ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Ракетой в ракету попасть — не пустяк.
А мы вот попали: поди погляди!
Эй, кто там по умным бумажкам мастак!
А ну-ка попробуй и ты — попади!
В противоракетной системе при перехвате баллистической ракеты все свершается с непостижимой для человеческого восприятия быстротой. Сближение противоракеты с целью происходит со сверхкосмической скоростью, и отслеживать этот процесс, управлять наведением противоракеты на цель невозможно без использования быстродействующей ЭВМ и без автоматизации на основе ЭВМ взаимодействия всех средств ПРО. Для этого ЭВМ и все подсистемные компоненты ПРО должны быть связаны между собой линиями обмена информацией, принимаемой и передаваемой в реальном масштабе времени.
В системе «А» центральная ЭВМ должна была обеспечивать взаимодействие в реальном масштабе времени полета цели восьми абонентов, территориально разнесенных от нее на расстояниях до 250 километров. Таким образом, речь шла о создании компьютерно-автоматизированной многокомпонентной системы, не имевшей прецедентов ни в военной, ни в гражданской технике.
Нелегко было «собирать» систему, подключая объекты один за другим через радиорелейные связи к центральной ЭВМ, учить машину и объекты «общаться» друг с другом, выполняя общую боевую программу. Для этого на полигоне велась круглосуточная работа боевых расчетов, составленных из военных и работников промышленности. И требовалось практически безвыездное мое присутствие на полигоне, как генерального конструктора, но… в постоянной готовности к вылету в Москву для отражения очередных попыток «антикисуньковской» реоганизации КБ-1.
Было и такое: когда убирали из КБ-1 «на повышение» Лукина, то его же, как «кисуньковца», отрядили вместе с начальником КБ-1 на полигон, чтобы уговорить меня согласиться с тем, чтобы на его место главным инженером стал Расплетин. Я ответил (и Федор Викторович со мной согласился), что в этом случае главный инженер Расплетин начнет перетаскивать одеяло с меня на главного конструктора Расплетина, и мне с моим СКБ-30 придется удирать из КБ-1. Я был решительно против того, чтобы любой из нас, трех главных конструкторов (Кисунько, Колосов, Расплетин) получил административную власть над двумя другими. Кто хочет получить такую власть — пусть слагает с себя обязанности главного конструктора, уступает место другому.
…На полигоне эту небольшую комнату на третьем этаже в здании главного командно-вычислительного центра (ГКВЦ) называли коротко: ЦИС. На самом же деле ЦИС (центральный индикатор системы) — это небольшой пульт-индикатор, мало заметный в комнате, носившей его имя, среди аппаратных шкафов, гудевших своими выпрямителями и мигавших сигнальными лампочками. Внешне он был похож на двухтумбовый письменный стол, тумбы которого густо начинены радиоэлектронной аппаратурой, а на его «столешнице» сзади установлен блок индикаторов с двумя экранами кинескопов и вертикальной панелью цветных табло, похожих на прозрачные прямоугольные клавиши, подсвечиваемые изнутри сигнальными лампочками.
На свободной от индикаторов передней части «столешницы» — кнопки управления, сверху на индикаторном блоке — электронные часы, показывающие время сменяющимися через каждую секунду цифрами. Во время боевой работы это — время, оставшееся до старта противоракеты, рассчитанное и постоянно уточняемое на ЭВМ после старта противоракеты время ее полета. А на экранах ЦИСа можно наблюдать высвеченные точки стояния расположенных в пустыне радиолокаторов наведения и стартовой позиции противоракет, отметки баллистической ракеты и наводимой на нее противоракеты, отклонение противоракеты от расчетной траектории наведения в течение всего времени ее полета от старта до встречи с целью.
В комнате ЦИС разрешается находиться только дежурной смене офицеров полигона и строго ограниченному кругу ближайших помощников генерального конструктора. Отсюда осуществляется управление боевыми работами системы «А», стыковочно-отладочными работами, проверка готовности средств и системы в целом к пускам, в том числе путем проведения электронных имитаций боевой работы. За всеми ставшими привычными миганиями табло и движущимися на экранах отметками стояла напряженная круглосуточно-посменная, а для ведущих специалистов чаще всего сверх всяких смен работа сотен людей на радиолокаторах и стартовых позициях, на главном вычислительном центре и на радиорелейных линиях, связывающих его с объектами.
В напряженный период «сборки» и комплексной отладки системы приходилось и мне, как генеральному конструктору, неотлучно сутками находиться в ЦИСе. Не без того, чтобы часок-другой вздремнуть на старом скрипучем диванчике с матерчатой обивкой неопределенного цвета, кем-то будто специально для меня поставленного у стены за аппаратным шкафом с поэтическим шифровым названием «Василек». Но как-то получалось так, что я и сквозь сон словно бы ухитрялся следить за командами и докладами по громкоговорящей связи. Дежурные офицеры пробовали отключать репродуктор, чтобы «дать человеку вздремнуть», но человек в тот же момент просыпается и спрашивает: «Что случилось с ГГС?»
Сквозь дрему подслушивая ГГС, иногда приходилось подниматься, чтобы посоветоваться с дежурным программистом или с теоретиками, а то и вызвать кого-нибудь из специалистов, послав за ним дежурный газик к общежитию. Или взять микрофон ГГС в связи с очередным «утыком» на «Орле», «Байкале», «Соколе» или «Причале» — под такими позывными зашифрованы на ГГС объекты системы:
— Я — «первый». Пригласите к микрофону нашего ответственного представителя (по режиму — упаси Боже сказать «представителя генерального конструктора»!).
В ночное время дежурный иногда может ответить, что ответственного сейчас разыщут. Тогда «первый» уточняет:
— Если он отдыхает, то пригласите кого-нибудь из наших.
Но и в этих случаях тот, кого искал генеральный, обязательно вскоре появлялся на ГГС. Люди знали, что если кого спрашивает «первый», то его надо непременно найти в любое время суток. Впрочем, долго искать не приходилось, так как мои представители тоже взяли себе за правило «подночевывать» прямо в аппаратных помещениях. В таком режиме работали и главные инженеры войсковых частей полигона. Иногда давалась команда перебросить специалиста с одного объекта на другой, и летчики выполняли ее незамедлительно на своих Як-12 и Ан-2. Люди работали, не зная выходных дней, а офицеры дальних площадок неделями не бывали дома и при этом даже не теряли чувства юмора. На полигоне в ходу была песня с такими словами:
Зачем систему «А» придумал
лохматый член-корреспондент?
Не тем он местом, видно, думал
в тот роковой для нас момент.
Из-за такого разгильдяя
загнали нас в Бет-Пак-Дала.
Ах, доля наша роковая!
Зачем сюда нас привела?
И не дают нам здесь пощады
бураны, вьюги, пыль да зной.
Я ждал привета и награды,
а разучился спать с женой.
Но это, как говорится, и в шутку и всерьез. А если вполне серьезно, то вот слова из песни о ЦИСе:
Я люблю тебя, ЦИС, -
для других непонятное слово.
Ты и клятвой звучишь,
и командой короткой, суровой.
Вот экраны зажглись,
а на пультах табло замигали.
Я люблю тебя, ЦИС,
и людей, что тебя зажигали.
Мне отсюда видны
над отчизной небесные дали,
плеск балхашской волны,
и друзья, что немного устали:
ведь и ночью и днем
им ни отдыха нет, ни покоя!
Планом «икс» мы живем,
и гордимся мы жизнью такою.
Здесь упоминается «икс-план» — своеобразное либретто, определяющее действие лиц боевого расчета системы «А» при комплексных работах. А сколько непредвиденных «иксов» выскакивало при комплексной обработке системы? И даже в уже отлаженной системе, как это было с шальной командой ЭВМ, от которой сломалась противоракета. Эти иксы гнездились в ненадежной элементной базе для радиоэлектронной аппаратуры. Система была как бы напичкана тысячами подвохов в виде возможных отказов электронных ламп и других элементов, и любой из таких отказов мог сорвать работу всей системы.
Тем более поразительно, что первая работа системы «А» по перехвату противоракетой баллистической ракеты Р-5 прошла 24 ноября 1960 года вполне успешно (после того как 5 ноября ракета Р-5 «завалилась» наполовину заданной дальности и не вошла в зону действия системы «А»).
Но среди технарей-разработчиков не зря существует не лишенное юмора поверье: «Нехорошо, когда с первого раза все получается хорошо». И действительно, после первой удачи 24 ноября пошла полоса сплошных неудач: 8 декабря система не сработала из-за короткого замыкания в лампе 6Н5С в центральной вычислительной машине; 10 декабря в противоракете во время полета отказал программный механизм ПМК-60; 17 декабря — неисправность блока питания приемника в радиолокаторе точного наведения; 22 декабря — ошибка оператора радиолокатора дальнего обнаружения; 23 декабря — незапуск двигателя второй ступени противоракеты.
Итак, пять нулей подряд, с израсходованием пяти ракет Р-5 и двух противоракет. Незавидная картина в преддверии Нового, 1961 года! И что характерно: у каждой неудачи — своя причина, каждый раз выскакивает новая неприятность, попробуй угадай, какая пакость и где выскочит при следующем пуске.
Что-то надо было предпринять, прежде чем продолжать пуски, но — что? Недельный круглосуточный, без выключения, прогон всей системы «А» в режиме централизованного управления, с имитацией боевой работы по условным целям! Только так, как я полагал, можно заставить «выгореть» все ненадежные элементы в аппаратуре, заменить их новыми, все средства системы «приработаются» друг к другу, надежность системы на какое-то время повысится. После прогона — предновогодний пуск, и если он будет удачным, то командированные люди из «почтовых ящиков» сами согласятся не улетать на Новый год, а после Нового года сразу же, без потери темпа, закончить всю программу пусков.