Один мужик, перепутав купе, плюхнулся на полку Николая.
Он Николая совсем не заметил.
Упал и сразу уснул.
От теплого мужика пахло отцом, поэтому Николай прижался к нему и уснул.
В шесть часов утра поезд прибыл в Киев.
На заснеженном перроне Николая встречали бабушка и тетя.
Бабушка и тетя улыбались.
Они выглядели очень счастливыми и жизнерадостными.
Вжав голову в плечи, Николай шагал с ними к метро «Вокзальная».
Бабушка и тетя расспрашивали: Ну, как там родители?
Николай пытался вспомнить родителей, но на ум ему приходил лишь урок рисования. Учительница рисования попросила учеников нарисовать любое животное на выбор.
Николай сначала хотел нарисовать слона, потом белку и ежика, затем попугая, коня и тигра.
А урок подходил к концу, и он не мог определиться.
Рисовал жабу, рисовал крокодила, рисовал верблюда.
Он усердно тер ластиком бумагу, и рисунок получился размазанным.
И бумага порвалась.
Учительница рисования, проходя мимо его парты, склонила голову над листком бумаги и сказала: Плохо.
Николай же на расспросы бабушки и тети про родителей ответил: Хорошо.
Николай напрочь забыл лица родителей.
Он мог запросто их спутать со случайными прохожими.
Бабушка и тетя очень понравились Николаю, потому что, в отличие от родителей, они не ворчали и много шутили.
Бабушка и тетя привезли его в общежитие швейной фабрики.
Бабушка сказала: Снимай ботинки и клади их на батарею.
Тетя сказала: Сейчас поставлю пельмени.
Николая переодели, и он сытно позавтракал пельменями, затем они втроем уселись смотреть телевизор.
Бабушка и тетя обсуждали героев советского фильма.
Бабушке не нравился главный герой, потому что у него был кривой нос, тете не нравилась любовница главного героя, потому что у нее были рыжие волосы.
Николай проспал до обеда, потом они пошли гулять с тетей в парк Двадцать второго съезда.
Тетя купила ментоловые сигареты, тетя сказала Николаю: Коленька, покури немного.
И Николай впервые в жизни покурил.
У него закружилась голова, а ноги сделались ватными.
Тетя еще больше понравилась Николаю.
Она была немного не в себе.
Много материлась на прохожих, срывала объявления на столбах и постоянно твердила, что за ней следят шпионы.
А после тетя отвела его в пивную «Черемуха», где они уселись за столик. Тетя взяла Николаю вкусные жареные сосиски, себе же она взяла стакан пива.
Тетя позволила Николаю отхлебнуть немного пива.
Тетя сказала: Чего ты такой грустный… у тебя же зимние каникулы.
Николай подумал: Правда, чего я такой грустный?
Тетя много чего позволяла Николаю, а родители все запрещали, бабушка была очень добра к Николаю, а родители вели себя с ним строго.
Бабушка по вечерам читала Николаю те же самые сказки, что и мать. Только теперь сказки казались ему интересными и увлекательными, потому что бабушка их читала без истерических ноток и надрыва.
Теперь, если Николай нашкодил, а тетя ему делала выговор, Николай со всем соглашался и думал: А я ведь действительно маленький дурачок.
Когда Николай шкодил дома, отец доставал ремень или просто бил его по лицу открытой ладонью.
Николаю очень нравились соседи в общежитии швейной фабрики.
Они были добрыми, приятными людьми.
Николай с тетей и бабушкой жили на первом этаже.
За стенкой жили престарелые евреи. Дядя Миша и баба Валя по фамилии Орешкины. На самом деле они были никакие не Орешкины, а Оерхманы, ведь во время войны евреи меняли фамилии.
Баба Валя постоянно ходила по двору с рыжим толстым котом на руках, она его постоянно гладила, сидела на лавочке, укутавшись в серый колючий плед, и говорила: Я отсидела десять лет в тюрьме за спекуляцию. Я торговала чехословацкой обувью и венгерскими курточками, но, по правде сказать, я и в тюрьме немножко зарабатывала. Не жалуюсь.
Когда баба Валя готовила стряпню, то на общей кухне скверно пахло, однако обитатели общежития не ругались, а лишь подшучивали по этому поводу.
Баба Валя перед окном вывешивала белье, которое вываривала в огромной выварке на большом огне. Их выстиранное белье было очень грязным и рваным, что также служило поводом для насмешек.
Рыжий кот ласково мурлыкал на руках бабы Вали.
Дядя Миша был высоким худым стариком. Ему, наверное, было лет сто. На прогулку он брал трость и носил цилиндр, он плохо видел, плохо слышал и плохо переваривал пищу, приготовленную его благоверной.
Тетя научила Николая баловаться по телефону. Тетя с Николаем гуляли по городу и звонили с телефонных автоматов в квартиру Орешкиных.
Николай писклявым женским голосом спрашивал дядю Мишу: Вы трусы уже свои постирали?
Николай спрашивал бабу Валю: Вы что… бульон из кота варите?!
Он говорил: Это звонят из ЖЭКа, воды неделю не будет, набирайте полную ванну… Ремонт!
Дядя Миша ему отвечал: Я тебя поймаю, гад! Хватит сюда звонить!
Баба Валя ему говорила: Сколько ты еще сюда будешь звонить?.. Мы старые люди, покоя хотим!
А Николай с тетей хихикали и шли к следующему телефонному автомату.
Потом баба Валя и дядя Миша умерли. Николай не помнил, как это произошло, и не мог вспомнить их лиц.
Будто ластиком стерло.
За другой стеной жила сумасшедшая женщина, ее звали Шура. Ей постоянно мерещилось, что к ней в квартиру лезут воры. Она звонила среди ночи в дверь, и бабушка ей открывала. Шура повязывала на голову черный платок, у нее были заплаканные глаза попавшегося в капкан дикого кабана.
Шура говорила: У меня в комнате воры. Они хотят меня убить.
Бабушка спрашивала: Как они к вам попали?
Шура отвечала: Пролезли в окно.
Бабушка говорила: Шура, у вас на окнах решетки.
Потом сонная бабушка с тетей шли к Шуре в комнату и успокаивали ее.
Напротив тоже жили старики.
Дед Слава и баба Дуся.
Баба Дуся родом из Карелии, была очень жадной старушкой. Дед Слава получал военную пенсию, но она все равно экономила.
Николай помнил, как дед Слава ел абрикосы, а потом баба Дуся пришла домой и закатила ему скандал из-за того, что он съел много абрикосов.
Баба Дуся полезла в мусорное ведро и сосчитала косточки.
Часто Николай с тетей и бабушкой вспоминали эту историю и хохотали.
Потом умерли Шура, дед Слава и баба Дуся. Николай не помнил их лиц, он лишь с ужасом осознавал: Скоро гигантский ластик доберется и до их комнаты.
А поздно ночью придет учительница рисования, облепленная жабами и пакостными болотными растениями, она схватит спящего Николая за ногу и скажет беззубым ртом, из которого несет гнилью: Плохо!
Этажом выше жила семья Князькиных, пили они много и с удовольствием. Баба Вера – старуха необъятных размеров с лицом, похожим на подгоревший блин, продавала семечки на перекрестке Вильгельма Пика, на самом деле она барыжила паленой водкой. Ее дочь Света нигде не работала, каждый день она скандалила, пила и дралась.
Дралась она с мужчинами, женщинами, стенами и деревьями.
Света была вдовой, поговаривали, что она посадила мужа на перо за то, что тот не поздравил ее с днем рождения.
Двух ее сыновей иногда выпускали из детской колонии, но на свободе они недолго задерживались, и их снова прятали.
Часто, когда Николай возвращался домой, он заставал бабу Веру, сидящей на ступеньках. Она плакала, смеялась и мочилась под себя.
Баба Вера не могла встать, а Николай не решался проскочить мимо нее (боялся, что сграбастает его в свои душные объятия), и ему приходилось ждать соседских мужчин, которые помогали бабе Вере подняться на второй этаж.
Так Николай стоял в подъезде и смотрел в глаза этого странного двухсоткилограммового существа.
Он думал: Как человек может докатиться до такого?
Он думал: Наверное, ей очень весело живется, и она понимает, что делает.
А баба Вера мочилась под себя и виновато смотрела на текущие по ступенькам струйки.
Ее дочь Света пользовалась большой популярностью у местных мужчин.
Она была красивой блондинкой, хоть и со спитым лицом, но спитость ей эта очень шла. Придавала авантюризма, что ли.
У Светы были блестящие злые глаза и большой рот.
Света очень громко смеялась, закидывая голову назад.
Смеяться она могла над чем угодно… над гробом, голубем или троллейбусом.
Сам процесс смеха доставлял ей удовольствие.
Мужчины к Свете приходили днем и ночью.
Одних она пускала, других же отвергала.
Отвергнутые бедолаги стояли под окнами общежития и вслушивались в шум веселья на втором этаже.
Бедолаги кричали: Света, ну, пусти! Света, пожалуйста!
А Света высовывалась из окна и громко хохотала.
Тогда бедолаги поднимались к ней на этаж и тарабанили в двери. Мужчины, пьющие со Светой, давали бой бедолагам.
Иногда побеждали мужчины, а иногда побеждали бедолаги.
И тогда мужчины становились бедолагами, а бедолаги становились мужчинами.
Только Света оставалась неизменной королевой ночи.
Однажды Николай спал ночью и проснулся от хруста листвы. Кто-то ходил под окном.
Затем Николай услышал, как мужчина позвал: Света!
И звал он до тех пор, пока Света не высунулась в окно.
Света спросила: А ты кто такой?
Мужчина ответил: Я твой муж.
Света сказала: Мой муж умер четыре года назад.
Мужчина сказал: Пусти меня…
Света пригляделась к мужчине, теперь ее голос звучал испуганно: Не пущу я тебя, скотина.
Мужчина сказал: Ну, хоть тарелочку супа дай. Кушать хочется…
Света сказала: Ты же умер, куда тебе суп? Возвращайся на кладбище, упырь!
Мужчина сказал: Ты варила очень вкусный гороховый суп.
Света сказала: Валик, у меня другой мужчина!
Валик закурил под окном и сел на ржавую трубу.
Он выпустил облачко дыма в форме ножа и спросил: А помнишь, Света, как мы с тобой познакомились? Ты продавала разливное пиво в парке, я выпил пять стаканов и подождал, пока ты освободишься, а потом мы катались на катамаране и гуляли до утра по Подолу…