— Эскадрой и экспедицией командую я.
— А вот это меня и волнует и даже утешает.
— Антарктика, айсберги, исследования — для вас все это серьезно или просто цепь мимолетных приключений сытой, ухоженной, но истосковавшейся по романтике леди?
— Теперь уже — очень серьезно.
— Но почему Антарктика? Благоденствуя в центре Европы, в сытой, ухоженной, не знавшей войны Швейцарии… К тому же владелица большого пакета акций, жена банкира, и вдруг — Антарктика!
— Я могла бы по-разному объяснять вам причину столь необычного — особенно для женщины — увлечения. Но объясню словами одной моей подруги, которой я, по молодости своей, не называя вашего имени, поведала о трансатлантическом романе с неким Полярным Паломником. Знаете, как она это прокомментировала? Она сказала: «После подобных приключений порядочные женщины или счастливо заражаются гонореей, или безнадежно беременеют. А тебе удалось одновременно: и заразиться, и забеременеть. Правда, всего лишь Антарктидой»! — вдруг взорвалась хохотом Фройнштаг. — Извините, мой адмирал, но, сколько раз вспоминаю, столько и хохочу.
— Зато как образно и убедительно, — рассмеялся адмирал.
— Более чем убедительно! — мотала головой Фройнштаг, все еще хохоча. — Но если говорить серьезно, то каждый человек имеет право на исполнение своей мечты. Сколь бредовой она ни была бы. Там, на палубе «Саксонии», я вбила себе в голову, что должна побывать в Антарктиде вместе с вами. Ясное дело, речь шла об экспедиции на «Швабенланде».
— А мне казалось, что ваши полномочия ограничивались моей доставкой в Гамбург Что-то я не заметил, чтобы вы интересовались моими предыдущими полярными экспедициями.
— Все правильно, именно этим мое задание и ограничивалось. Однако, появившись в Гамбурге, я тотчас же начала атаковать свое начальство просьбой отправиться на авианосце «Швабенланд» вместе с вами.
— Для меня это было тайной.
— Естественно.
— Почему же вы скрывали это?
— Хотелось, чтобы мое появление на «Швабенланде» оказалось для вас такой же неожиданностью, как и нынешнее появление на авианосце «Флорида». Характер у меня такой, мой адмирал: я привыкла внезапно появляться и с грохотом уходить.
Вновь ожил телефон, и вахтенный офицер сообщил, что на горизонте появились два судна из отряда коммодора Бертолда.
— Значит, будем считать, что эскадра в сборе, — без особого вдохновения молвил адмирал, и Фройнштаг почувствовала, что что-то гложет командующего. Скорее всего, на него все еще тягостно действовало появление вблизи его кораблей судна-айсберга. — Ледоколы теперь нам очень понадобятся, — а выдержав небольшую паузу, добавил: — да и субмарина «Хардести» не помешает.
Положив трубку на рычаг, Брэд с минуту сидел, глядя куда-то в сторону, совершенно потеряв нить своего разговора с Фройнштаг.
— По-моему, даже добилась такого решения. Правда, у меня создалось впечатление, что мой шеф узрел в этом капризе лишь желание продолжить с вами любовные игры, но остановить меня это не могло. Так что все разрушилось только из-за вас. Из-за вашего бегства.
— Это сама судьба давала отсрочку, чтобы вы одумались и нашли себе какое-то иное увлечение.
— На моем месте любая другая женщина действительно успокоилась бы и выбросила эти антарктические бредни из головы. Я же, как видите, не угомонилась. Прошли годы, отполыхала война, но, вопреки всему, мы с вами, мой адмирал, приближаемся к Антарктиде.
— И как тут не вспомнить о путях господних? — поддержал ее доктор Брэд.
В это мгновение днище судна заскрежетало, и по всему корпусу прошла такая вибрация, словно огромное судно вспахало подводную скалу Заметив, как побледнело лица Лилии Фройнштаг, адмирал успокаивающе улыбнулся.
— У полярных моряков это называется «крещение льдами», Мы напоролись на подводную часть небольшого полурастаявшего айсберга, и при этом авианосец уподобился ледоколу. Надо бы впредь таких столкновений избегать, хотя в этих широтах они практически неизбежна.
— Постараюсь привыкнуть к подобным «крещениям льдом», мой адмирал.
— Кстати, — сразу же попытался уйти от этой темы доктор Брэд, — если при написании докторской диссертации вам понадобится консультант по проблемам Арктики и Антарктики…
— Понадобится, доктор Брэд, можете не сомневаться.
— Даже готов предоставить часть исследовательского и статистического материала, связанного с дрейфом айсбергов, их численностью и характеристиками. У меня есть результаты многолетних наблюдений, которыми я могу поделиться с вами как с коллегой.
— Что было бы великодушно с вашей стороны.
— И отныне вы будете получать сведения обо всем, что происходит в составе экспедиции и вокруг нее. Мало того, вы сможете получать даже ту информацию» которая окажется недоступной для ваших коллег.
— Слишком уверенно говорите об этом, мой адмирал.
Брэд удивленно уставился на журналистку.
— Что вас смущает, Фройнштаг?
— Когда вам удастся разгадать тайну преследовавшего вас судна-айсберга, которое, под видом учебных стрельб, ваши артиллеристы пытались разнести в осколки, — г вы тоже поделитесь со мной этой секретной информацией?
Понадобилось несколько секунд, чтобы, придя в себя после этого заявления, доктор Брэд мог сказать:
— Насколько я понимаю, вы и сами научились добывать нужную вам информацию.
— Научилась, как видите, мой адмирал.
— Причем делаете это профессионально.
— Иначе я бы не стала журналисткой.
— И журналисткой — тоже, — многозначительно мол вил адмирал Брэд, имея в виду все же профессиональные навыки Фройнштаг как сотрудницы СД. Вот только высказать это вслух не решился.
— Вы ушли от прямого ответа, мой адмирал, — неожиданно сухо напомнила она ему, поскольку была не столь щепетильной, как Роберт Брэд.
— Вы сможете получать у меня любую информацию, которую командование эскадры и ее служба безопасности не отнесут к разряду государственных тайн.
— Вот теперь все прояснилось, мой таинственный адмирал, — вновь беззаботно улыбнулась ему Фройнштаг и впервые не смогла скрыть откровенной фальши этой своей улыбки.
Еще несколько минут, проведенных ими в каюте в неловком молчании, лишь подтвердили, что визит дамы исчерпал себя, и Брэд был признателен Лилии, что она первой поняла это и поднялась.
— Я признателен вам за этот визит, госпожа Фройнштаг, — командующий тоже встал, чтобы проводить гостью.
— Умение вовремя и красиво оставить мужчину в покое — такое же искусство, как и умение ненавязчиво и элегантно свалиться ему на голову.
— Сегодня вам удалось продемонстрировать то и другое, — вежливо заверил ее адмирал.
— Провожать меня не нужно, появляться на палубе в сопровождении женщины в этом заповеднике мужчин равносильно вызову на дуэль половины команды, прежде всего, ее офицерской половины.
— Вы правы, Фройнштаг, — согласился Брэд, прощаясь с ней в миниатюрной приемной, вмещавшей стул и крохотный столик с телефоном для адъютанта, которого сейчас не было.
— А вот вы будете не правы, если не пригласите меня к себе на вечернюю чашку кофе. Ясное дело, что явлюсь я, соблюдая все меры конспирации.
— Буду рад видеть вас, госпожа Фройнштаг, у себя за чашкой кофе.
— Приглашение могло быть составлено и в более нежной форме, — заверила его Лилия, — но спишем это на вашу армейскую неуклюжесть.
16
Декабрь 1946 года. Антарктика. Море Уэдделла.
Полярная эскадра адмирала Брэда.
Борт флагманского авианосца «Флорида».
Адмирал поднялся на закрытую вахтенную площадку, которая по старой традиции называлась «марсовой бочкой» или «гнездом впередсмотрящего», и оттуда окинул взором огромный авианосец.
Это был настоящий плавучий город — со своим аэродромом, электростанцией, пунктом связи и оборонными редутами в виде мощных орудийно-пулеметных башен. Окруженный судами-«предместьями», он казался затерянным между волнистой бесконечностью океана и окаймленной разноликими айсбергами ледовой пустыней.
Вот уже третьи сутки эскадра шла вдоль этой антарктической пустыни, выискивая огромные полыньи и все приближаясь и приближаясь к скованному вечной мерзлотой таинственному материку в районе берега Принцессы Марты, являвшегося северо-западной оконечностью Новой Швабии[29].
— Оттуда уже виден полюс, сэр?! — спросил медленно поднимавшийся вслед за адмиралом его адъютант.
Он и не скрывал, что побаивается высоты, однако считал, что по долгу службы ему полагается находиться сейчас рядом с командующим. Когда в воздух взлетала авиация, на вахтенной площадке обычно находился кто-то из уоррент-офицеров, который затем помогал пилотам наводить машины на посадочную полосу.
— Отсюда хорошо видна та ледовая бездна, над которой мы оказались! — мрачновато ответил Брэд, отпивая из фляги немного душеспасительного коньяку и берясь за бинокль.
— Но ведь вы так молили Бога, чтобы помог вам оказаться в центре этого, душу и тело леденящего, ада!
— Так всегда бывает: сначала полярники молят Господа, чтобы помог им забраться в его полярную преисподнюю, а затем — чтобы помог выбраться из нее.
— Тогда в чем смысл этих арктических порывов?
— В самом смысле нашего бытия. Между этими, как когда-то говорил мой германский коллега барон фон Готт, «молитвами идиотов, не умеющих ценить привычный земной рай», мы пытаемся проложить для человечества путь к полюсам планеты, к ее куполам.
— В таком случае весь наш антарктический рейд следует воспринимать как очередную «молитву идиотов».
Доктор Брэд снисходительно улыбнулся. Предыдущие полярные экспедиции приучили его ко всепрощающему терпению, поскольку приходилось выслушивать и не такие исповеди. Не говоря уже об истериках людей, готовящих себя к бегству через самоубийство.
— Это еще не раскаяние, лейтенант-коммандер, а всего лишь легкое брюзжание. Истинное раскаяние приходит потом, со временем, когда полярник покидает борт уютного судна или самолета и оказывается наедине с Антарктидой или Северным Ледовитым океаном.