– Только, эта…
Банан шмыгнул носом и виновато посмотрел на благодетеля.
– У меня паспорта нету…
– А у меня просрочен, – сказал Анатолий Олегович.
– Думаю, ничего страшного.
Видя их замешательство, спортсмен снова улыбнулся, показав ослепительно белые зубы.
– Хозяину ваши паспорта без надобностей. Он мне поручил подыскать приличных людей, а кругом только пьянь и ворье! А про вас я порасспрашивал, – спортсмен неопределенно показал рукой в глубину кафе. – Все говорят, что вы мужики нормальные, вам довериться можно…
Анатолий Олегович приосанился и позволил себе улыбнуться.
– Это Машка сказала? В смысле, Мария Ивановна? Из бухгалтерии?
– Все сказали, и она подтвердила, – кивнул молодой человек. – Только смотрите, мужики, чтобы я брехуном не выглядел: решает все хозяин. Я вас привезу, он с вами поговорит, посмотрит на вас и решит. А я только свое слово скажу – мол, путевые ребята! Но думаю, дело выгорит. Тогда с вас магарыч!
– Да о чем речь! – возбужденно воскликнул Банан. – Да мы хоть три бутылки выставим, правда, Кирьян?
– А куда ехать? – спросил Анатолий Олегович, пропустив мимо ушей фамильярность соратника.
– Недалеко, в Яблоневку. За полчаса доедем, – спортсмен показал через окно на стоявшую возле «Луны» машину. – Потом обратно сюда вас привезу, мне в четыре на работу надо. Так что, если в другое место, придется вам самим добираться.
– Да ерунда, мы куда угодно дотопаем, правда, Кирьян!
Банан махнул рукой. Он был по-прежнему возбужден.
– Да и живем мы там рядом…
Он осекся и посмотрел на своего старшего: не сболтнул ли лишнего?
– Тогда поехали? – спортсмен пристально смотрел на Анатолия Олеговича. Тот озабоченно размышлял о чем-то. А именно – о том, что ситуация напоминает получение телеграммы бомжом, собиравшим бутылки на пляже.
– Поехали? – Спортсмен перестал улыбаться.
Кирьян вдруг понял, каким-то шестым своим чувством уловил, что все происходящее сейчас и в самом деле имеет исключительную, возможно даже, роковую для него важность, но если он останется сидеть за столиком и никуда не пойдет, то ему суждено просидеть в этой вшивой кафешке до скончания своих дней и не высовывать нос на улицу.
– Так что?
– Пошли, Банан, – сказал Кирьян, встал и направился к выходу.
Машина при ближайшем рассмотрении оказалась обычной «Волгой», но внутри было чисто, и пахло одеколоном. Они проехали через центр города, потом за окнами замелькали бесконечные ряды девятиэтажек Северного «спального» микрорайона.
– Так где мы жить будем? – расспрашивал Банан. – В доме? А как же вещи?
– Не в доме, конечно. Там сторожка есть, специально для сторожа. В дом заходить нельзя, он на охране. Вы смотрите, там дисциплина, не подведите меня…
Конкретные ответы несколько успокаивали Кирьяна, хотя многое в этой истории ему казалось странным. Все-таки они с Бананом, и надо это самокритично признать, мало похожи на приличных людей, которым можно доверять. И вряд ли у персонала «Луны» есть основания так уж хорошо их характеризовать. И потом, при чем здесь «Атаман»?
Банан продолжал свои расспросы, но, чем дальше они отъезжали, тем менее разговорчивым становился их водитель. В конце концов он совсем перестал отвечать, словно не слышал. Банан тоже замолчал.
Когда они подъезжали к Яблоневке, спортсмен вытянул правую руку, чтобы поправить зеркало заднего вида.
– О! – воскликнул вдруг Банан. – Так вы тот самый дядя Сэм! Которому я конверт передавал!
– Почему вы так решили? – рассеянно удивился спортсмен.
– Так у вас манжеты синие, я через окно видал! – обрадовался Банан. – Ха! А этот мудила швейцар не хотел пускать меня к вам, не положено, и все такое!.. Вот хрен ему с перцем!
Кирьяна будто током прошибло. Телеграммы на пляж не приносят! И ни с какой работой не связана эта поездка, а с распечатанным письмом, которое этот идиот отнес в «Атаман»! С той фоткой солидного мужика и с надписями на обороте!
Машина повернула на асфальтовый аппендикс, ведущий к приземистому зданию, по виду напоминающему мастерские. Почти все окна в здании были выбиты, перед входом увлеченно обнюхивались две лохматые собаки. Проехав еще метров сто, спортсмен остановил машину и выключил двигатель.
– А почему дядя Сэм? – любопытствовал Банан, не обращая внимания на Кирьяна, который истоптал его ногу, призывая помолчать.
– Вот мы и приехали, – сказал спортсмен. – Всем на выход.
Стало тихо, а потом залаяли собаки. У Кирьяна все похолодело внутри.
– А это… – Банан завертел головой, оглядываясь по сторонам. – А где же дача?
Он ничего не понимал.
– Сейчас хозяин сюда подъедет. Он вот эту развалюху купил, сейчас привезет прораба, хочет к весне восстановить.
Ответ был правдоподобный, и у Кирьяна отлегло от сердца.
Спортсмен вышел из машины, закурил и с наслаждением потянулся. Потом повернулся к задней дверце, за которой сидел Банан, быстро распахнул ее и вытащил его за волосы. Банан поскользнулся и упал на колени.
– Ты че?! – заверещал он. – Ты…
Кирьян увидел мелькнувший в правой руке спортсмена длинный штырь – то ли отвертку, то ли шабер. Штырь пересек поле зрения, ограниченное дверным проемом, легко вошел в основание шеи Банана, и тот рухнул на землю, нелепо всплеснув руками.
Кирьян все понял. Он дернул вверх головку блокиратора, выскочил на улицу и пустился бежать. Дикий животный страх сковал ему грудь, мешая дышать. В голове пульсировала дурацкая мелодия, которая звучала в «Луне», когда они покидали кафешку. Если бы можно было туда вернуться… И сидеть там до скончания века… Или снова собирать бутылки, как когда-то… Спокойно вдыхать свежий морозный воздух, наслаждаться жизнью…
Сзади раздавался топот ног преследователя. Он быстро приближался. Кирьян не мог убежать от тренированного дяди Сэма. И то, что он уже не Кирьян, а Анатолий Олегович, не могло его спасти.
Глава двенадцатаяНужны ли деньги следователю?
Муфту плавно на себя – разгоняешься, муфту от себя – притормаживаешь. Все просто. Но почему-то он никак не мог это запомнить, и всякий раз, собираясь наконец догнать две яркие точки на узкой лесной дороге (желтая симпатичная точка – это Вера), он резко дергал муфту вперед… Это ведь так логично, елки-палки, так интуитивно: вперед – это значит, едешь вперед! Но в результате снегоход клевал носом и перебрасывал Дениса через себя. Раз! – плавно перелетаешь через руль, два – делаешь сальто, и три – спиной мягко приземляешься в сугроб. Очень просто.
Потом он немного приспособился и полкилометра преодолел без приключений. Даже догнал Веру с Виктором. Вера улыбнулась, а Виктор помахал ему рукой, в которой было зажато что-то блестящее, и съехал ближе к обочине, уступая ему дорогу. Денис поддал газу… И опять кувыркнулся через голову. Снегоход улетел в кусты.
– Нормально, – сказал Виктор, помогая ему выкатить машину на дорогу. – Я в свою первую поездку в сосну въехал. Челюсть потом вправлял. Ты плавнее ее качай…
– Я и так плавно, – буркнул Денис.
– Вер! Привал! – Виктор повернул к ней перекрещенные буквой «Х» руки.
Она притормозила рядом, обдав их снежной пылью.
– Нормально, – сказала она, сдвигая очки на лоб. – У меня тоже не сразу получилось…
– Да ну? – удивился Денис. – В сосну въехала?
То блестящее, чем размахивал Виктор, оказалось фляжкой с коньяком, а в багажнике под сиденьем у него был припрятан термос с горячим кофе. Они поставили снегоходы в кружок, пустили фляжку по кругу, а потом Вера разлила кофе в пластмассовые стаканчики. В кармане у Виктора затренькал мобильник. Он выслушал, захлопнул трубку и сказал:
– Хрюна загнали, в километре отсюда. Нас ждут.
– Здесь разве где-то тарелка есть? – спросил Денис, кивнув на телефон.
– Есть, – улыбнулся Виктор.
Дальше шли пешком, надев на ноги короткие снегоступы. Уже через сотню метров Денис услышал остервенелый собачий лай.
Подраненный кабан сидел, завалившись на круп, окруженный кольцом беснующихся собак, – загонщики удерживали их на длинных поводках. Огромная мохнатая туша с желтыми клыками, торчащими из открытой пасти. Денис и не представлял, что такие бывают. Снег вокруг был вытоптан и залит кровью, в нескольких метрах от кабана валялся растерзанный пес, похожий на грязное мочало. Весь бок и пах кабана были в крови.
– Ну вы его и замучили, пацаны! – весело сказал Виктор, ловко снимая с плеча ружье.
Кабан перевел на него взгляд своих налитых кровью глазок.
– Ну-у, хороший, хороший… Держи!
Он неожиданно сунул ружье в руки Вере.
– Давай. Прямо между глаз. Не бойся.
– Я? – удивленно протянула Вера.
– Ты. Сама же просила.
Вера растерянно оглянулась на Дениса. Потом повернулась и медленно приставила приклад к плечу. Загонщики оттянули собак в сторону. Кабан попытался подняться на задние ноги и снова рухнул в снег.
– Нет, не могу.
Она опустила ружье.
– Да он тебе только спасибо скажет, Вер! – крикнул Виктор. – Ему яйца вырвали, видишь? Прикончи его!
Вера опять прицелилась. Кабан таки поднялся, постоял на раздвинутых в стороны ногах и, словно чуя, откуда исходит опасность, сделал короткий шаг в ее сторону.
– Стреляй! Ну!
Денис вдруг обнаружил, что она смотрит не на кабана, а на него. А кабан сделал неловкий подскок, едва не зарылся мордой в снег, и вдруг с неведомо откуда взявшейся силой рванул к девушке.
– Да стреляй же!..
Раздался выстрел. Один – и сразу второй. Картечь разорвала шею и проделала дыру в голове, кабан рухнул как подкошенный метрах в десяти от Веры. Она с удивлением посмотрела сперва на свое ружье, потом повернула бледное лицо к Денису.
Он открыл стволы, выдернул гильзы и бросил их под ноги.
– Один-ноль в нашу пользу, – сказал Денис.
Ужинали в охотничьем домике – куски мяса, поджаренные на мангале, свежая колбаса, клюквенная водка. Двое из загонщиков остались с ними, чтобы освежевать тушу и приготовить ужин, остальные вернулись в город.