Первым открыл двери Нильсон как человек, который может принять на себя любое невообразимое воздействие.
По его сторону находилось поле, некогда бывшее футбольным, теперь заросшее травой. Напротив поля находилось здание, где когда-то было формирование по охране заключенных, теперь оно казалось запустевшим, и в некоторых местах на первом этаже даже разбиты стекла окон.
Договорившись о том, чтобы шофер их дождался, друзья тронулись дальше. Пройдя мимо покосившихся решетчатых железных ворот, они прошли вдоль насыпи в виде дороги через бывший ров, сотворенный еще триста лет назад, сейчас который был полностью затянут болотной зеленью.
Путешественники остановились оглядеться. Возле них ставшие уже в некоторых частях разбитой вышкой, посеревшей от времени, в нескольких шагах их взором едва улавливались Южные ворота Новодвинской крепости.
– Да, – протянул бравый Нильсон, – и где же тут вход… Да и выхода я, честно говоря, тоже не замечаю.
Над бывшими воротами, заложенными неотесанным кирпичом, сквозь заросли травы угадывались завитки – узор, словно две морские волны, с окружностью посередине в них. Массивные стены давали представление, что не было никакой возможности попасть внутрь бастиона, если не приложить лестницу. Любопытный, но всегда ставящий под сомнение любое действие Фильчиган предположил, что вход может находиться с левой стороны, то есть со стороны реки. Только друзья решились действовать по предложению декана социальных наук, как позади они услышали голос молодого человека.
– Хэй, – окликнул он их, – если вы ищите вход, то он идет по той лестнице.
Паренек указывал в сторону едва заметного деревянного лестничного марша, расположенного поодаль справа от них, спрятавшегося за набравшей за время цвет молодой ольхой. Путники, не поняв ни слова по-русски, повернули в противоположную сторону.
Пересекши не без легкости стену толщиной больше полуметра, друзья, спустившись по захудалым ступеням, направились, как им показалось, к возможно обитаемой небольшой будке, расположенной напротив в метрах пятидесяти от них.
– Да, – выдохнул Нильсон, когда они спустились и остановились, чтобы осмотреться, – ты видел когда-либо подобное? Совсем другой мир, дружище.
Среди места, обросшего кустарниками, травой, деревьями, приветливо шелестевшими листьями над головами, их взору представился посеревший от времени забор, чуть поодаль от вышки доносился скрип от колыхавшего ее дверцы ветра. Изредка на кольях полусгнившего забора колючая проволока, видимо, часть ее местные жители уже успели растащить на свои нужды, давала представление, что здесь содержали заключенных. Подойдя ближе к домику, из калитки огражденной забором будки, чудом сохранившейся от поселенцев, появилась немолодая женщина, в руке она держала ведро и небольшую лопатку. Обратив внимание на появившихся людей, она смотрела на них будто на внеземных существ. Ковбойская шляпа с полями Нильсона скорее удивляла ее, нежели она просто не ожидала встретить здесь еще людей из какой-либо другой группы.
– Вы из комиссии? – спросила она с любопытством.
Иностранцы были немногословны. Фильчигану как педагогу по естествознанию приходилось изучать несколько языков, одним из которых, в частности, был русский язык. Но так как он был больше увлечен восточной культурой, то России он мало уделял внимания, как оказалось, зря. Здесь, куда, как оказалось, словно переплетаясь, было намного впечатлительнее пост империалистическое и социалистическое мировоззрение народа, по крайней мере, действия россиян были неожиданны, и тем они всегда заставляли находиться духу западников в аналитическом состоянии. Что иногда было бы полезно такой возможностью понять, что ты есть и зачем ты здесь.
– Ми туристс, – сказал Андреас.
– А, – протянула женщина, как бы выходя из забвения, начиная осознавать происходящее.
Она выглядела по-простому, спортивные рейтузы, обтягивавшие практически уже ставшую бесформенной от годов талию, но прикрывавший легкий рабочий халат практически скрывал ее недостатки, на голове косынка как головной убор. Но, несмотря на ее возраст, лицо ее было обаятельным.
– Шведы, финны? – гадала она, проявив дружелюбную улыбку.
Сейчас она, казалось, проглотит их своими вопросами, по всей вероятности, посчитав людей за коллег по археологии, что могло помешать американцам в их раскопках.
Нильсон и Фильчиган не могли ничего придумать, так как объясняться все равно бы пришлось на языке, мало им знакомом. Но женщина облегчила им задачу.
– Вы уж там своим скажите, чтобы… ведь эта история – наша и ваша история, ну, подумаешь, воевали вместе. Триста лет уже прошло, – женщина взяла ситуацию в оборот, она подошла к спутникам ближе.
Сиявшая на ее лице воодушевленная улыбка увеличилась, обнажив белые зубы, радуясь оттого, что, как посчитала она, древним форпостом занимается не только их бригада с полным энтузиазмом, но здесь и представители иностранной коллегии краеведов.
– Да, да, конеиешно, – поспешил отозваться Фильчиган, желая поскорее отвязаться от женщины.
– Ну, ладно, – махнула она лопаткой, – пойду дальше раскапывать. А нас тут всего десять человек, да и то ребята все с третьего курса. Но какое значение это имеет, если нашу молодежь привлекает наша история, это же здорово! Значит, за свое будущее мы можем быть вполне спокойны.
На этом, казалось, беседа подойдет к своему завершению, как неожиданный вопрос женщины привел друзей в еще большее смятение:
– А вы какую часть крепости хотите обследовать, если не секрет?
На ее лице скрылась улыбка, но выражение приняло пытливую любознательность. Фильчиган принялся быстрее вспоминать все знакомые и не знакомые русские слова, чтобы женщине ненароком не вздумалось примкнуть к их дуэту, как подумал он, или же, того хуже, она станет привлекать присоединяться к их компании, что, естественно, не входило в их планы.
– Ми есть интерестинг зэ норд часть, – осведомил ее Андреас в надежде, что там, в интересующей их части форпоста, не работают ее люди.
– А-а, – отозвалась женщина, – северная часть, значит.
– Да, севиер ост парт, – дополнил Фильчиган.
Вследствие разговора с женщиной оглядывая местность, он уже предположил, что коллектив женщины-бригадира не входит в то место, куда они с Нильсоном планируют добраться, но и успокаивающего здесь было мало – такая маленькая, но активная студенческая бригада может работать только в том месте, более подходящем для раскопок. А значит, здесь им придется нелегко.
«Интересно, – подумал Фильчиган, – догадывается ли об этом Бен».
– Ну, всего вам хорошего, коллеги, – на ее лице, кроме дружелюбия, вырисовывалось явное недоумение. Все же предположив, что ученые иноземцы могут быть более подготовлены к разным видам добычи артефактов, предупредив их о возможной опасности от заболоченной от времени земли, попрощавшись с ними, она направилась в проем, где еще пару лет назад был транспортный въезд на промышленную зону бывшего уголовно-исправительного заведения.
– Whatfuckingshit, – выругался водитель иномарки, когда разговор напарника с охранником пропуска на берег явно затянулся.
– Что там у вас, почему так долго? – спросил водитель второго, когда тот вернулся в кабину.
Тот явно был чем-то расстроен.
– Говорит, что такса за ночь поднялась.
– Ни хрена себе, – возмутился водитель белого Renault, – а ты заметил, нет, ты заметил, Фрэнк, как тот типа Фиата без проблем с ним расплатился и уехал, как будто бы даже и не торчал тут!
Напарник пожал плечами, он, оперевшись о дверцу локтем, закусывал палец, о чем-то размышляя.
– Ладно, поехали, – водитель плавно перевел небольшую рукоять коробки передач.
– Ты не спросил, куда они поехали? – спросил водитель товарища, успокоившись, как бы между прочим.
Машина, взвизгнув о металл парома колесами, через секунды две уже была на берегу. Фрэнк высунул палец изо рта, когда они оказались в решении сторон направления, безынициативно колыхнув воздух ладонью.
– Ты здесь видишь еще где-нибудь дорогу? – безучастно спросил он.
– Ладно, приятель, едем направо, – сказал водитель.
Автомобиль вырулил на темное, состоящее из плотной земли и гравия полотно, называемое дорогой.
– Я думаю, нам надо обойти вот эту лачугу, – Бен указал на деревянное строение, откуда появилась женщина, – иначе мы можем встретиться со скаутами. А это, сам понимаешь, Андрес, вопросы «кто?», «куда?» пожестче вопросики будут, когда мы уже с детьми встретимся.
– Да, вероятно, Бен, – Андреас огляделся вокруг, – но что ты скажешь про то, что нам нужно будет оказаться посередине бастиона?
– Что ты имеешь в виду? – не понимал его Нильсон. – Разве мы ищем не вход в подземелье, где нас ждут врата в потусторонний мир?
– Да нет, все правильно, Бен, но, – Фильчиган не знал, как исправить ошибку в том, что недосказал, что путешествие на край города является всего лишь частью их пути.
Фильчиган заискивающе посмотрел на друга.
– Понимаешь, Бен…
– Что? Что ты хочешь сказать, мой друг? Что наше путешествие не имеет никакого значения и ты все это выдумал? Потому что тебе наскучили тесные своды колледжа и тебе нужен напарник? Чтобы тебе избавиться от одиночества или…
Внезапно Нильсон замолчал, он заискивающе посмотрел на друга, в уголке рта появилась зарождающаяся ухмылка с преддверием на издевающуюся улыбку.
– …или же ты до сих пор не можешь забыть о своей Ангелике? – спросил Нильсон не без осторожности.
Он знал, что эта девушка была частью бессонных ночей Фильчигана на протяжении восьми лет, где пять из них он мог видеть ее в университете, и два года спустя она вновь напомнила ему о себе, промелькнув однажды на экране телевизора в спикер-шоу Мак Дауэлла в рядах приглашенных обывателей для общения по проблеме регламентации домашних животных.
Фильчиган потупил взгляд. Отчасти его друг был прав. Но дочь капитана третьего ранга все же понемногу оставляла его сердце, но сейчас Фильчигана обеспокоило то, что секрет эсэсовской папки был лишь мистификацией.