Австрийцы переименовали Триест во ФранцИосиф-гавен. Надолго ли?
Германский миноносец днем в ясную погоду зашел в территориальные воды Дании и расстрелял выбросившуюся на берег британскую подводную лодку. Капитан лодки решил интернироваться после поломки. Моряки стояли на борту и курили, полагая, что находятся под защитой датского нейтралитета. Погибло 15 человек… Как там писал Достоевский о немцах? «Великий, гордый и особый народ». Да уж, особый…
А германская субмарина, в свою очередь, ограбила норвежское почтовое судно «Чаакон», доставлявшее денежную корреспонденцию в Лондон. Офицеры просто выбросили пакеты с деньгами за борт… Неужели ничего не рассовали по карманам?
Хлопок признан странами Антанты военной контрабандой. Америка возмутилась – ее кипы, адресованные в Германию, конфисковали. Антанта сослалась на заявление президента Линкольна от 1856 года, что материалы для фабрикации военных припасов относятся к контрабанде. Из чего теперь гунны станут делать порох?
Русские пилоты на Западном фронте заставили немецкий «таубе» спуститься в расположение наших войск. И тут таубе!
Погиб на фронте прапорщик-доброволец Сергей Милюков, сын вождя кадетов. Второй сын тоже в действующей армии, воюет в артиллерии. Не отсиживались…
Награжден посмертно Георгиевским крестом капитан первого ранга Константин Прохоров. Он командовал на Балтике минным заградителем «Енисей». Когда корабль был торпедирован немецкой подлодкой, Прохоров организовал спасение команды. А сам отказался покинуть свой корабль и ушел на дно вместе с ним…
Неожиданно раздался телефонный звонок. Лыков взял трубку и услышал голос барона:
– Нам надо срочно увидеться.
– Мне ехать в Могилев некогда, – начал сыщик, – а нельзя…
– Я в Петрограде, – перебил его Таубе.
– В таком случае где и когда тебе удобно, твое превосходительство?
– Давай у тебя на Каменноостровском, твое высокородие. Запасы коньяку еще имеются или ты весь вылакал?
– Для тебя найду… последнюю. В восемь вечера подходит?
– Годится.
Статский советник позвал супругу и велел ей разморозить хурму. А также раздобыть что-нибудь вкусное на закуску. Та предсказуемо ответила, что в магазинах шаром покати. Строгий муж потребовал вывернуться наизнанку, но угощение генералу Таубе обеспечить… Ольга Дмитриевна любила барона и обещала приготовить пирог с мясом.
Вечером, когда замерзший гость сел в столовой, хозяин первым делом поставил перед ним бутылку. Но Виктор Рейнгольдович отодвинул ее:
– Давай сначала поговорим.
Лыков понял, что предстоит неприятная беседа, и не ошибся. Таубе пристроил единственную руку на коленях и весь как-то съежился. Было видно, что он устал и сильно расстроен.
– Федор прислал на новый адрес важное сообщение, – начал разведчик. – Настолько важное, что… Германское командование, пишет он, решило начать идеологические диверсии против нашей страны. Соображаешь?
– Нет пока. Что значит «идеологические диверсии»?
– Они хотят столкнуть общество и государя.
– Там и без них все на мази, – зло констатировал сыщик. – Царь-батюшка совсем с глузду съехал, отталкивает положительное, приближает к себе отрицательное. Один Гришка Распутин чего стоит…
– Теперь раздрай усилится, его будут искусственно подпитывать германским золотом. Агентам Вильгельма велено распускать слухи, чернить монархию и Двор, сеять панику, требовать заключения сепаратного мира. Будучи организованной извне, эта деятельность нанесет России больший урон, чем подрыв порохового завода.
– А Дума? А само общество? Ты ведь общаешься с Гучковым – что он говорит? Или ему на руку раздрай?
Барон вздохнул:
– Ты знаешь планы Александра Ивановича: конституционная монархия. А тут создали Прогрессивный блок. Гучков в него покуда не вошел, поскольку хочет быть везде первым, а в блоке верховодит Милюков[122]. Гучков – политик. Высшее проявление «политического животного», придуманного Аристотелем. И у него личный конфликт с Николаем Александровичем Романовым. Они не смогут договориться…
– И кто победит?
– Гучков, конечно. Наш государь сам пилит сук, на котором сидит. Причем на совесть пилит, старается. Все труднее ему служить таким, как я. Да и как ты.
– Я сказал Гучкову: помогать вам не стану, но и мешать не буду, – напомнил другу Лыков. – Вот мое кредо.
– Александр Иваныч недавно тебя цитировал. Поклон тебе от него, кстати.
– Виктор, давай к делу. Ты зачем пришел? Вербовать меня в октябристы?[123]
– Нет, что ты. Коронным служащим запрещено, я понимаю. Видишь ли, государь прочитал донесение Буффаленка и вызвал меня…
Сыщик опешил:
– Ты говорил с государем?
– Да, два дня назад. Это он послал меня к тебе.
– Что за чушь?! Где я и где самодержец!
Таубе опять вздохнул:
– Я не вру, так и было. Его Величество очень обеспокоился планами тевтонов. И без того все качается, политические силы бросаются друг на друга в кулачный бой, вместо того чтобы договариваться. А тут еще их разведка начнет подливать в костер керосину.
Алексей Николаевич слушал и по-прежнему не понимал, к чему его друг все это рассказывает. И тот наконец перешел к делу:
– Мне поручено государем начать борьбу с германской политической пропагандой. Он придумал, что в важнейших министерствах: военном, внутренних дел, иностранных, в Главном управлении по делам печати – должны появиться уполномоченные по противодействию ей. В МВД таким уполномоченным будешь ты.
Лыков вскочил и заявил:
– Сумасшедший план!
– Но так решил Его Величество.
– Скажи честно, как было на самом деле. Не мог он назвать мое имя без чьей-то подсказки. Статский советник Лыков давно находится вне поля его зрения.
Таубе замялся, потом выдавил:
– Ну, я ему напомнил…
Сыщик взял со стола коньяк и убрал его в буфет:
– Вот спасибо! Теперь ты снят с довольствия.
На этих словах вошла Ольга Дмитриевна с пирогом на подносе:
– Кто снят с довольствия?
– Твой любимец, барончик.
– За что?
– Знает он за что, – продолжил возмущаться Лыков. – Такую свинью подсунул…
Супруга решительно поставила поднос перед гостем:
– Я его не снимаю. Угощайтесь, Виктор Рейнгольдович. С мясом, тушенным в прованских травах. Только что сготовлен.
– Спасибо, Ольга Дмитриевна. Вы много добрее вашего мужа…
Посмотрев внимательно на супруга, Ольга удалилась. Разговор продолжился, и уже в более спокойных тонах. Таубе сознался, что все было не совсем так, как он сообщил. Просто разведчик очень хотел бы получить сыщика себе в помощники – по линии МВД. И действительно назвал императору его фамилию. Тот изрек, что помнит Лыкова и считает, что тот справится. Мол, опытный, ответственный…
– Ловишь же ты шпионов! И удачно, надо признать. Ну, станешь выслеживать агитаторов-пораженцев. Потом, это верный способ стать наконец действительным статским советником. Засиделся ты в пятом классе Табели о рангах, как второгодник в гимназии.
Однако Алексей Николаевич был категоричен:
– Вот ты генерал, и что? Сильно влияешь на решения высших инстанций?
– Не очень.
– Ага! Павел с риском для жизни доставил в Ставку известие, где и когда германцы начнут весеннее наступление. Кто-нибудь принял это во внимание?
Разведчик совсем скис – история с игнорированием предупреждения от Буффаленка и его в свое время взбесила.
– Не сыпь соль на рану. Я лично телеграфировал командующему Юго-Западным фронтом, что надо ждать удара в Буковине. И не только от Федора, мы знали о готовящемся наступлении и из других источников. Предупреждали, указывали… Но Николай Иудович[124] наплевал на все это. Даже когда началась атака, он держал резервы у Черновцов. В итоге откатились чуть не до Киева.
– Виктор, наша страна летит в пропасть, вряд ли нам с тобой удастся ее остановить, – с горечью заговорил Лыков. – Слишком много желающих ее туда столкнуть. Человек, с которым ты общался два дня назад, первый приложил к этому руку. Я не хочу ему услуживать…
– Служить, а не услуживать, – поправил генерал-майор.
– Получается, что услуживать. Когда меня сажали в Литовский замок, царь пальцем о палец не ударил. Ты знаешь: я вышел из тюрьмы уже не монархистом. Теперь Лыков ему понадобился. Когда петух клюнул в одно место. Он меня помнит… Скажите, какая честь! А пошел он…
Сыщик выругался. Потом уточнил:
– Я правильно понял, что могу отказаться? Никакого решения в отношении меня у государя еще нет. Так?
– Так. Но в этом случае ты бросаешь меня. Я-то отказаться от поручения не могу.
– Виктор. Мне жаль, но – бросаю. Да и не надо никакого особого уполномоченного в нашем министерстве. Соловей-разбойник охотно выполнит волю государя, он любит угадывать его желания.
Летом после изгнания на Кавказ великого князя Николая Николаевича в верхах произошли большие перестановки. В том числе слетел с поста Маклаков. Новым министром внутренних дел ненадолго назначили князя Щербатова, известного разве что тем, что он был хороший конезаводчик… Посадить на такую должность посреди войны специалиста по лошадям было странным решением. Но князь правил карательным ведомством всего два месяца. В конце сентября его сменил бывший нижегородский губернатор Хвостов. Имевший за свой несносный характер кличку Соловей-разбойник…
– И останешься без чина? – генерал попробовал зайти с другого фланга.
Лыков ответил серьезно:
– Я понимаю вред вражеской агитации во время войны. Но ведь эта агитация ложится на подготовленную самой властью почву. Люди устали, их жизнь сделалась хуже. Придется наказывать не только германских провокаторов-пропагандистов, но и обычных людей. Которые требуют ответственного правительства. Мира. Дешевого хлеба. Ведь так?
– Ну…
– Я ловлю убийц, бандитов, иногда вместе с контрразведкой шпионов. А людей, страдающих от войны, ловить не хочу. Николаю Второму понадобились Проливы. Тьфу на них! Жили мы без Дарданелл, прожили бы и дальше. Моря крови уже заплачены за право входа в Мраморное море. Не согласен? Возрази!