
Сориентировавшись и обдумав действия, американец подошел к женщине, торговавшей церковной утварью, не решаясь заговорить с ней. Объясняясь жестами, Фильчиган купил у нее свечку чуть тоньше мизинца.
На часах Нильсона было без четверти четыре дня, когда он оказался под аркой цокольного входа, остановившись посмотреть на часы, выйдя наружу из здания. Тот же легкий ветерок трепал давно потерявшие свою укладку приглаженные волосы, воздух ему казался прохладным, но, перетерпливая и наслаждаясь свободой совершенно другим дуновением этого старинного русского города, сквайр затянул жилетку, надетую на свитер-безрукавку.
Фэргат, из кабины водителя наблюдая за гостем города, не решался подойти к нему, когда рядом с Нильсоном появился второй американец, того словно вытолкнуло из машины. Оглядевшись еще раз вокруг, он на ломаном русском языке, сдерживаясь в жестах, чтобы не выдать себя, попытался объяснить, что происходит.