– Господин подполковник, чем могу быть полезным? Пройдемте ко мне в кабинет.
Когда они сели за закрытой дверью, гость выложил на стол вилку, ложку, нож, салфеточное кольцо и солонку. Все они были из серебра девятисотой пробы и имели клейма прусских ювелиров.
– Вот.
– Желаете сдать в заклад? – деловито поинтересовался ростовщик.
– Желаю продать за достойную цену.
– Хм. Сколько предметов в сервизе? Шесть или двенадцать?
Подполковник оглянулся на дверь и ответил:
– Шестьдесят. Сервизов.
– Извините, не понял…
– Я сказал, что самих сервизов у меня шестьдесят. Там есть разные: и в шесть предметов, и в двенадцать, и даже имеется один в двадцать четыре вилки-ложки.
– И вы хотите предложить их мне?
– Да.
Сапогин вынул лупу из глаза и посмотрел на посетителя по-новому:
– А почему именно мне?
– Иван Лукич Белов вас рекомендовал как надежного человека.
– Лукич?
Подполковник встал и протянул руку, не снимая перчатки:
– Позвольте представиться: Анисимов, штаб-офицер управления военных сообщений Северного фронта. Прибыл по делам службы, видимо надолго. Остановился у господина Белова.
– А…
– А это, образно выражаясь, военная добыча.
– Так много?
– Наши казаки зря времени не теряют, – осклабился подполковник. – Как войдут в фольварк, первым делом по домам шарят. Выбирают строения побогаче. Тут и с баронскими гербами посуда имеется.
– Но шестьдесят сервизов!
Гость начал терять терпение:
– Господин Сапогин! Вы будете говорить о деле или мне искать другого компаньона? Иван Лукич упоминал какого-то Сингило…
Сингило держал кассу ссуд в Кузнечном переулке и являлся крупным скупщиком краденого. А также главным конкурентом Сапогина.
– Ваше высокоблагородие, виноват. Сей же час и договоримся. Коньяку позволите выставить? Для знакомства.
– Валяйте. Меня Иван Федорович зовут, а вас?
– Фрол Фролович я.
Через десять минут собеседники уже благодушно разговаривали, сворачивая голову бутылке «шустова». Барыга улыбался, подливал коньяк, а сам наблюдал за новым клиентом. Он быстро заметил серебряные портсигар и спичечницу, а также золотые запонки и дорогие часы. Штаб-офицер, видать, мало в чем себе отказывал.
Анисимов, чтобы сблизить позиции, рассказал о себе и своем коммерческом предприятии. Он имеет солидное положение в штабе фронта. Военной жилки в себе особой не чувствует, а вот деловую – отчетливо. И в компании с другими офицерами учредил общество на паях, негласное, разумеется. Интенданты казачьих дивизий все как один жулики и разбойники. Они наладились скупать у своих станичников трофеи, платя сущие копейки. Но ведь нужен сбыт! Человеку в действующей армии серебряный сервиз без надобности.
Постепенно они перешли к конкретике. Барыга готов был брать, как он выразился, скуржу[119] по двенадцати рублей за фунт. По цене лома, хотя металл предлагался в изделиях. Чужие клейма его смущали – как бы не прицепились сыщики. Придется их сбивать и ставить русские, а это лишняя работа. Деньги ростовщик обещал платить в два приема: сразу половину, а вторую через месяц. Надо, мол, сначала продать, иначе получится для него накладно.
Представитель мародеров действующей армии заартачился и опять помянул Сингило. Его партнеры на фронте не примут таких условий. Целый месяц ждать! Да за тот месяц человека могут убить. Даже если он интендант. И потом, цена явно занижена.
Фрол Фролович на этих словах ехидно предложил подполковнику обратиться со своими трофеями в «Первый городской ломбард», что на Невском проспекте. Там дадут больше. Рублей двадцать за фунт. Только сия коммерция окажется недолгой. Явятся те же сыщики и спросят, откуда заклады с прусскими клеймами…
Иван Федорович не поддался запугиванию и продолжил торговаться. Наконец стороны сошлись на тринадцати с половиной рублях за фунт. И окончательный расчет чтоб был через две недели. Ударили по руками и допили по такому случаю бутылку. Подполковник ушел, а Сапогин объявил приказчику:
– Ты тут постой, а мне надо в одно место. Буду через два часа.
Слежка выяснила, что барыга посетил некоего Ермолая Копёнкина. Этот хитрый мещанин занимался тем, что проверял репутацию заемщиков. То, что в Европе называется бюро кредитных историй.
Как и ожидалось, Копёнкин начал ходить следом за Анисимовым и проверять, с кем тот общается. Чтобы усыпить его бдительность, Иван Федорович зачастил на Путиловский завод, толкать изготовление вне очереди салона-вагона. Он спорил с инженерами-проектировщиками, требуя, чтобы отделка внутри была не хуже, чем в царском поезде. Все это занимало много времени. Вечера подполковник проводил в ресторанах, в компании с другими офицерами. Копёнкин установил, что это были штабные «моменты»[120] из Военного министерства. Все они обращались к Анисимову по имени и много пили.
И германцы клюнули. Уровень знакомств мошенника оказался таким привлекательным, что его решили вербовать. Для чего прибегли, разумеется, к шантажу.
Как-то утром штаб-офицер сидел в кондитерской на Итальянской улице и наслаждался кофеем, в который пронырливый официант плеснул коньяку. Заведение по раннему часу пустовало, Анисимов был его единственным посетителем. Вдруг к нему подсел щегольски одетый господин и сказал негромко:
– Вы позволите, Иван Федорович?
– А вы кто будете? – неприязненно ответил вопросом на вопрос командированный.
– Разговор к вам есть, серьезный.
Не дождавшись разрешения, господин сел и представился:
– Князь Макаев.
– Из сиятельных или из благородных? – уточнил офицер. Смысл вопроса был понят правильно. Макаев ответил:
– Род наш происходит от калмыцких князей, поэтому я не ваше сиятельство, а ваше благородие.
– Ясно. А я, как видите, высокоблагородие сообразно чину. О чем хотели поговорить?
– О ближайших планах русского военного командования.
Анисимов и ухом не повел:
– Так вам надо не ко мне, а в ГУГШ. Там все планы.
– Но вы тоже весьма осведомленный человек, не так ли? По должности штаб-офицера для поручений при управлении военных перевозок Северного фронта.
– Имя-отчество мое знаете и род занятий. Справки навели? Вы, часом, не германский шпион?
– Попали в яблочко, Иван Федорович. Я агент-вербовщик и предлагаю вам хороший гешефт.
Подполковник продолжал сидеть с невозмутимым видом, отхлебывая кофе.
– Смело работаете, – констатировал он. – А пошли в контрразведку? Явка с повинной облегчит вашу участь.
– Вы даже не хотите сначала выслушать суть моего предложения? – так же невозмутимо ответил князь.
– Логично. В контрразведку мы всегда успеем.
Ну-с, излагайте.
Собеседники, похоже, стоили друг друга. Оба улыбались, словно говорили о женщинах или скачках. Что-то их объединяло. Видимо, запах немалых денег, который исходил от обоих…
Макаев сразу взял быка за рога:
– Нам, то есть германскому командованию, интересно знать планы вашей Ставки на осень-зиму текущего года. Еще более интересны планы будущей кампании. Где, когда, какими силами будет нанесен главный удар? Кто предпримет отвлекающий маневр? Как эти планы согласованы с французами и англичанами? За это гешефт самый высокий! Ну и ряд мелочей: состояние резервов, запасы артиллерийских выстрелов, новинки военных изобретений – список длинный. Все имеет свою цену и будет честно оплачено. В любой валюте в любой стране мира.
– Даже в Швеции?
– Там проще всего.
Анисимов сощурился:
– Интересно, чем вы будете меня шантажировать?
– Вот этим, – князь протянул ему ломбардные квитанции.
– Всего-навсего? Но они выписаны не на мое имя.
– Разумеется, вы проявили осторожность. Заклады будто бы сдал Феофил Свистун, ваш денщик. Однако полиция быстро выяснит настоящего продавца, то есть вас. Хотя бы от владельца кассы ссуд Сапогина.
– Ну, выяснит. И что дальше?
Князь начал волноваться:
– Как что? Скандал. Конец вашей репутации. Офицер-мародер! По законам военного времени знаете, что вам грозит? Разжалуют в рядовые – и на фронт, и это в лучшем случае.
– А в худшем? – флегматично поинтересовался подполковник.
– Помните, что случилось с Мясоедовым? Его поймали сначала на мародерстве, а потом повесили за шпионаж.
– Вот мы и подошли к главному. Я провинился перед законом, признаю. Удивительно, как об этом узнала германская разведка, ну да ладно. Вина по военному времени простительная. Мои друзья подключат свои связи, подмажут кого следует… И я просто переведусь на другой фронт, на Кавказский или на Юго-Западный. Тем же чином.
– Вы так полагаете? – язвительно воскликнул вербовщик. – Да мы возбудим прессу, бросим донос военному прокурору, подключим наших агентов при Дворе. Никаких «тем же чином». Публика не видит побед и жаждет крови. Вы как раз подходите на роль козла отпущения, как в свое время подошел Мясоедов. Скажу вам со знанием дела, он не был нашим шпионом. Но его таковым объявили – и повесили. Вас не казнят, но жизнь сломают. Сытую, хорошую жизнь. Надо ли нас к этому вынуждать? Не лучше ли договориться?
– Но ведь если я соглашусь, то попаду к вам на крючок по гораздо более страшному обвинению. За шпионаж меня непременно вздернут! А за мародерство нет. Риски такие, что не приведи Господь. Несравнимые!
– Во-первых, мы ценим и бережем своих агентов, – вкрадчиво ответил князь Макаев. – Штабист! Да мы с вас пылинки сдувать будем. И очень хорошо платить. Под вас будет создана специальная операция прикрытия. В случае малейших подозрений заранее подобранный нами болван пойдет на плаху вместо вас.
– Хм… Продолжайте.
– Еще скажу: русская контрразведка – это скопище дилетантов и просто недалеких людей. Война идет год, и никого они до сих пор не поймали. Поэтому и придумали обвинить несчастного Сергея Николаевича