стра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа в Московский Кремль — многочисленной команды, которая прилетела на двух самолетах и включала журналистов, фотографов и кинооператоров, чтобы в мельчайших подробностей запечатлеть для истории все моменты предстоящего события. Летом 1944 года Ханс фон Херварт, активный участник заговора антинацистской оппозиции против Гитлера, чудом спасся от кровавых репрессий, последовавших после провала заговора. Жертвами репрессий стали многие антифашисты, а также боготворимый им его учитель граф В. фон Шуленбург, тот самый посол Германии в довоенной Москве.
„Попробуй встретиться с ним, получить у него интервью. Его свидетельства будут, пожалуй, самыми убедительными для ваших твердолобых в Москве, — посоветовали Маврику Германовичу немецкие журналисты — но, учти, это не так просто…“
И Маврик снова в Германии. Действительно, это было непросто. Пришлось обратиться за помощью в МИД и к шефу пресс-службы самого канцлера Гельмута Коля. И Вульфсону выделили группу телеоператоров и транспорт — путь до родового замка Гогенцоллернов Кюпс был не близким. Наконец, Кюпс. 21 июня 1989 года. На „пороге“ замка гостей встречают сами Ханс и Элизабет фон Херварт…
Почти три часа камеры немецких тележурналистов фиксировали вопросы Маврика Вульфсона и подробный рассказ Ханса фон Херварта о том, как проходила встреча в Кремле в ту ночь с 23 на 24 августа 1939 года. О том, как он лично по телефону согласовывал с Гитлером изменения в текстах протоколов, которые требовал Сталин — Курляндию, Windau (Вентспилс), Libau (Лиепаю)!.. И удивлялся, как легко Гитлер соглашался со всеми капризами Сталина: Гитлер торопился, чтобы пакт о ненападении был подписан и как можно скорее. Тогда уже было решено, что через несколько дней, 26 августа, должен был начаться поход на Польшу (однако военные действия против Польши начались только 1 сентября — Гитлеру пришлось еще убеждать ближайших союзников).
После встречи в Кюпсе немецкие телевизионщики вручили Маврику Вульфсону две копии фильма-интервью с уникальным свидетелем подписания тех судьбоносных секретных документов. Окрыленный депутат Вульфсон срочно возвратился в Москву, и уже через пару дней эту ленту показали Центральное телевидение СССР и очень популярная в то время программа Латвийского телевидения „Labvakar“ („Добрый вечер“), которую вели Эдвин Инкенс, Оярс Рубенис и Янис Шипкевиц.
Свидетельства ветерана германской дипломатии Ханса фон Херварта и помогли окончательно сломить сопротивление Горбачева и его команды…
…На подаренных в Кюпсе нескольких открытках с видами поместья собственноручная надпись: „Профессору Маврику Вульфсону в память о приятном знакомстве и проведенном дне в Кюпсе. 21.6.89“. На обложке подаренной гостю книги „Zwischen Hitler und Stalin“ значится: „Дипломат немецкого посольства в Москве…Офицер, участник войны и движения Сопротивления против Гитлера из круга Штауффенберга“.
Но занимательная история: документальные кинокадры интервью с Хансом фон Хервартом, сыгравшие свою значительную роль в восстановлении свободы Балтии, исчезли из архивов и советского Центрального, и Латвийского телевидения. Не найти их и в Государственном архиве кинофотофонодокументов…».[39]
Запись исторического интервью, если она и существовала (в чем я очень сомневаюсь), исчезла неслучайно. Видимо, очень топорно набрехал Херварт. Стоит обратить внимание на следующее: писатель-фантаст Карпов утверждает, будто молотовский переводчик Павлов присутствовал при разговоре Риббентропа с Гитлером, когда рейхсминистр согласовывал с фюрером раздел Восточной Европы. В мемуарах Риббентропа указывается, что он связывался с шефом из здания австрийского посольства, причем каким образом — по телефону или шифротелеграммой, автором не уточняется. Но, поскольку, говорится об ожидании ответа, логично предположить второе (в немецких источниках зачастую прямо говорится о телеграмме, посланной Риббентропом по поводу Либавы.[40] А по версии Маврика Вульфсона фюреру по поводу Прибалтики звонил Херварт.
Это, конечно, полнейшая чушь. Как мог какой-то секретарь посла звонить фюреру? Первое, что бы тот сделал, это потребовал к телефону своего министра Риббентропа — того он мог узнать хотя бы по голосу. К тому же, как явствует из мемуаров Риббентропа и показаний Гаусса, в первой встрече в Кремле с германской стороны участвовали помимо реихсминистра лишь секретарь посольства Хильгер (в качестве переводчика) и посол Шуленбург. Но в том же аффидевите Гаусса говорится, что по телефону в Берлин Риббентроп звонил во время второго раунда переговоров. Правда, о том, что разговор происходил в кабинете Сталина, он не упоминает. Это самое раннее свидетельство, датированное 15 марта 1946 г. Все последующие публикации по идее должны быть согласованы с этими показаниями, данными свидетелем под присягой. Но Вульфсон здесь дал маху, поскольку содержание гауссовского аффидевита явно не было ему знакомо.
Херварт говорит о каких-то изменениях в протоколе (Курляндия, Windau, Libau). Ну, Курляндия здесь, конечно, для красного словца упомянута — не существовало Курляндии в 1939 г., с таким же успехом можно было рассуждать об Остзейском крае или Гиперборее. Но вот о Вентспилсе и Лиепае речь вполне могла идти. Вероятно, Сталин обсуждал с Риббентропом возможность аренды этих портов для нужд советского ВМФ и то, как отнесется к этому Берлин. На это же косвенно указывают и слова Риббентропа в Нюрнберге (в том виде, в каком их передает американский вариант материалов Международного трибунала). Допускаю, что вопрос о появлении на Балтике советских военно-морских баз нуждался в дополнительном согласовании с Берлином (не по телефону, конечно же). Но ведь в «секретном протоколе» якобы давалась санкция на оккупацию советской стороной всей Прибалтики — так с какой бы стати в этом случае Сталин стал отдельно обсуждать вопрос о Вентспилсе и Лиепае? Нет логики.
Сам Вульфсон высоко оценил вклад Ганса фон Херварта в дело о фальшивых протоколах. В своем выступлении на юбилейной конференции интеллигенции Латвии в связи с 50-летием пакта Молотова — Риббентропа, как его именуют на Западе, в присутствие президента Латвии Вайры Вики-Фрейберги он предложил: «Учитывая роль, которую сыграли свидетельские показания Ханса фон Херварта в борьбе за восстановление независимости стран Балтии, было бы заслуженно и справедливо одну из улиц или площадей в Латвии назвать его именем».
В пояснительной записке от 14 декабря 1989 г. Съезду народных депутатов СССР, представленной комиссией по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 г, есть такие строки: «Члены комиссии ознакомились со свидетельствами — в том числе здравствующих поныне — непосредственных участников контактов и переговоров 1939 года между СССР и Германией, Англией и Францией». По всему выходит, что лишь «интервью», взятое Вульфсоном у Херварта могло быть представлено, как свидетельство здравствующего поныне очевидца. Однако имя Херварта нигде в официальных документах комиссии не упоминается, его показания там не фигурируют, видеозапись интервью якобы таинственно исчезла из архивов. Поэтому нельзя исключать, что историческая встреча в Кюпсе — позднейшая мистификация.
МИКРОФИЛЬМЫ
Откуда взялись фотокопии «секретного дополнительного протокола» у американцев? Согласно легенде, разрекламированной в СССР в 1989 г., по указанию Риббентропа в 1943–1944 гг. были сделаны микрофильмы документов МИД Германии. Весной 1945-го поступил приказ уничтожить все архивы. Выполняя это распоряжение, некий советник МИД Карл фон Леш пожег бумаги, но, имея на то невыясненные мотивы, спрятал 20 катушек микропленок с 9725 страницами документов в железную коробку, обмотал ее промасленной тканью и зарыл в парке замка Шенберг возле города Мюльхаузена, что в Тюрингии. 12 мая 1945-го фон Леш якобы вручил микрофильмированные документы английскому подполковнику Роберту Томсону. Тот, преисполненный союзническими чувствами, зачем-то отдал ее американцам. 19 мая ценный груз доставили в Лондон, где американцы сняли копии со всех микрофильмов. Вот с этих-то пленок (американские копии с немецких фотокопий) и были растиражированы изображения, которые нам сегодня известны.
Вероятно, автором этой детективной истории был перестроечный журналист Лев Безыменский. По крайней мере, самое раннее из найденных мною упоминаний об эпизоде с микрофильмами было сделано им 31 марта 1989 г. на «круглом столе» в редакции журнала «Вопросы истории». Возможно, никакого «круглого стола» не было, а если и был, то речи о микрофильмах на нём не шло. Опубликована стенограмма «круглого стола» была только во второй половине июня того же года, когда начала свою деятельность яковлевская комиссия. Примечательно, что сам Яковлев — самый компетентный эксперт по «секретным протоколам» в интервью, датированном 2004 г. говорит следующее: «О существовании секретных протоколов Запад узнал практически сразу после войны — и они там были опубликованы. Как они туда попали, одному богу известно — скорее всего, через Германию».[41]
Но так или иначе, общепризнанной, хоть и ничем не подтвержденной до сих пор, стала версия о микрофильмах фон Леша. Кто такой фон Леш? Валентин Сидак в интервью газете «Правда» дает ему такую характеристику:
«Советник МИД Карл Кристиан фон Леш — один из ведущих немецких специалистов по проблемам „жизненного пространства Германии“, автор многих трудов по германо-польским отношениям, в том числе по проблеме „данцигского коридора“. В 1938 году он совместно с Фриком, Розенбергом, Бемом и другими видными деятелями нацизма издал в специализированном ежегоднике рейха статью „Немецкие приграничные территории“, которая в своих основных положениях предваряла идеи „мюнхенского сговора“ в отношении Чехословакии»