Вроде бы спор шел о больном на каталке. Распутин энергичными жестами показывал на него, и к злости примешивались другие эмоции, хотя не совсем понятно какие. Забота? Страх? Этот Распутин чего-то боится?
Высокий и тощий доктор, отбросив свои обычно доброжелательные манеры, тоже орал на Распутина изо всех сил, повышая накал спора. Двое ассистентов в белом мелькали на периферии — их внимание было полностью поглощено этой стычкой.
И тут-то Черил Каннингэм увидела то, что убедило ее: она либо сошла с ума, либо уже в Аду.
Распутин, не прекращая спора, сдернул с больного одеяло, показывая на голое тело, но это тело вообще не было телом мужчины!
Потом он набросил одеяло, укрыв пациента снова до шеи, и Черил подумала, не бредит ли она под действием наркотиков? Может ли такое быть, что под халатом — таким же, как на ней сейчас, — женское тело, соединенное с мужской головой?
Но конфликт разрешился так же быстро, как вспыхнул, и Распутин бросился прочь из комнаты, мимо двух ассистентов, через пластиковый занавес, скрывшись с глаз Черил. Потом она услышала, как старый доктор коротко и четко приказал что-то своим ассистентам, и они сразу пришли в движение.
И пошли к ней!
Черил отшатнулась, но двое в белом подошли к ящику, быстро его открыли и протянули к ней руки.
И выволокли наружу под ее душераздирающий вопль.
СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ12 ЯНВАРЯ
Будто во сне, тащился Фокс Малдер по снежному ландшафту, увязая на каждом шагу этого пути возвращения к… к чему? К месту преступления? Отец Джо приводил Малдера и сотрудников ФБР в эту ледяную пустыню дважды, и оба раза откапывали какие-то части тела.
Он что-то искал, хотя даже понятия не имел что. Но его тянуло к этому месту, где из ледяного пейзажа выгрызли ледяной блок и отвезли в лабораторию для извлечения отсеченных конечностей и расчлененных торсов. Осталась только яма в земле, обнесенная землемерными колышками и, конечно же, полицейской лентой.
Малдер остановился, как паломник у гробницы, как человек, потерявший веру и надеющийся здесь ее обрести. Руки в перчатках в кармане пальто, клубы пара от дыхания на холоде; он медленно повернулся на месте, озирая окрестности. И его глаза остановились на холме, господствующем над местностью.
Он не мог бы рационально объяснить, почему решил проверить эту вершинку, но когда долез до верха, убедился, что действительно отсюда видно все. Обернувшись в другую сторону, он заметил узкую дорогу. То ли это было наитие, то ли это была вроде бы единственная дорога в этом уголке виргинской глубинки, которой они с агентами ФБР не проезжали.
Но как бы там ни было, по рациональным соображениям или по другим причинам, но Малдер поехал по этой дороге на своем белом «таурусе». Это было не просто — дорогу с последнего снегопада не чистили, и он ехал по колеям, оставленным каким-то проехавшим ранее внедорожником покрупнее. Хотя солнце еще не зашло — по крайней мере, предположительно, ему полагалось быть за низкими облаками, — но видимость Малдеру перекрывал очередной снегопад. «Дворники» делали все, что могли, но они, как и сама машина, с возникшей нагрузкой не справлялись, так что Малдеру еще повезет, если он не застрянет тут в снежной пустыне.
Дорога пронеслась через рощу, через расчистку, и Малдер с облегчением выехал с нее на чищенное и ухоженное шоссе. Надо было выбрать — направо или налево, чутье ничего не подсказывало, и он наудачу свернул налево. Не имея никакого понятия, где он находится, Малдер ехал сквозь усиливающийся снегопад, пока не уперся в небольшой поселок.
«Таурус» сбавил ход, поехал по недавно расчищенной дороге через небольшой и будто призрачный городок. Низкие старые здания почти все были темны, и только случайные машины иногда проезжали туда или сюда по этой — очевидно, главной — улице. Малдер уже почти проехал насквозь эту деревушку размера «моргнул и не заметил», когда вдруг увидел на старом каркасном здании большую вывеску: «НАТТЕР. КОРМА И ТОВАРЫ ДЛЯ ЖИВОТНЫХ».
Наступали сумерки и, надо думать, время закрытия — видно было через стекло, как ходит внутри крупный мужчина в синей клетчатой рубашке, готовясь запирать.
Малдер все равно подъехал и бросился стучать в окно, пока не появился этот человек, похожий на сельского Дона Риклса с лысой круглой головой и прищуренными глазами. Он приоткрыл дверь:
— Закрыто!
Сказал не так зловеще, как Риклс, но и не так чтобы слишком дружелюбно.
— Вы извините за беспокойство…
Владелец лавки кормов, глядя через плечо Малдера на его припаркованный «таурус», сказал:
— Сынок, ты если хочешь в такую погоду ехать на этой вот машине, так лучше поторопись.
— Мне только минуту вашего времени.
— Ну, тогда заходи. Не будем холоду напускать.
Он шагнул назад, пропуская запоздавшего покупателя, и Малдер закрыл за собой дверь. За человеком в синей клетчатой рубахе и джинсах он прошел между штабелями товара к старомодному деревянному прилавку с весами для кормов и прочими эзотерическими приборами, прямо хоть сейчас готовых в передачу «конкурс старины».
Но дальше за грузным владельцем ему идти не пришлось, поскольку тот быстро залез за прилавок и исчез где-то в подсобных помещениях. Оттуда раздался его голос:
— Так чего тебе надо, сынок?
— Хотел бы узнать, нет ли у вас ветеринарного транквилизатора под названием ацепромазин…
— Есть, конечно. — Он вынырнул за прилавок с пачкой бумаг в руке. Прищуренное лицо стало недоверчивым: — Это если у тебя рецепт есть.
— Нет.
— Тогда извини.
Малдер полез в задний карман, и владелец, предположив, вероятно, что сейчас ему предложат взятку, оглядел покупателя с выражением, где смешались подозрительность и жадность — в потрясающе равных дозах, будто две уравновешенные чаши весов.
— Это ты брось, сынок…
— Мне его не нужно, — сказал Малдер. — Я хотел бы знать, не случалось ли вам продавать этот препарат вот этому человеку.
Он вытащил сложенную ксерокопию фотографии Янки Дацишина с водительских прав и протянул владельцу. Тот было протянул за ней руку, как вдруг зазвонил телефон.
— А, черт, — добродушно бросил он, идя взять трубку. — Я ж так никогда не уйду отсюда…
Малдер остался ждать возвращения хозяина. Слышно было, как он говорит по телефону, но Малдер не мог разобрать о чем, да и не старался. Он лениво отметил свет фар подъезжающей машины за окном: подъезжало что-то крупное, и Малдер выглянул посмотреть.
Это был старый пикап с навесным ножом. Водитель выключил двигатель и вылез из кабины, и это был тот самый подозреваемый, что сбежал от него на стройке.
Янка Дацишин собственной персоной.
Когда владелец магазина кормов и товаров для животных Том Гиббонс вышел из своего офиса, то молодого приезжего не было, а ждал его другой покупатель, виденный уже раньше — здоровенный такой мужик с прямыми темными волосами и мордой не более дружелюбной, чем у питбуля.
— А этот куда девался? — спросил Гиббонс у последнего покупателя.
— Который?
— Ну, человек, который тут вот сейчас был!
Но незнакомца нигде не было видно.
Янка Дацишин, которому было решительно наплевать, только пожал плечами и стал называть нужные ему предметы.
Через некоторое время, вытащив из магазина несколько мешков и закинув их в грузовик, русский снова сел в кабину и уехал в снежные сумерки, уже переходящие в ночь. Он не заметил, что белый «форд», стоявший перед магазином, когда он подъехал, исчез.
А когда снегоочиститель поехал от магазина прочь, Малдер на «таурусе» выехал из переулка и поехал следом, сохраняя дистанцию.
На этот раз гаду не уйти.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
БОЛЬНИЦА БОГОМАТЕРИ СКОРБЯЩЕЙ РИЧМОНД, ВИРДЖИНИЯ 12 ЯНВАРЯ
Погруженная в глубокую почти до физической боли тоску, Дана Скалли шла по коридору в каком-то подобии транса. На пересечении коридоров перед ней прошел отец Ибарра, кивнул ей одобрительно на ходу, но ничего не сказал и скрылся. Вроде бы проплыли мимо две монахини, улыбнулись и кивнули, но это было так, будто реальность сменилась сном.
Но она резко к этой реальности вернулась, когда посмотрела в конец коридора, на открытую дверь палаты Кристиана Фирона, где стоял у кровати мальчика отец Джо, в больничном халате и босой, наклонившись над ребенком.
Скалли дала с места полный газ, и эта тревожная картина стала яснее, и это не был сон, а кошмар наяву: бывший поп возле кровати ребенка, смотрит на него, и рука поднята будто в благословении, но наверняка не благословение, а что-то иное, жутко даже думать…
Полная убийственного гнева ворвалась Скалли в палату.
— Прочь от него! Прочь немедленно!
Но приглядевшись, она с облегчением увидела, что просто отец Джо гладит мальчика по лбу, и несчастный ребенок с бритой перевязанной головой ему улыбается. И все равно Скалли схватила священника и дернула прочь.
— Убирайтесь! Убирайтесь отсюда!
Отец Джо повернулся к ней — и ей показалось, что теперь он в трансе или притворяется.
— Я только… — начал он.
— Ты сволочь! — прошипела она злобно, верхняя губа подтянулась вверх, открывая зубы. — Ты гад и псих!
Бывший священник качал головой, и выражение лица у него было как у жертвы, не у хищника.
— Нет, нет. Вы не поняли. Я только…
— Нет! — отрезала она. — Ничего не желаю слышать!
Чего она желала — так это вытащить его за шиворот из палаты и излупить до бесчувствия, но в коридоре уже собиралась толпа — сестры, монахини, пациенты, — и этот вариант отпал.
Мальчик на кровати слабо улыбнулся — был он похож на птенчика, выпавшего из гнезда.
— Все хорошо, доктор Скалли. Он ничего плохого не сделал, он хороший. Грустный, но хороший.
Ангельский голос мальчика проколол пузырь ее напряжения, но все равно еще ярость вскипала внутри, а отец Джо просто стоял как статуя, оглушенный вспышкой Скалли. Потом он медленно сказал: