[263] После этого Трилиссер становится заместителем Председателя ОГПУ и начинает все шире разворачивать свою деятельность. О том, как это выглядело, повествует Г. Агабеков: «…этот маленький, тщедушный человек облечен властью председателя ОГПУ. Он может приказать арестовать и расстрелять любого из нас, сотрудников. Он организовал разведку большевиков во всем мире и крепко держит в руках все нити этой организации. Вот он подписал сейчас какую-то телеграмму. Может быть, это приказ какому-нибудь из резидентов ликвидировать кого-нибудь или это распоряжение раскинуть сеть шпионажа в новой стране. По его телеграмме где-то далеко за границей резидент начинает бегать, подкупать людей, красть документы… Трилиссер был редкий тип среди вождей ОГПУ, состоящих в большинстве из садистов, пьяниц и прожженных авантюристов и убийц, как Ягода, Дерибас… Вот почему весь иностранный отдел любил его и называл Стариком и Батькой».
Трилиссер всего себя посвящал этой работе, доходя до аскетизма. Известен случай, когда он решил инкогнито отправиться в Берлин, чтобы проинспектировать зарубежную резидентуру, и выяснилось, что у него нет ни одного приличного костюма и он даже не умеет завязывать галстук.[264] Взаимодействие с Коминтерном первоначально осуществлялось через секретаря Исполкома Коминтерна И. Пятницкого.[265] Однако Бухарин, с помощью контроля над партийной печатью уже поднявшийся на пьедестал первого лица в СССР, теперь горел желанием прибрать к рукам и Коминтерн, чтобы с помощью Трилиссера и Пятницкого стать очередным вождем Мировой революции. ВКП (б) по уставу являлась лишь одной из секций Коминтерна. Председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев через Исполком, который он прочно держал в руках, контролировал все компартии и запросто исключал любого неугодного ему коммунистического руководителя. В период борьбы с Троцким он исключил из Французской компартии ее лидера Суварина, отстранил от руководящей партийной работы группу руководителей Польской компартии за то, что они недостаточно резко выступили против троцкистской оппозиции. «Глубоко не вникая в сущность споров, ни разу не выслушав представителей оппозиционного меньшинства, возглавляемого Троцким, он принимал резолюции с осуждением оппозиции, в поддержку большинства ЦК. Это делалось по сценарию, разработанному группировкой Сталина-Зиновьева-Каменева, с целью дискредитации своего соперника в борьбе за власть и устранения его с политической арены. Левый курс оппозиции был назван правооппортунистическим, чтобы представить «троцкизм» рупором противников Коминтерна».[266]
Оказавшись теперь сам союзником Троцкого, Зиновьев уже не мог так легко манипулировать Исполкомом Коминтерна. Весной 1926 г., делая основной доклад на Пленуме Исполкома, Зиновьев не решился коснуться вопроса об итогах XIV партийного съезда. Он попытался сделать Коминтерн независимым от бухаринского большинства ЦК ВКП (б): «У Москвы широкие плечи, но нельзя всегда сидеть за этими плечами… Теперь надо быть самостоятельнее, а не только ждать того, что скажут в Москве».[267] Но эта уловка не помогла, поскольку Коминтерн финансировался только за счет Москвы и аппарат его размещался там же.
В ноябре 1926 г. объединенный Пленум ЦК и ЦКК вынес предупреждение членам ЦК Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Пятакову, Евдокимову, Сокольникову, Смилге и кандидату в члены ЦК Николаевой за участие во фракционной работе. За организаторскую деятельность во фракции Троцкий был выведен из состава Политбюро, а Каменев освобожден от обязанностей кандидата в члены Политбюро. Одновременно Зиновьев выведен из состава русской делегации в Коминтерне, а затем на ноябрьском Пленуме Исполкома Коминтерна смещен с поста Председателя. Коминтерн возглавил Бухарин. Радек по этому поводу мрачно шутил, что «Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин — из Политбюро».
Новый вождь Коминтерна Бухарин оказался большим энтузиастом в деле организации работы спецслужб. Он лично приезжал на площадь Дзержинского (так теперь стала именоваться Лубянская площадь), заходил в кабинет к Трилиссеру и участвовал в совещаниях по вопросам работы советской агентуры за рубежом.[268] В СССР, который на четыре пятых являлся в то время крестьянской страной, наиболее заманчивым делом с точки зрения Бухарина являлась перекачка материальных средств из крестьянских хозяйств и инвестирование их в Мировую революцию. Для этой цели у крестьян скупали хлеб по «твердой цене» 80 копеек за пуд, запретив вывозить его на рынок под угрозой уголовной ответственности за спекуляцию; рыночная цена хлебного зерна составляла 3 рубля за пуд. За счет этой ценовой разницы, называемой «ножницами цен», Бухарин и его сподвижники предполагали собрать деньги, необходимые на «красную интервенцию» (так называемая доктрина красного империализма). Одновременно взвинчивались цены на потребительские товары, производимые государственной промышленностью.
Как ближайшая перспектива планировались организация большевистской революции в Англии и интервенция в Китай («план Фрунзе»). В 1926 г. началось финансирование массовых забастовок в Великобритании (за год на эти цели было потрачено 16 миллионов золотых рублей, что по курсу составляло примерно 592 миллиона франков), но это привело к тому, что в мае 1927 г. Великобритания расторгла с СССР дипломатические отношения, прекратив работу АРКОС (Англо-русского кооперативного общества), через которое и осуществлялись эти финансовые вливания. Тогда СССР взялся за поддержку движения Гоминьдан в Китае, направив в помощь ему советских военных инструкторов. Однако лидер Гоминьдана Чан Кайши, недовольный созданием коммунистических парторганизаций в его армии и подкупом китайских генералов в целях подтолкнуть их к коммунистическому перевороту, весною 1927 г. приказал устроить налет на советское посольство, при этом оказалось захвачено около трех тысяч секретных документов, раскрывающих подрывную деятельность агентов Коминтерна и ОГПУ в Китае. В итоге весь Китай оказался охвачен антисоветскими настроениями. Вслед за этим дипломатические отношения между двумя странами также были расторгнуты и дело дошло даже до боевых действий между Красной Армией и китайскими войсками.
Неудачей закончилась попытка спровоцировать антибританскую революцию в Индии, которую готовили Трилиссер и Пятницкий с использованием эмиссара Коминтерна Манабендра Роя и бывшего немецкого агента некоего Раджи Протапа, который называл себя «Раб человечества». Этот человек, автор «Книги религии любви», пытался еще в 1921 г. вовлечь правительство большевиков в какие-то сомнительные валютные операции, что закончилось резолюцией Ленина: «Тов. Чичерин! Кажись, Протап был у меня раз… Назвать его лично мне знакомым абсурд или еще что похуже. С комприветом, Ленин».[269] Теперь время Протапа пришло. На нужды несостоявшейся индийской революции только по линии Коминтерна безвозвратные ассигнования составили не менее 750 тысяч долларов.[270]
Не ладились дела на Среднем Востоке и у военной разведки. Военным атташе в Персии являлся некто Бобрищев, в прошлом резидент советской военной разведки в Финляндии, где «организованная им агентура с треском провалилась». В Персии он завербовал трех штабных шифровальщиков, и, после их ареста, на приеме в военном министерстве персы демонстративно отказались подавать ему руку, что вызвало дипломатический скандал и отзыв советского военного атташе в СССР.[271] С 1927 г. в Персии запрещена деятельность Коммунистической партии.
Попытки установить дипломатические отношения с США и за счет этого легализовать деятельность советских представительств в этой стране также не увенчались успехом. В Южной Америке резидент Коминтерна, некий Краевский растратил и прокутил валюту, выданную ему для организации революции силами индейцев и метисов; на эти деньги его жена, бывшая купчиха, устраивала пышные приемы в лучших отелях Рио.[272] Наконец, осенью 1927 г. возникла острая напряженность в отношениях с Францией: сначала провалилась целая подпольная организация, занимавшаяся промышленным шпионажем и возглавляемая резидентом Разведуправления Красной Армии Еленским,[273] а затем пришлось по требованию французской стороны отозвать советского полпреда (посла) Христиана Раковского-Инсарова, причастного к коминтерновским делам, чтобы сохранить хотя бы видимость нормальных отношений. Все это происходило под аккомпанемент шедшего осенью 1927 г. суда над террористом Шаломом Шварцбардом, застрелившим в Париже Симона Петлюру. Шварцбард, в прошлом анархист, во время Гражданской войны служил командиром отряда в 90 карателей в так называемой Интернациональной дивизии Красной Армии, состоявшей главным образом из евреев, немцев, венгров и китайцев, которая должна была террором подавлять недовольство рабочих и крестьян большевистской диктатурой на Украине (командовал дивизией венгерский наемник Рудольф Фекети). Будучи пойман после убийства Петлюры в Париже, Шварцбард и нанятый ему в помощь адвокат-коммунист А. Торрес утверждали, вопреки действительности, будто Петлюра не противодействовал еврейским погромам на Украине и даже явился их организатором. На самом деле Петлюра противодействовал еврейским погромам и даже написал специальное обращение к народу на эту тему от 18 марта 1921 г.; столь наглая по своему цинизму клевета вызвала возмущение многочисленной украинской диаспоры во Франции, которой к тому же стало известно о связи Шварцбарда с резидентом ОГПУ во Франции М. Володиным. Адвокат Торрес также был связан с ОГПУ, от чекистов же и получал материалы для судебной защиты, и этот факт тщательно скрывался.