[156]. Пурукер был далеко не единственным немецким специалистом, сотрудничавшим с советским авиапромом. Всего к работе над созданием советской боевой авиации нового поколения удалось привлечь свыше 1000 германских ученых, инженеров и технологов[157].
Получив такие трофеи, СССР пошел по пути прямого копирования немецких достижений в области турбореактивного двигателестроения. В 1945 году было принято постановление Государственного комитета обороны «О мероприятиях по изучению и освоению немецкой реактивной техники», которым, в частности, предписывалось:
«…е) Главному конструктору — т. Климову и директору завода № 26 НКАП — т. Баландину изучить и освоить (скопировать) немецкий реактивный газотурбинный двигатель ЮМО-004 и организовать его серийное производство;
ж) Главному конструктору — т. Колосову и директору завода № 16 НКАП — т. Лукину изучить и освоить (скопировать) немецкий реактивный газотурбинный двигатель БМВ-003 и организовать его серийное производство;
з) Главному конструктору — т. Яковлеву спроектировать и построить реактивный самолет-истребитель с использованием немецкого реактивного газотурбинного двигателя ЮМО-004;
и) Главному конструктору — т. Микояну спроектировать и построить двухмоторный истребитель с немецким реактивным газотурбинным двигателем БМВ-003;
к) Главному конструктору — т. Лавочкину спроектировать и построить реактивный самолет-истребитель с использованием немецкого реактивного газотурбинного двигателя ЮМО-004»[158].
Кроме того, в советской оккупационной зоне было создано ОКБ-1 (в Дессау) с большим двигательным отделом (402 специалиста) в котором была предпринята попытка модифицировать серийный турбореактивный двигатель Jumo-004 и создать новый, более мощный Jumo-012. Эти работы завершились неудачей из-за деформации и разрушения лопаток турбин при увеличении температур выше критических для сплавов типа TINIDUR.
В 1946 году в СССР началось серийное производство турбореактивных двигателей РД-10 (копия Jumo-004) и РД-20 (копия BMW-003). В этом же году были приняты на вооружение истребители МиГ-9 с двигателями РД-20 и Як-15 с двигателем РД-10. Уже к моменту своего создания эти двигатели и самолеты отставали от американских и британских конкурентов. Так, двигатель британского истребителя De Havilland DH.100 Vampire, принятого на вооружение в 1945 году, имел тягу 13,8 кН, а двигатель Як-15 — 8,8 кН. Американский истребитель Lockheed F-80 Shooting Star, также вставший на вооружение в 1945 году, имел один двигатель с тягой 17,12 кН, а МиГ-9 — 2 двигателя с тягой 7,8 кН каждый. Ресурс первых серий турбореактивных двигателей советского производства не превосходил 20 часов и уступал британским и американским двигателям в 5 и более раз.
Но хуже всего было то, что копирование достижений Третьего рейха завело советский авиапром в технологический тупик: эксперименты ОКБ-1 в Дессау закончились провалом, из немецких конструкций и материалов больше ничего выжать было невозможно. А тем временем в Англии компанией Rolls-Royce были уже разработаны и запущены в серийное производство турбореактивные двигатели следующего поколения Derwent V и Nene I, с тягой соответственно 15,59 кН и 22,26 кН и ресурсом около 200 часов. Температура газа перед турбиной в этих двигателях превышала 860 °C, лопатки турбины были выполнены из жаропрочного сплава NIMONIC 80A. С появлением таких двигателей у главных противников в «холодной войне» авиация СССР превращалась в глубокого аутсайдера, и никаких реальных шансов изменить это положение не просматривалось. Оставалось надеяться лишь на чудо.
И чудо произошло! В декабре 1946 года в Лондон прибыла делегация советских специалистов во главе с авиаконструктором А. Микояном, конструктором двигателей В. Климовым и металловедом С. Кишкиным. Предметом переговоров была закупка образцов двигателей Derwent и Nene и технологии их производства.
В отечественной литературе этот визит прочно превращен в смесь оперетты с дешевым детективом:
«Советским гостям показали завод „Роллс-Ройс“, продемонстрировали реактивные самолеты на земле и в воздухе. Всё говорило о заинтересованности в продаже двигателей. Советский Союз рассматривался как крупный и вполне платежеспособный заказчик. Но на вопросы о технологии изготовления отдельных деталей и рецептурах сплавов англичане, как правило, отвечать отказывались. Наших специалистов особенно интересовал жаропрочный сплав „Нимоник-80“, из которого делали лопатки турбин. Подобного ему в нашей стране не имелось. Кое-что о „Нимонике“ удалось узнать, но этого было недостаточно. Нужен был образец. Почтенные члены делегации прибегли к обыкновенному воровству. При посещении завода Климов надел туфли на мягкой подошве и старательно топтался на стружке возле станков, где обрабатывали интересовавшие его детали. В отчете делегации об этом сказано: „Несмотря на отказ выдать образец металла, комиссии удалось незаметно взять немного стружки со станка“. Стружку отправили в Москву на анализ, что позволило потом создать отечественный аналог английского сплава»[159].
Вот несколько иной вариант событий, с другим героем:
«Приехав в Англию для ознакомления с производством двигателей, С. Т. Кишкин всюду появлялся в ботинках на толстой микропористой подошве. И, посетив с экскурсией завод, где обрабатывали турбинные лопатки, он возле станка, как бы невзначай, наступил на стружку, упавшую с детали. Кусочек металла врезался в мягкую резину, застрял в ней, а потом был вынут и уже в Москве подвергнут тщательному анализу. Результаты анализа английского металла и большие собственные исследования, проведенные в ВИАМе, позволили создать первые жаропрочные никелевые сплавы для турбинных лопаток и, самое главное, разработать основы теории их строения и получения»[160].
К подобным байкам, которые с энтузиазмом, достойным лучшего применения, распространяют на страницах уважаемых изданий компетентные российские инженеры и историки, часто добавляется совсем уж фантастическая сага о том, как Микоян выиграл двигатели Derwent и Nene у руководства Rolls-Royce на бильярде.
На самом деле эти анекдоты не так безобидны, как может показаться на первый взгляд. Они служат прикрытием странного нежелания британской и российской сторон опубликовать ключевые подробности сделки, которая была совершена более 70 лет назад и позволила СССР совершить качественный скачок в самых передовых технологиях, моментально превратившись из аутсайдера в грозного соперника ведущих авиационных держав мира.
Двигатель Derwent-V
Двигатель Nene-1
Миссия советской делегации во главе с Артемом Микояном[161] завершилась полным успехом. СССР получил несколько десятков двигателей Derwent и Nene. Вопрос, были ли переданы технологии, остается в литературе дискуссионным. Но скорость, с какой двигатели были запущены в серию, убеждает: технологии были переданы советской стороне в мельчайших подробностях.
Первые двигатели поступили в СССР в марте 1947 года. А уже в сентябре 1948 года начался их серийный выпуск. Всего полтора года ушло на освоение продукции, аналогов которой и близко не было на отечественных металлургических и моторостроительных заводах. Практически за такой же срок было организовано серийное производство копий немецких турбореактивных двигателей. Но для этого потребовалось вывезти из Германии оборудования на три моторостроительных завода, полные комплекты технической документации и 1000 немецких инженеров. А что, кроме образцов двигателей, вывезли из Англии, согласно официальной версии? Стружку на ботинках?
Любому грамотному технологу понятно, что, даже если бы советская делегация в полном составе, с Микояном во главе, сплясала джигу в цехах Rolls-Royce и вернулась бы в СССР облепленная стружкой с головы до пят, это делу бы не помогло[162]. Спектральный состав образца — это далеко еще не технология. А вот годик на доставку нужного оборудования, установку, настройку, отладку, адаптацию к местным условиям, обучение персонала — в самый раз. И можно отчитаться перед коллегией МАП:
«Внедрена технология обработки всех деталей РД-500[163], в том числе наиболее сложных:
а) лопаток газовой турбины;
б) диска газовой турбины;
в) направляющих агрегатов — бустеров;
г) двухсторонней крыльчатки компрессора;
д) лопаток соплового аппарата;
е) рабочих и сопловых форсунок»[164].
Не «разработана», не «создана», а «внедрена технология» в 1948 году. Значит, было что внедрять. А технология обработки деталей из сплава NIMONIC 80A, получившего в СССР индекс ЭИ-437, предполагала использование специализированного алмазного инструмента. Нужны были алмазные круги на керамических и органических связках, алмазные ролики, алмазные выглаживатели[165]. Ничего из этого в СССР тогда не производилось:
«Высокопрочные, жаропрочные и другие труднообрабатываемые материалы получают все большее применение в важнейших отраслях техники, между тем алмазные круги для их обработки, а также для шлифования и доводки инструмента, оснащенного твердыми сплавами, не изготовляются. Доводка алмазными кругами повышает стойкость инструмента до трех раз и в несколько раз сокращает расход твердых сплавов»[166].
Это цитата из переписки 1956 года Министерства станкостроительной и инструментальной промышленности СССР с Госпланом о создании централизованного производства алмазного инструмента. Даже в 1956 году алмазного инструмента для обработки жаропрочных сплавов в СССР не производилось, что уж говорить о 1948-м!