— Да, нет. Но это никогда не мешало тебе ее искать.
Малдер отвернулся от Скалли, следя глазами за ушедшим вперед отцом Джо.
Выпуская наружу все эмоции, Скалли сказала:
— Я все эти долгие годы была с тобой. Ты веришь, что можешь ее спасти. Малдер, ты не можешь. Ни сейчас, ни когда-нибудь.
Да, она завоевала его внимание, но зато увидела, какое негодование выразилось в его глазах.
— Я серьезно, Малдер. — Ее голос словно провел черту на снегу. — Я не буду больше этого делать. Не буду смотреть, как ты себя терзаешь ради того, что тебе не исправить и не изменить.
Он посмотрел на нее с тем презрением, с каким можно смотреть лишь на того, кого любишь. Она говорила с интонацией окончательности, и они оба знали, что важно то, что теперь скажет он. Потому что это будут слова, которые нельзя взять обратно.
Никогда.
И он сказал:
— Не будешь — не делай.
Посмотрел мимо Скалли на агентов: Уитни, Драмми и прочих — которые уже были на полпути к своим машинам, и вдруг свистнул так же громко, как только что Драмми. Все лица обернулись к нему и Скалли.
— Стойте! — крикнул Малдер. — Ваша группа нужна мне здесь!
Все они, явно уставшие до последней степени, остановились и уставились на Малдера, будто ушам своим не веря. Потом все взгляды обратились к той, кто здесь командовал: к Уитни. Ей решать.
Но Малдер ответа ждать не стал и решительно зашагал в сторону отца Джо.
— Что ты делаешь? — спросила Скалли, изо всех сил стараясь не отстать.
— Пытаюсь не обращать на тебя внимания.
— Потому что я права!
Малдер закатил глаза к небу:
— Она еще меня обзывает одержимым.
Были там у них сказаны окончательные слова или нет, какие-то непростительные резкости, а они все равно оставались парой и бранились, как могут браниться только те, кто навеки вместе.
Отца Джо они догнали быстро. То, что издали походило на скальный выход, вблизи оказалось крутым гранитным обрывом с синим натеком ледопада, ошеломительно красивым посреди сурового зимнего ландшафта.
Вытянув руки, отец Джо медленно двинулся к основанию ледопада — и вдруг остановился.
Потом повернулся к Малдеру и Скалли, тащившимся за ним.
— Здесь оно, — сказал священник. — Здесь оно. Здесь.
Он упал на колени, будто хотел умолять или же произнести молитву, но вместо этого стал раскапывать снег.
Малдер подошел, опустился рядом на колени и тоже стал лихорадочно раскапывать белую глубину.
А Скалли просто осталась стоять. Глядя на них. Думая, не спятили ли они оба. Гадая, не разыграл ли тут бывший священник фальшивую трагедию, на которую Малдер — уж кто-кто, а он с его опытом должен был бы разбираться — купился. Стоит на коленях в экстазе неофита…
Она слышала, как возвращается группа — шаги по снегу смешивались с ворчанием: Уитни вела свою группу обратно к экстрасенсу и легенде икс-файлов, который сейчас был у них консультантом.
Они двое продолжали руками в перчатках разгребать снег у основания ледопада, разгребать с такой горячностью, которую результаты — пока что полученные — никак не оправдывали. Но группа ФБР все же стояла вокруг, глядя на это странное, если не жалкое, зрелище.
Малдер оглянулся на зрителей:
— Ребята, не стесняйтесь помогать. Нам бы тут лопаты не помешали.
Малдер встал и поднял отца Джо. Бывший патер казался оглушенным. Малдер отвел его в сторону и кивнул фэбээровцам, предлагая занять их места. Те, как школьники, надеющиеся, что учитель не будет настаивать на неожиданной контрольной, посмотрели на Уитни с мольбой о милосердии. Каковая осталась без ответа.
Принесли лопаты из джипов, и вскоре агенты уже работали, убирая снег от основания ледопада. Но и они нашли то же, что и прежде: ничего. Потом лопаты уперлись в лед — дальше копать было невозможно.
Драмми с лопатой в руке подошел к Уитни:
— Пошел сплошной лед.
— Нет, — сказал Малдер. Все обернулись к нему. И Скалли тоже. — Это грязное стекло, — пояснил он.
Малдер взял у Драмми фонарь и посветил между копателями, которые были рады прекратить работу. Но Малдер не собирался прекращать. Он горел энергией, светил лучом фонаря вдоль открывшегося льда, луч искал что-то, и глаза Малдера искали то же самое.
Наконец он сказал:
— Здесь!
Но на секунду все застыли, будто наконец-то зимний холод сумел до них добраться. Потом вся группа пришла в движение, бросилась вперед, собралась возле Малдера, показывающего фонарем вниз, в снег, туда, где обнажился лед.
И все они это увидели. И Скалли увидела. И это было страшно.
Женская голова, отрубленная голова, вмерзшая в лед. Открытые глаза смотрели прямо на них.
И мертвая женщина смотрела на них, точно как они смотрели на нее.
Сквозь грязное стекло…
— Это она? — спросила Скалли у Драмми. — Агент Бэннэн?
Драмми нахмурился:
— Может быть. Не уверен. Не понять.
Толща льда сильно искажала облик жертвы.
И все же Малдер что-то нашел. Экстрасенс привел их к чему-то. Но это не было торжеством. Насколько Скалли знала Малдера, для него не было. Это видно было в его позе, в его лице, в опустошенности, угадывавшейся в нем.
Он мрачно сказал Уитни:
— Вам понадобятся люди.
Выражение ее лица было под стать его голосу — такое же опустошенное. Да, это могла быть не Моника Бэннэн. А могла быть и она. Как понимала Скалли, последнее вероятнее всего.
Но как бы ни была подавлена Уитни, она сразу начала действовать, крича:
— Нужна техника! Пилы для бетона и канавокопатель. И как можно скорее — криминалистов!
Агенты забегали, бросились к дороге, к ожидающим машинам. Посреди этой суеты Малдер стоял неподвижно. Скалли хотелось его утешить, но после недавнего обмена репликами она не очень понимала, как к этому подступиться.
Когда он направился к дороге, к машине Скалли, она за ним не пошла — понимала, что он хочет побыть один.
И тут она осознала с резким неприятным ощущением, что отец Джо стоит прямо рядом с ней.
И смотрит на нее, не мигая.
Она ничего не сказала, но лицо перекосила болезненная гримаса — Скалли действительно стало жутко. Пробежала по коже дрожь, никак не связанная с холодом, а потом этот растлитель мальчишек заговорил с нею, и его слова донеслись будто издалека.
— Не опускайте рук, — сказал он ей.
Он продолжал на нее смотреть, и почему-то она знала, что это не игра. Никакой аффектации в заботливом взгляде этих немигающих, лишенных себялюбия глаз.
Она ничего не сказала.
Не скрывая неловкости, она отвернулась и пошла прочь, переходя на рысцу, чтобы догнать Малдера.
И дважды обернулась на священника.
Он стоял, выделяясь иглой на фоне неба, недвижный, как жена Лота.
И смотрел.
На нее.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ11 ЯНВАРЯ
Затерянная в ничейных просторах, после полуночи, но еще до рассвета, тянулась посреди засыпанной снегом равнины сельская дорога, от которой снегопад оставил одинокую полосу, где и одному-то едва проехать. Но мало кто решился бы проехать по ней в такую мерзкую погоду, долго пришлось бы ждать. И уже было почти два часа ночи, когда прогремел по дороге старый снегоочиститель с громадными колесами и навесным ножом, рыча подобно зверю, чья шкура слишком толста, чтобы заботиться о таких мелочах, как атмосферные условия.
Эта машина, которая недавно сбила с дороги маленький автомобильчик, взобралась на подъем, водитель остановился прямо посреди дороги — обочины не было — и вылез из кабины. Тепло одетый, в длинном холщовом пальто, джинсах и тяжелых сапогах, с длинными, темными, прямыми волосами, резкими чертами лица, которые вызвали у двух женщин, связанных лишь тем, что он был им угрозой, одну и ту же визуальную ассоциацию: «Распутин».
Конечно, его фамилия не была Распутин, хотя русским он действительно был, и эта холодная погода совсем его не смущала. Он обошел свою машину и вытащил из нее громоздкий пластиковый мусорный мешок. Раньше он завернул молодую женщину в черный брезент — этот груз был другой, хотя даже с первого взгляда заметно было, что из мешка выпирают какие-то не слишком приятные бугры — будто этот человек полдня собирал останки с поля боя.
Он тянул громоздкий мешок, и руки его, несмотря на холод, были без перчаток, на одной — свежий порез. Без усилий он втащил свой груз в гору, шагал по снежному заносу, не сбавляя шага. Но выйдя на перевал, он тут же сдал назад.
Там, внизу — почти все в черных куртках с ярко-желтыми буквами «ФБР», — работала поисковая группа. Все ее участники оказались к русскому спиной, в том числе бывшие агенты Фокс Малдер и Дана Скалли, хотя, конечно, русский этого знать не мог, а если бы даже и знал, все равно не понял бы, что это значит.
Но его реакция на присутствие этих официальных лиц была почти детской: он выругался по-русски, со злостью пнул ногой снег и от души харкнул в сугроб, выражая свое неудовольствие.
Обрати фэбээровцы внимание на этого русского, дело удалось бы быстро закрыть — но они его не увидели. Не увидели этого здоровенного грозного мужика с резкими чертами лица, с мертвыми глазами, выражавшими злобную внутреннюю суть.
Выругавшись еще раз, русский повернулся и направился к своему снегоочистителю, таща за собой тяжелый мешок, как одинокий и зловещий Санта-Клаус. Никто не увидел его ухода, ни одной машины не было на этой заснеженной дороге. Он был один в белом безмолвии, озаренном луной.
И когда он, взревев мотором, умчался во тьму, никто не услышал, кроме, может быть, агентов ФБР за холмом, принявших это за знак, что жизнь продолжается даже после вьюги.
Вот только выражение «жизнь продолжается» не слишком подходило к случаю…
Вскоре снегоочиститель подъехал к цепочной изгороди, окружающей странный поселок из четырех сильно поистрепанных трейлеров, стоящих бок о бок, с какими-то фанерными надстройками, будто выжившие после апокалипсиса собрались вместе. Внутри лаяли собаки, возбужденные приездом грузовика. Русский выпрыгнул из кабины. Мотор, ревущий голосом горного льва, доводил собак до безумия, и водитель быстро отпер и открыл металлические ворота.