Документов не найдено, однако откуда-то известно о намерениях сторон. Откуда?
Видимо, в этом и не было нужды, ибо Молотов говорил о довольно известных вещах: о совместных гарантиях независимости прибалтийских государств, посредничестве немцев с целью прекращения японских военных акций против СССР, развитии германо-советских экономических отношений. Каких-либо территориальных претензий, касавшихся Польши или кого бы то ни было, и тем более вопросов о судьбе той или иной конкретной страны, на этом этапе не поднималось.
Но Гитлер предложил больше, чем Сталин ожидал. Есть ли этому объяснение?
Совершенно голословное утверждение. Неизвестно, что Сталин мог ожидать. Тем более нет никаких сведений о предложениях, сделанных Гитлером.
Возможно, какой-то свет проливает директива Исполкома Коминтерна от 22 августа 1939 года, содержание которой стало известно Берлину. В ней отмечалось, что СССР вступает в переговоры с Германией на предмет заключения договора о ненападении, имея в виду побудить Англию и Францию заняться делом на переговорах о военном союзе с нашей страной.
Судя по всему, Гитлер решил разом обесценить любые британские и французские маневры, стремясь побудить Сталина сжечь запасные мосты. Сцена благоприятствовала разыгрывавшемуся нацистами спектаклю. 19–20 августа 1 939 года Сталин получил документальные подтверждения, что Англия, Франция и Польша не собираются менять свои позиции. Видимо, Сталин надеялся договором о ненападении повлиять на Англию и Францию, но просчитался. После подписания договора западные державы потеряли к нам всякий конструктивный интерес.
Была ли возможность свести переговоры с Берлином только к заключению договора о ненападении? Анализ свидетельствует — безусловно. Ив том виде, в каком договор был подписан 23 августа 1939 года, он пополнил бы обширный каталог урегулирований, известных мировой политике.
Любопытный кульбит. Договор был подписан в том виде, в каком мы его знаем, однако, по мнению Яковлева, он не пополнил обширный каталог урегулирований. Почему же? К тому же смысла в заключении только Договора о ненападении не было ни малейшего. Советскому Союзу этот договор был не нужен абсолютно, поскольку никакого доверия к Германии у советского правительства не было, да и быть не могло. СССР был необходим торговый договор с Германией, и только при условии его заключения Москва готова была дружить с Берлином. В чем Сталину нельзя отказать, так это в прагматизме.
Аналогичными взаимными обязательствами, по-разному оформленными, Германия к тому времени обменялась, в частности, с Польшей — / 934 год, с Англией и Францией — / 938 год, Литвой, Латвией, Эстонией — 1939 год.
Заключение данного договора, понятно, меняло конфигурацию сил, позволяло Берлину закрыть одно из неизвестных в сложном политическом уравнении. Это так. Но было бы несправедливо тут обрывать мысль.
Сталин, при всех его имперских замашках, не мог не понимать аморальности и взрывоопасности секретной сделки с Гитлером. Даже после войны Сталин и Молотов заметали следы существования секретного протокола — оригинал протокола в наших архивах так и не обнаружен.
Логика совершенно откровенная: раз оригинал протокола в архивах не обнаружен, значит Сталин и Молотов заметали следы. Но сам факт существования протокола Яковлев сомнению не подвергает. Очень напоминает классической перл софистики.
Один человек другому: «Где ты потерял рога?» — «Я не терял рога, у меня их нет» — удивляется тот. «То, что у тебя нет рогов, доказывает, что ты их потерял. Весь вопрос в том, где именно», — парирует возражение первый.
По свидетельству Хрущёва, Сталин рассуждал так: «Здесь ведется игра — игра, кто кого перехитрит, кто кого обманет». И добавил: «Я их обманул».
Хрущёв — тот ещё свидетель. Яковлев выдергивает цитату, а хорошо бы привести весь абзац из хрущевских воспоминаний: «У Сталина мы собрались 23 августа к вечеру. Пока готовили к столу наши охотничьи трофеи, Сталин рассказал, что Риббентроп уже улетел в Берлин. Он приехал с проектом договора о ненападении, и мы такой договор подписали. Сталин был в очень хорошем настроении, говорил: вот, мол, завтра англичане и французы узнают об этом и уедут ни с чем. Они в то время еще были в Москве. Сталин правильно оценивал значение этого договора с Германией. Он понимал, что Гитлер хочет нас обмануть, просто перехитрить. Но полагал, что это мы, СССР, перехитрили Гитлера, подписав договор. Тут же Сталин рассказал, что согласно договору к нам фактически отходят Эстония, Латвия, Литва, Бессарабия и Финляндия таким образом, что мы сами будем решать с этими государствами вопрос о судьбе их территорий, а гитлеровская Германия при сем как бы не присутствует, это будет сугубо наш вопрос. Относительно Польши Сталин сказал, что Гитлер нападет на нее, захватит и сделает своим протекторатом. Восточная часть Польши, населенная белорусами и украинцами, отойдет к Советскому Союзу Естественно, что мы стояли за последнее, хотя чувства испытывали смешанные. Сталин это понимал. Он говорил нам: „Тут идет игра, кто кого перехитрит и обманет“».[87]
Во-первых, Хрущёв говорит, что встреча на сталинской даче состоялась вечером 23 августа, когда Сталин на самом деле находился в Кремле и участвовал в переговорах с Риббентропом. На Западе непонятно почему широкое хождение в печати получило мнение, что Риббентроп прибыл в Москву 22 августа. Поскольку мемуары Хрущева были изданы за границей, эта ошибка могла появиться в результате редакторской правки.
Во-вторых, Сталин якобы сообщает, что Гитлер хочет сделать Польшу своим протекторатом, в то время как Гитлер в августе 1939 г. даже не заикался об этом. В-третьих, Литву советский вождь включает в советскую сферу влияния, хотя по известному нам тексту «секретного протокола» она отходила Германии. Наконец, Хрущев не упоминает никаких «секретных протоколов», утверждая, что раздел территории был зафиксирован в договоре. Что-то слишком много «неточностей» в одном абзаце. А ведь согласно общепринятой версии событий Хрущев лично участвовал в марте 1953 г. в разборе сталинского архива, где якобы хранились оригиналы «секретных протоколов». Как же он их проглядел?
Сталина, по всей видимости, не смущала цена, которую он заплатил, предав высокие нравственные принципы внешней политики, заложенные Лениным. Вместе с немецкой редакцией протокола он принял такие постулаты, как «сфера интересов», «территориально-политическое переустройство» и прочее, что до сих пор было детищем политики империалистических разделов и переделов мира.
Слова о нравственности из уст Яковлева звучат несколько странно. Но снова мы не видим ни малейших попыток доказать существование «секретного протокола», Дескать, комиссия пришла к выводам, что они были, но на основании чего сделаны такие заключения — ни слова. Есть лишь ссылка на провинциальный бульварный листок из Америки. Аргумент слабоват.
«Второму Рапалло» Гитлер предназначал сугубо утилитарную роль — выключить СССР как потенциального противника Германии на срок до двух лет. Неясно, почему Сталин не придал значения информации, поступавшей по разным каналам, что максимум через 24 месяца нацисты растопчут свои обязательства и нападут на Советский Союз.
Ещё в июле 1939 года советская разведка предупреждала, что инсценировка добрососедства в отношении СССР и, в частности, уважения его интересов в Прибалтике рассчитана всего на двухлетний срок. На это же время немцами заключались с нами все экономические соглашения. Сталин не захотел вникнуть в эти факты.
Остапа понесло… Никто в Европе в тот момент не мог сказать, что будет через две недели. Гитлер не знал даже того, будет ли он воевать с Польшей, или она все же уступит в последний момент. Даже после заброски в Польшу диверсионных групп, он отложил начало вторжения. До последнего момента он придерживался позиции, что выполнение Варшавой условий ультиматума исключит применение силы. Гитлер не знал, как поведут себя Англия и Франция. И уж тем более, он не догадывался, что через два года ему предстоит воевать на востоке, так и не покончив с Англией на западе. Но советская разведка, по мнению Яковлева, это знала. А насчет экономических соглашений Яковлев откровенно брешет, срок полного погашения первого германского кредита, полученного в 1939 г. относился к 1946 г.
Давая свою редакцию протоколу, Гитлер готовил почву для того, чтобы столкнуть Советский Союз не только с Польшей, но и с Англией и Францией. До этого, слава богу, не дошло, хотя порой наша страна была на волосок от подобного разворота событий, особенно после вступления частей Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину И всякое могло стрястись, не остановись советские части на «линии Керзона», которая по Версальскому договору определялась как восточная граница Польши.
Вообще-то, «всякое могло стрястись» не во время польской компании, а в период советско-финской войны, когда англо-французы планировали бомбардировку нефтепромыслов в Баку и десант в Скандинавии. Если бы Красная Армия не остановилась на «линии Керзона», то это означало бы войну с Германией, а не с Англией и Францией. Советские войска даже не дошли до пресловутой «линии Керзона». Новая западная граница СССР стала не результатом военных успехов РККА, а следствием дипломатических усилий, в результате которых Германия уступила Советскому Союзу часть захваченных ею территорий (см. главы «Гальдер» и «Граница»).
Вернёмся, однако, к теме 23 августа. Гитлера не воодушевила схема протокола, изложенная Молотовым, поскольку оставалось неясным, как прореагирует советская сторона, если вместо Польши на западной границе СССР будет Германия.
Молотовский вариант протокола вообще никому не известен, кроме Яковлева. Всего в пропагандистском обороте находятся две противоречащие друг другу версии. Первая, подкреплённая показаниями Гаусса, приписывает инициативу заключения «секретных протоколов» всецело Германии. По второй инициатором является Сталин, неожиданно для германской стороны предложивший 23 августа 1939 г. «распилить» Восточную Европу. Как при этом Гитлер мог ознакомиться с некой схемой Молотова, совершенно неясно.