– Разве вы не по любви женились? – удивился Фильчиган.
– Ну что ты, друг, конечно, по любви, как же без любви-то мы могли жить все эти восемнадцать лет, – ухмыльнулся Нильсон, глянув на спутника осуждающим взглядом, – а стряпня ее так понравилась тогда, да и сейчас нравится, что мне захотелось признаться ей в любви, и я сделал ей сразу же предложение.
Фильчиган глубоко вздохнул, и впечатлительному ему почему-то сразу захотелось немного перекусить. Он принял из рук друга другой пирожок, начиненный яйцом, и не заметил, как тот исчез в его рте, словно мармеладный шарик.
– Да не переживай ты так, Андреас, будет и у тебя семья, вот найдешь туннель или, как его, проход… – Нильсон улыбнулся, ему хотелось съязвить по поводу прохода, но, наблюдая за внезапным приступом меланхолии товарища, решил оставить шутку.
Сквайр поднялся, потянулся, пока социолог пережевывал сырный бутерброд, похожий на хот-дог. Внезапно прижав локти, словно гордый орел, заметивший поблизости врага, приняв отпугивающую позу, Нильсон застыл.
– Послушай, Андреас, я вот простой учитель по физике, – Нильсон наконец расслабился, закончив потягивание, – и в немецком мало что понимаю, его приходилось изучать лишь в начальных классах, но не кажется ли тебе, Андреас Рауль Фильчиган, что есть нечто странное в этом офицерн…как его?
– Официо гемайнд? – уточнил Фильчиган.
– Да, офици… – Нильсон задумался, действительно ли это слово заставило его задуматься, – что оно вообще означает, Андреас?
Нильсон поднялся и потянулся, как бы между прочим растянув улыбку, заметив прислушивающийся взгляд друга, тем самым показывая, что у него нет никакого желания для каких-либо загадок.
– Ты же ведь у нас знаток языков.
Гадая, что подразумевает в своем вопросе сквайр, Фильчиган опустил голову, пожал плечами.
– Только то, что я и перевел, община сотрудников, – обратился он к другу.
Нильсон посмотрел на возвышавшееся над ними прозрачно голубое небо, на часы. Солнце находилось в зените, что соответствовало полуденному времени, на стрелках Нильсона часы показывали без шестнадцати минут третьего. «Если так дело пойдет, – думал сквайр, – и я пробуду в этой дыре, только лишь чтобы узнать воздух северного моря, то эта моя большая ошибка». Он попытался забраться на обросший мелкой зеленью некогда служивший основанием строения камень, ухватившись за край развалившейся стены, тут же отстранился, почувствовав неприятную влажность на ладони.
– Вот чертовщина, раздавил, наверно, кого-то, – предположил Нильсон с брезгливым выражением лица, отряхивая ладонь другой ладонью, – или тут все покрыто мхами. Если будем ланчевать, нужно найти какую-нибудь воду.
– Гемайнд… – социолога вдруг посетила внезапная мысль.
Андреас резко обратился к напарнику, тот, уже оценив оживленность приятеля, старался не сбивать его вопросами, зная, что тот, сосредоточившись, может выложить ему все, что придет ему в голову, даже если это покажется невероятным, но интересным.
– Бен?! А что если примечание «offizier gemeinde» звучит в переводе не как офицерские палаты, а «офизир» означает «главенство»… Кто знает, что немцы считают то, что русские считают за другое?
Даже умное выражение лица Фильчигана не помогало сквайру понять, что имеет в виду социолог-философ.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он безучастно.
– Не знаю, – признался Фильчиган, – но я подумал, а что если… ведь так-то «гемайнд» по-немецки означаетобщину и церковь…
Легкий ветерок, пробежавшись по волосам путешественников, словно озарил учителя физики.
– А что если это словосочетание как?..
– Офизергемайнд, – добавил Фильчиган.
– Означает главную общину, в смысле церковь, – догадался Нильсон.
– …или центральную церковь, если в нацистском документе ведется речь об этом форпосте, – подытожил Фильчиган.
– Точно! – обрадовался сквайр открытию. – Но, – он тут же задумался, – но что это нам даст, Андреас, ты знаешь, где располагалась центральная церковь?
– Кажется, я знаю, – Фильчиган встал с помятой куртки, разложенной на камне, – заинтересовавшись бастионом, я немного стал изучать его по интернету, так вот, Бен, посередине крепости действительно стояла церковь Петра и Павла, построенная по европейскому стандарту, это была англиканская церковь! Теперь мне становится ясно, почему к слову «офизергемайнд» была приписана цифра 4…
Фильчиган был рад своему открытию, и радость его больше переполняла тем, что открытие выявилось только сейчас, когда они находятся в России и даже в самой Новодвинской крепости, собственно, где и решится их дальнейшее путешествие. Но Нильсону же, наоборот, было все непонятно. Однако радость друга облегчила его уныние, представившись ему как конец их путешествия. И он уже хотел предложить товарищу сворачиваться восвояси, стал было утешать себя, что за всю свою жизнь ему все-таки удалось побывать на родине Ломоносова. Но он посмотрел на друга так, как ждут люди, ожидающие развязку очередной серии сериала, зная: если Фильчиган обрадовался своим мыслям, значит, дальше будет продолжение и, возможно, все-таки конец у этой истории будет как всегда потрясающим.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Понимаешь, – Фильчиган, выдержав паузу, поразмыслив, обратился к Нильсону, – крепость была одобрена Петром Первым в отношении немецкомуархитектору, а на западе, в свою очередь, если тебе немного известно, Бен, в те времена знать увлекалась масонским движением.
Бен шутя поводил бровями, стараясь что-то вспомнить, пока тот о чем-то думал.
– Ну, кажется, я припоминаю, Френсис Тамболти, английский врач, потрошитель проституток, было мнение, что он был причастен к масонскому движению, только из-за этого не могли доказать, что он был преступником, потому что орден…
– Возможно, – Андреас даже не заметил исторической осведомленности своего друга, когда в другое время он бы удивился этому, но в этот момент его интересовали только его догадки.
– Видимо, Екатерина, его жена, преследовала последователей этого движения, – размышлял вслух Фильчиган, – поэтому сейчас так трудно догадаться, что эта цифра, скорей всего, означает литеру d, если опираться, конечно, на тарический алфавит.
– Что за тарический, что это еще за алфавит? – недоумевал Нильсон.
– Он использовался у масонов как шифровальный подбор, а, неважно, – Фильчиган не хотел развивать историческую справку, даже считая интересной, так как боялся сбиться с мысли.
– И, – вновь задумался философ, – если к слову «гемайнд» добавить слово «деморшие», получается «гемайндеморшие», то есть ктитор. Это слово переводится как староста, секретарь, то есть речь в документе идет о церковном пасторе?! Бен, это гениально! И если это так, надо искать, кто же был главным служителем церкви в то время… Как узнать?
Открытие друга Нильсону ничего не говорило, наоборот, это его еще больше озадачило, он не знал, что ответить.
Друзья, не мешкая собрав вещи, немного обдумав, решили направиться на западную сторону бастиона, где велись раскопки группой студентов, в надежде, что они еще там.
На часах Бена Нильсона стрелки показывали четвертый час дня. Вновь обойдя одноэтажную деревянную постройку, им не пришлось гадать, находится ли здесь команда университетских энтузиастов. Вдалеке они заметили удалявшуюся от них девушку, и, недолго думая, друзья, посмотрев друг на друга, поспешили в ее сторону.
Фэргат, водитель автомобиля ВАЗ пятой модели, оперевшись на машину спиной, сложа руки, задумчиво и умиротворенно глядел на заросшее некогда футбольное поле. Когда он заметил возвращавшихся к нему американцев, он, тут же открыв переднюю дверцу, юркнул в кабину, успев повернуть ключ до того, как путешественники поравнялись с еще уцелевшими главными железными воротами в прошлом промышленной зоны УИНа, открывавшими доступ к тропе через некогда искусственно вырытый ров, ведший к летним воротам самой крепости.
– Э-э, – Фильчиган старался подобрать слова, объясняя хорошо понимавшему, но плохо говорившему по-русски азербайджанцу, – понимаете, ай эм нид, сам э… чёрч. Э-э… цьие… цьие…
– Церковь? – с трудом понял его водитель.
– Yes, yes, цьирков, да, – обрадовался Фильчиган взаимному пониманию.
Ему трудно было представить, что в небольшом городе чуть меньше площади Вирджинии уживаются две разные религии и имеют совершенно дружелюбное соседство между собой. Фильчиган предположил, что где-то в христианском городе располагается маленькая мечеть, и посчитал, что лишний раз не помешает уточнить название сооружения, но был весьма удивлен осведомленностью таксиста.
Автомобиль, развернувшись у некогда двухэтажного деревянного здания, направился обратно в город. Путешественники еще раз внимательно, не отрывая взгляда, изучали остатки зоны поселка Конвейер. Где-то оставшиеся железные клинья и колючая проволока, раскинутая по верху еще сохранившихся от поселенцев досок внутреннего забора, изредка пропускали кирпичные опустевшие бараки жилой зоны. Как когда-то двести лет назад такими же опустелыми выглядели дома и казармы в самой крепости после ее упразднения.
Минут пятнадцать друзья ехали по чуть более ровной поверхности дороги, уводящей их от древнего форпоста Северной войны.
Каждый был под своим впечатлением и мыслями, последними занимался Фильчиган, но ему не довелось поразмыслить о том, что если их поиски подвергнутся другим испытаниям, все дальше и дальше уводившим их от истины или же, наоборот, приближая их к ней. Слишком уж долгим казался путь упрямому, но нестерпимо любопытному Фильчигану. На этом его мысли превратились в хаос, когда машина, вновь попав на ухабистую дорогу, то и дело заставляла подрыгивать на своих местах своих пассажиров.
Поместив свой автомобиль на понтоне, Фэргат, заметил Фильчиган, не высунул локоть в дверное окно машины, а оставил держать руки на руле. Не придав этому значения, откинувшись на спинку мягкого заднего кресла, сквозь приоткрытое окно стал всматриваться в просторы водной глади, строения дальних домов, которые издали отдавали серым оттенком из-за своей несвежести и, как посчитал Фильчиган, опустелости.