о момент возникло сожаление и сомнение: зачем мне все это надо? Хочу ли я всю жизнь «возиться в грязном белье» государственной жизни? Мой ли это путь? Смогу ли? Не опозорюсь? Оправдаю ли надежды тех, кто поверил в меня, кто преданно несет эту службу?
Отказаться было уже неудобно. Потому что член партии. Потому что подписка о неразглашении. Потому что отыграть назад — это поставить крест на своей жизни и любой карьере.
Попасть в категорию отказников не хотелось, и я пошел дальше по выбранному пути. Тогда я решил, что в любой деятельности есть место для созидания, что важно то, как ты относишься к своему делу, как ты определяешь его, какими смыслами наполняешь. В конце концов, были определенные преимущества по сравнению с гражданкой. Во-первых, выслуга лет; во-вторых, совсем другая зарплата, существенно выше средней по стране; в-третьих, определенный статус.
А потом, если взять мою жизнь в органах государственной безопасности, я начал опером с какого-то там райотдела маленького городка в глубинке и закончил зампредом и генералом в Москве. Хотя тогда, в 1967 году, я и представить не мог, что окажусь в столице уже через семь лет.
Но обо всем по порядку. По возвращении из Минска мне дали в разработку завод, где я до этого трудился, и второй такой же оборонный машиностроительный завод рядом. Официально представили руководству как сотрудника КГБ, ведущего оперативно-розыскную деятельность. И я начал набирать штат негласных помощников, то есть формировать сеть информаторов.
Вы можете удивиться: разве, представляясь официально сотрудником КГБ, не рискуешь встретить шпиона и таким образом предупредить его?
Вовсе нет. Комитет государственной безопасности — официальная государственная структура, в Конституции четко записано, чем он должен заниматься, все открыто и легально. Другой вопрос — способы, приемы, которые он для этого использует. Это уже составляет профессиональную тайну. Здесь важна негласная деятельность, источники информации, которые никому, кроме меня, не известны.
Это целая профессиональная история: тот, кто работал до меня, передает свою секретную сеть информаторов мне, я, в свою очередь, следующему сотруднику, который придет на мое место. И так по цепочке. Этих людей не знает, кроме нас, никто, сами же мы перед руководством, перед знакомыми представляемся официально. И если шпионы попрячутся от меня, то точно не от моих информаторов.
Глава 6. Ловушка для шпиона
Представьте, что некто — шпион, работающий на какую-то иностранную разведку. В таком случае его безопасность должен обеспечивать целый комплекс мероприятий. Плюс шифровка, иначе информация будет утекать.
Допустим, тот самый некто собирает информацию. Делать это можно разными способами.
Первый — он имеет официальный доступ к закрытой информации и с ней постоянно работает.
Второй — он не имеет такого доступа, но встречается с людьми, которые его имеют. Ходит в определенные компании, заводит разговоры, изображая любопытство. «Хочет устроиться на работу» к нужным людям. Легенд, каких угодно, может быть великое множество. Главное — добыть информацию.
Основная задача органов госбезопасности — искать именно источники слива информации, которые внедрены на завод иностранными спецслужбами. Но когда такой источник есть, спецслужба предпринимает самые тщательные меры для поддержания его безопасности. И тогда нам нужно понять, как, где и когда он передает добытые сведения. Он ведь не звонит по телефону и не отправляет смс!
Всегда есть место, тайник, где он в определенное время должен оставить информацию. Это может быть дерево или какой-то камень. А хороший разведчик к тому времени уже знает и сроки, и место, и регулярность таких передач.
Есть два вида информаторов: завербованные агенты и так называемые инициативники. То есть те, кто жил себе спокойно, а потом решил подзаработать. А как? «А вот я сейчас соберу информацию — и предложу ее иностранной разведке. За вознаграждение. Возьмите меня шпионом!»
В основном это больные люди, которые начитались шпионской литературы, насмотрелись фильмов и у них произошел «сдвиг по фазе». И если разведка приобрела такой источник информации, то обеспечить его безопасность крайне сложно.
Мне за мою жизнь удалось разоблачить несколько таких источников информации, но один случай был хрестоматийным. Как по учебнику, вычислил матерого шпиона, который работал не один год на заводе и буквально «сидел на куче секретов». Но об этом я вам расскажу чуть позже.
Глава 7. Семейные ценности
В 1966-м, после трех лет в Орске, меня перевели в Оренбург, город побольше, областной центр. В мое обеспечение отдали два объекта: машиностроительный завод, крупнейший в Оренбурге, который помимо гражданской продукции производил стратегические ракеты; и еще один завод, который готовил аппаратуру для этих ракет. Я стал начальником местного отдела КГБ.
Именно в Оренбурге произошла еще одна история, изменившая мою жизнь. Периодически, раз в пять лет, в обязательном порядке московская комиссия из Главного управления Центрального аппарата КГБ приезжает в глубинку и проверяет работу городского отдела. Я оказался в 1973 году тем человеком, который готовил кучу материалов, отчетов и плотно работал с главой комиссии Владимиром Аверкиевичем Хапаевым. Проверку прошел.
И неожиданно для себя получил предложение перевестись в Москву. Конечно же, я дал согласие.
У меня в столице жила мама, Екатерина Евдокимовна Шам (в девичестве Дресвянникова). Она фактически всю жизнь была домохозяйкой, но, когда отца не стало, начала работать в строительной организации. Руководила всеми процессами контроля качества, сопровождения возведения объектов, проверяла документацию. Работа была разъездная, но дома ей было одиноко.
И вот в конце 1973-го я перебрался в Москву.
Я попал в совершенно другой мир.
Мой участок здесь оказался очень интересным. Второе главное управление, Первый отдел — все, что относится к оборонной промышленности, космосу, ракетам (Второй отдел — все, что связано с атомной энергетикой, ядерными бомбами). И вот в Первом отделе мне дали в контрразведывательное обслуживание Министерство общего машиностроения. В состав Министерства входили предприятия, институты, конструкторские бюро, которые занимались разработкой и производством стратегических ракет сухопутного и морского базирования, различных космических объектов, долговременных орбитальных станций, спутников разведки и прочего.
В том числе я курировал вопросы, связанные с запуском искусственных спутников Земли специального назначения. Десятки спутников ежегодно отправлялись на орбиту, чтобы фотографировать планету, снимать радиационные и радиотехнические параметры, инфракрасные температурные изменения.
В частности, в космосе круглосуточно работала группировка спутников, которые входили в систему предупреждения о ракетном нападении (СПРН) с территории Соединенных Штатов Америки.
Эти спутники наблюдали за землями США, могли мгновенно зафиксировать любой старт ракеты и отправить информацию в Центр.
К слову сказать, это же Министерство машиностроения занималось и гражданским сектором, теми же холодильниками «Орск», радиоаппаратурой, приемниками, магнитофонами — всем.
С этого момента жизнь заиграла новыми красками: моя семья была рядом, я стал счастливым отцом двух прекрасных дочерей. Мой карьерный рост был достаточно стремительным: оперативный сотрудник, заместитель начальника отделения, потом начальник, потом уж замначальника отдела, начальник отдела, вплоть до заместителя Председателя КГБ СССР… На девятнадцатом году службы в органах я получил звание генерал-майора.
В нашей семье есть некая закономерность в датах рождения детей: в 1967 году папа начал свою службу в органах, мы переехали в Оренбург и родилась я. В 1974-м папина служба вышла на качественно новый уровень, его перевели в Москву и родилась моя сестра Елизавета.
Выходя замуж, мы с сестрой, не сговариваясь, оставили свои фамилии. Для меня это означает, как можно дольше сохранить жизнь этой фамилии, потому что мы с сестрой — ее последние носители, наши дети носят фамилии своих отцов или уже мужей. Так получилось: несмотря на то что у мамы с папой четверо внуков, каждый из них носит свою фамилию, и нет никого с фамилией Шам.
В подмосковном городе Дзержинский есть улица Шама, названная в честь моего деда, Алексея Ивановича Шама — папиного папы. Он рано и досадно ушел из жизни, для меня до сих пор его смерть является большим вопросом. Я отношусь к смерти философски, считаю ее выбором Души человеческой. Не Разума, а именно Души.
Может быть даже, это самый важный выбор и самый большой урок для Души. У деда смерть произошла самым досадным способом из возможных. Ему было 50 лет, он был силен и красив, на пике своей карьеры. Он не пил и не курил, каждый день делал зарядку, ходил на лыжах. И как-то на работе ему стало плохо. Коллеги вызвали «скорую помощь». И приехавший фельдшер, не сильно углубляясь в суть дела, вколол ему 10 мл глюкозы в вену.
Алексей Иванович впал в кому. Поскольку он был заметной фигурой не только в масштабе поселка Дзержинский, но и на государственном уровне, то в больницу съехались опытные врачи, чтобы помочь спасти человека. Но доза глюкозы оказалась смертельной.
При вскрытии обнаружили, что у него был сахарный диабет и только одна почка. Она была гипертрофированной, но все же одной. И она не справилась с ситуацией. Алексей Шам не знал о таких особенностях своего организма, поскольку никогда ранее на него не жаловался и к врачам не ходил.
Моя бабушка, Екатерина Евдокимовна Шам, рассказывала мне, что в поселке был траур. Народ шел бесконечно, чтобы попрощаться. Дед пользовался такой любовью и уважением людей, что люди решили увековечить его память. А бабушка пережила деда на 53 года. Она больше не выходила замуж, потому что очень любила своего мужа и решила остаться ему верной на всю жизнь.