– Откуда вы все это знаете?
– От хороших людей, – улыбнулся Виктор. – Так вот, если я, – предположим, если! – попрошу их продать машину другому хорошему человеку, моему другу, – они отдадут ее за семьдесят тысяч. И комплект резины впридачу. И с рассрочкой на пять лет.
– Хватит, – отмахнулась Татьяна. Одно дело молча помечтать, другое дело вести пустопорожние разговоры с цифрами, выкладками и планами на пятилетку. Она это не любила.
– По мне что семьдесят, что миллион, все едино…
– Неправда. Вы просто предвзято относитесь к своей работе. У вас замечательная работа. Я вам завидую. Честно. Будь я на вашем месте, я за какую-то неделю заработал бы первоначальный взнос на эту красавицу.
Таня внимательно посмотрела на него, а потом от души рассмеялась.
– Нет-нет, я не имею в виду взятки и шантаж… – Он тоже засмеялся.
– Ничего противозаконного, даже аморального. Вот честное слово. Только работа. В правильном… – он перестал смеяться и поднял указательный палец, – в правильном направлении. Те несколько тысяч, что вы с Денисом наварили на сделке с чаем, это ведь сущий пустяк, – последнее слово он произнес страшным шепотом, наклонившись к ее уху, так что она почувствовала горячее дыхание.
Близость мужчины в замкнутом пространстве шикарного авто будоражила женскую составляющую следователя Тани Лопатко.
«Интересно, здесь можно заниматься сексом?» – вдруг подумала она. И сама же ответила: «Конечно, можно. Это можно делать где угодно. В „Жигулях“, „Москвиче“, и даже „Запорожце“. Не говоря уже о „Пежо“ и „Опеле“. Но в изысканной тесноте салона „Ламборджини“ секс будет особенно пикантным…» Она вдруг представила, что это произойдет прямо здесь и сейчас, и окружившая подиум толпа вместе с охранниками и модельными девицами будет рассматривать ее торчащие в окна ноги. Но у нее старый педикюр – это катастрофа!
Видение исчезло, возбуждение прошло. Она вынырнула из мира разнузданной фантазии в мир просто фантазии.
– Что?
– Я говорю – пустяк. Это ничто. По сравнению с деньгами, которые валяются под ногами, а нужно только наклониться и поднять, – это вообще…
Он замолчал, подыскивая нужное слово. Он так и не убрал губы от ее уха, а Таня почему-то и не была против. От него пахло вином, дорогой кожей и еще чем-то, чем пахнут мужчины, разъезжающие в дорогих авто. Праздником, наверное.
– Вы будете тратить такие суммы за один поход в магазин, – сказал он. – И сразу забывать. И это будет нормально…
– А кто вам это сказал? – спросила Таня. – Тратить, забывать. Откуда вам это известно?
Он пожал плечами.
– Ниоткуда. Это логично. Если только вы хотите. Многие не хотят. И не верят. Что, в принципе, одно и то же. – Виктор сделал паузу. – Вы хотите?
Он накрыл своей рукой ее руку, лежавшую на рычаге переключения передач. Это было похоже на сцену соблазнения из какого-то мыльного сериала. Но Тане почему-то было даже интересно.
– Как ваше настоящее имя?
– В смысле? – Ей показалось, что Виктор напрягся.
– В смысле, что вы искуситель. И звать вас Мефистофель. И у вас есть рога и хвост…
– Нет, нет, этого точно нет. Так хотите?
– Скажем, хочу. И что?
Она повернула к нему лицо. Губы Виктора, находившиеся до этого около ее уха, встретились теперь с ее губами. Поцелуй вышел торопливый и смазанный, как нерезкий кадр на фото, – все-таки спортивные кресла плохо приспособлены для таких целей.
– Если хотите, значит, обязательно сбудется, – весело сказал Виктор, выпрямляясь на своем сиденье.
– Вон, сидят, видишь? Целуются. Щупаются. Видел?
Мальчик Артем кивнул в сторону желтой «Ламборджини». Его дружок, который сбежал по случаю выставки с уроков и ошивался здесь с самого открытия, удивленно вытянул шею. Он видел, что в салоне кто-то шевелится, но тонированные стекла мешали разглядеть подробности.
– Ты что, серьезно?..
– Это мой онкель. Дядя, значит. А с ним милиционерша. А вокруг гориллы стоят. Охранники, значит. Они специально, чтоб никто не мешал.
– А почему милиционерша? – недоверчиво спросил дружок. – Они же старые все.
– Не знаю. Опять, наверное, в дерьмо какое влез, – Артем вздохнул. – Приходится со старухами щупаться.
– В смысле?
– Вот в том и смысле. Трахнет ее, а она ему в деле ластиком подчистит. Или бумажку какую потеряет спецом. Он и меня для этого из гимназии отпросил. Чтоб разжалобить.
– Кого?
Мальчик Артем покачал головой и собрал соломинкой остатки колы из стаканчика. Сегодня его дружок отличался особенно низким коэффициентом интеллектуального развития.
– Кого-кого, – передразнил он. – Милиционершу. Она старая дева. Без детей, значит. А тут он является с мальчиком: ути-пути. Типа детей любит. Ну и она, по идее, сразу на него запрыгивает.
– А-а, понятно. А чего он в машину-то с ней полез?
Артем смял пустой стаканчик и торжественно засунул дружку в нагрудный карман его куртки.
– Ладно. Пошли, покажу тебе настоящий полицейский мотоцикл. Если скажу, нам руль покрутить дадут. И еще колы принесут бесплатной. Мне тут все разрешают.
За одним из соседних столиков то и дело раздавался громкий девичий смех. В «Папе Джо», где последние несколько вечеров работает молодая нонконформистская группа «Коска», нужно очень и очень постараться, чтобы твой смех услышали соседи. Вера не обращала внимания, потому что ей нравились «вштырилы», а нравились они ей прежде всего потому, что у нее в жизни не было никаких особых забот. У Дениса заботы были. И «коски» ему совсем не нравились. Поэтому он в конце концов не выдержал и раздраженно обернулся.
Через столик от него сидела Антонина Алферова, рыжая крановщица, бывшая подружка Синицына – в каком-то жутко обуженном то ли скафандре, то ли комбинезоне, который, наверное, являлся последним писком моды унисекс. Едва Денис посмотрел в ее сторону, она тут же перехватила его взгляд и преувеличенно громко удивилась:
– О, Денис, как вас там по отчеству! Какая встреча!
Она была в хорошем подпитии. И она, видно, очень хотела, чтобы Денис непременно увидел ее в этом шикарном заведении, одетой в этот шикарный скафандр, с неким шикарным мужчиной за столиком.
– Привет, – сказал Денис и отвернулся, собираясь продолжить ужин.
Но Антонина уже встала и направилась к нему. Денису тоже пришлось встать и представить друг другу Веру и Антонину.
– Очень приятно.
– Очень приятно.
Потом ему пришлось познакомиться с шикарным мужчиной. Мужчиной, к величайшему удивлению Дениса, оказался Эмиль Арно, стажер Криминального департамента Французской Республики.
– Это Эмиль, он настоящий француз, прямо из Парижа! – тараторила Антонина. – Он – промышленный дизайнер, представляете? Он учился в Сорбонне! Вы знаете, Денис, что такое Сорбонна?
– Да, – сказал Денис. – Привет, Эмиль.
– О, Денис! – Эмиль пожал его руку. Выглядел он несколько растерянным. – Какой я радый, да! Очень и очень радый.
– Так вы знакомы? – разочарованно протянула Антонина. – А почему ты мне ничего не говорил?
Она обиженно и как-то чересчур фривольно ткнула Эмиля пальцем в живот.
– Я не знать твой широкий круг знакомств, Тоня, – с неожиданной сухостью парировал Эмиль.
Он повернулся к Денису:
– Так хотелось посидеть с тобой за бутылкой старого вина, дружище, поговорить про всякое! Но… Сейчас мы уходим, очень срочно, нас ждут, извини. Идем, Тоня.
– Куда? – удивилась Антонина. – Ты же обещал еще…
– Я все выполнять, что обещать. Идем.
Он суетливо отсчитал деньги, бросил на столик, схватил Антонину за руку и исчез.
– Она из деревни? – поинтересовалась Вера.
– Да. Как ты узнала?
– Правильно говорят: можно вытащить девушку из деревни, но нельзя вытащить деревню из девушки. Манера говорить, одеваться, прическа, макияж… А подцепила француза. Он что, в самом деле промышленный дизайнер?
– Наверное, – пожал плечами Денис.
– Бр-р-р. У него такое лицо, будто он ложку из сервиза стащил.
– Может, и в самом деле стащил, – рассеянно ответил Денис.
«Значит, промышленный, – думал он. – Значит, дизайнер. И вдобавок интересуется девушками с оборонных предприятий…» Ладно.
Вечером он позвонил из таксофона Мамонту:
– Понимаю, что обращаюсь не по адресу как бы. Извини. Посоветоваться надо. Мнение старшего товарища выслушать. Может, пригласишь как-нибудь на чашку чаю?
– Насчет? – спросил Мамонт как-то невнятно. Кажется, он ужинал.
– Надо еще раз проверить одного человека… Арно, стажер французский. Ты слыхал наверняка.
– Положим. А Белов твой что?
– Он проверял, все чисто выходит. Но у меня есть серьезные подозрения. Очень серьезные. Надо перепроверить.
– Ладно, заходи. Поговорим.
В прокуратуре скандал. Рахманов мечет молнии и ревет басом. Молодое поколение, видишь ли, племя младое, сынки мамкины, остолопы х…вы, засранцы…
Отличились Дерзон и Вышинец. Дерзон вел дело о нападении на сотрудника ГАИ, задержал стайку юнцов, устроил двоим из них перекрестный допрос. Нервы у юнцов не выдержали, они стали брызгать слюной, катить друг на друга бочки, и один в запале проговорился о каком-то «джипе с Бакинки». Дерзон насторожился. Поднажал, наобещал парню с три короба и очень скоро выяснил, что речь шла о машине замначальника городской пожарной охраны Богдановича, убитого на Бакинском шоссе. Группа вооруженных молодых людей отслеживала дорогие авто, передвигающиеся по трассе в темное время суток, останавливала, водителей обездвиживала, оглушив чем под руку попадется, машины сбывала через армянскую группировку. С пожарником они осрамились, поскольку у того в машине оказалось какое-то хитрое электронное устройство, которое выключило двигатель через пятьдесят метров, поскольку законный хозяин отсутствовал в салоне. Они вернулись за оглушенным пожарником, привели его в чувство и потребовали, чтобы он отключил устройство. Богданович это делать отказался и даже попробовал отобрать пистолет у одного из нападавших. В потасовке пистолет выстрелил, Богданович остался лежать на шоссе, а молодые люди скрылись… Все вышеизложенное было занесено в протокол и подшито к делу.