Повелитель так и не поинтересовался у адмирала, возникли ли у него какие-то вопросы. Все, что он хотел сказать командующему Полярной эскадрой, он уже великодушно изложил, а посему аудиенция была завершена.
Распорядитель возник перед ним с такой быстротой, словно бы материализовался из воздуха. Впрочем, возможно, так оно и было: материализовался[49].
Это был красавец лет сорока, с широкими плечами и удивительно узкой талией, являющий собой тот образец атлета, которого редко удается достигать земным силачам.
Вручив адмиралу пакет, он бесцеремонно сжал его левое плечо с такой силой, что тому показалось, будто кости превратились в некое бесчувственное месиво.
— Вы должны выполнить все, что только что было приказано вам Повелителем Страны Атлантов и всего Внутреннего Мира. От этого зависит ваша жизнь и жизнь вашей страны.
— Сделаю все, что в моих силах, сэр, Я свободен и могу идти?
— Спрячьте пакет во внутренний карман, — тоном истинного распорядителя официальной встречи произносил этот гигант, — медленно повернитесь и, сохраняя достоинство, не оглядываясь, идите к выходу.
— Кто-то позаботится о том, чтобы нам был предоставлен дисколет? — спросил адмирал, под внимательным взглядом распорядителя пряча пакет во внутренний карман своего френча.
— За стенами Пирамиды Жизни о вас позаботятся, как подобает заботиться о госте.
Адмирал убедился в этом, как только увидел, что вслед за ним из Зала Основателей выходит Посланник Шамбалы.
— Надеюсь, пункты «Меморандума» не были для вас шокирующими, адмирал Брэд?
— Абсолютно ничего шокирующего, — твердо ответил командующий Полярной эскадрой. — На войне мы привыкли выслушивать ультиматумы пострашнее.
— Но вы должны оценить тот факт, что объявлен он был в Зале Основателей, а не на обломках вашей эскадры.
— После всего того, что мне было продемонстрировано, я способен оценить великодушие Повелителя.
— Будем считать, что минувшая мировая война стала важным опытом всего человечества.
— И уроком.
— Вот в этом позвольте усомниться, адмирал.
39
Декабрь 1946 года. Соединенные Штаты.
Атлантическое побережье. Объединенный штаб атлантических флотилий США.
Как всегда в такие холодные, слякотные дни, начальник Объединенного штаба атлантических флотилий[50] вице-адмирал Грегори пребывал в пресквернейшем расположении духа. Тем более что к традиционной утренней вспышке ревматизма, который донимал бывшего шкипера рыбацкой шхуны в течение всего декабря, добавился еще и неприятный разговор с помощником госсекретаря Фрэнком Удовски.
По долгу службы и чести, этот чиновник обязан был лоббировать финансирование атлантических флотилий перед госсекретарем и сенаторами, но, конечно же, не лоббировал. Вместо этого Удовски попытался запоздало устроить начальнику штаба «атлантистов» форменный разнос. Он, видите ли, не станет уподобляться камикадзе, требуя от сената на развитие флота той «безумной, грабительской для налогоплательщиков суммы», которую пытается требовать сам адмирал!
— Что-то мне не понятна ваша реакция, мистер Удовски, — попытался урезонить его Ричард Грегори, который уже не раз напоминал этому служаке, по чьей протекции тот оказался в столь близком окружении госсекретаря.
— А что в ней непонятного?! — взвинтил свой и без того фальцетный голосок Удовски.
— Не рано ли вы начинаете рубить мачты — вот что мне не понятно в первую очередь! — пробубнил вице-адмирал, обжигаясь традиционно убийственной дозой утреннего кофе.
Как и непосредственные начальники норовистого вице-штабиста, Фрэнк Удовски прекрасно знал: если уж Грегори своим шкиперским басом «начинает рубить мачты», разговора не получится. Тем не менее он примирительно проворчал:
— Но-но, адмирал, это не палуба, это политика…
— А во-вторых, — неудержимо рвался ко все еще «не срубленной мачте» Грегори, — наши финансовые соображения были направлены вам в конце октября. Поэтому хотелось бы знать: почему вы столь долго созревали для своего харакири, — холодно, хотя все еще довольно деликатно, отчитывал его боевой адмирал. — Может быть, на вас пытается жать кто-то из сенаторов? Тогда назовите его имя. Всего лишь назовите. У нас, адмиралов, достаточно влиятельных друзей в сенате и прочих высоких кругах, чтобы поставить его на место.
— У меня у самого теперь достаточно влиятельных друзей, которые кого угодно способны поставить…
— Раньше я тоже так считал, — расчетливо дожимал его Грегори. — Но в последние годы все больше сомневаюсь в этом. Обычно так оно и бывает, мистер Удовски: падают ваши акции в кабинете госсекретаря, и сразу же они падают в глазах покровителей.
— У вас они тоже невысоки, — и себе взялся «валить мачты» Удовски, — особенно после того, как обнаружилось, что у вас под носом германцы нагло оборудовали несколько своих латиноамериканских баз, а водами Атлантики все еще разгуливают, черт знает откуда появляющиеся германские субмарины.
— Уже не разгуливают, — огрызнулся Грегори. — Последние две мы взяли живьем.
— Мало того, — не обратил чиновник внимания на такую мелочь, как две загнанные в ловушку где-то у берегов Аргентины подлодки германцев, команды которых, судя по всему, сами решили сдаться, — я не удивлюсь, если эскадра русских субмарин всплывет завтра у священных берегов Лонг-Айленда![51]
— Скажу вам больше, Удовски. Президенту США тоже недолго придется удивляться этому, если вы столь безбожно будете урезать финансирование флота. А ведь запросил-то я чуть больше прошлогодней суммы.
— Но в прошлом году вы все еще финансировались по меркам военного времени. А теперь завершается сорок шестой, и войны давно нет.
Адмирал насладился последним глотком кофе, закурил сигару и только потом вновь взялся за трубку.
— Это вам только кажется, Удовски, что ее нет, — назидательно молвил он. — На самом же деле она лишь разворачивается. Но уже не с далекой и безопасной для нас Германией, а с соседней Россией, могучей морской державой. И начинаться будет эта война — с войны нервов, идеологий и морских флотов.
— Вест Пойнт[52] обошел меня своими дипломами, сэр, но все же я имею некоторое представление о том, как начинаются войны.
— Не имеете! — патетически воскликнул вице-адмирал. — Иначе не спешили бы рубить мачты, когда шторм еще только начинается!
…Однако весь этот разговор уже принадлежал утренним воспоминаниям, а Грегори все еще пребывал в каком-то взвинченном состоянии. Конец рабочего дня, он давно мог бы «уехать по делам» на одну из двух надежных «явочных квартир» старого морского полухолостяка, но что-то сдерживало его, что-то его упорно сдерживало. Эта его дурацкая склонность к предчувствиям, которые к тому же в последние году все чаще стали сбываться!»
Едва Грегори успел подумать об этом, как ожил телефон и дежурный офицер-связист взволнованно произнес:
— На связи Полярная эскадра, сэр!
— Адмирал Брэд? Только этого мне сейчас не хватало!
— На связи, собственно, кэптен Вордан, командир авианосца «Флорида», заместитель командующего.»
— Я знаю, кто такой Вордан, лейтенант[53]!
— Кэптен просит связать с вами, сэр. Слышимость, конечно, отвратительная, поскольку возникают какие-то странные. помехи, которых ранее не наблюдалось. Но у них что-то серьезное, очень серьезное, сэр. Как ни странно, кэптен говорит о чем-то таком…
— Было бы странно, — ничуть не взволновался вице-адмирал, — если бы «ничего такого» сегодня не произошло.
Однако благодушие Ричарда Грегори развеялось сразу же, как только он услышал с трудом пробивающуюся сквозь помехи почти несвязную речь заместителя командующего Полярной эскадрой.
— Они атакуют нас! Мы несем значительные потери[54]! Их много.
— Кого, кого «много»?! — попытался уточнить адмирал Грегори, однако кэптен никак не реагировал на его слова. Он вел себя так, как обычно ведут себя радисты судна, погружающегося в пучину океана, понимая, что их уже никто не спасет, и главная их обязанность — сообщить миру о гибели судна.
— …У них дисколеты! — продолжал выкрикивать тем временем кэптен. — Проклятые диски. Прямо из воды! Все объяты страхом! Они напали на нас. — Адмирала так и подмывало заорать: «Да кто же, черт возьми, напал на вас?!», однако он понимал, что сейчас куда больше пользы в его молчании. — На самолетах и дисколетах — свастики! Германские свастики! Мы несем потери! Наши снаряды не достигают их бортов! Мы несем потери, мы бес..!
«Мы бессильны», — мысленно довершил адмирал Грегори фразу, которую услышал от кэптена. Однако больше не прозвучало ни слова. Связь прервалась, и сколько Грегори ни требовал от офицера-связиста восстановить ее, радисту этого не удалось. И единственное, что оставалось адмиралу Ричарду Грегори, — это изрыгать проклятия.
40
Декабрь 1946 года. Антарктида.
Столица страны Атлантов город Акрос.
Резиденция Повелителя Этлена Великого.
Из «Пристанища Посланника Шамбалы» храмохранитель и Осанна вышли почти одновременно. Причем девушка прервала ласки адмирала без каких-либо эмоций, но и без каких-либо неуважительных, резких жестов. И теперь Лилия понимала, почему она так вела себя — рассчитывала, что и в следующее посещение Страны Атлантов вождь Рейх-Атлантиды будет благосклонен к ней.
— Прошу прощения, Фройнштаг, за эти корабельные шалости, — ничуть не смущаясь, извинился адмирал, потягивая свой напиток. — Понимаю, что мне следовало прервать их значительно раньше.
— Вот именно, «корабельные» — не собиралась щадить его Лилия.
— Но если бы я не поласкал ее, атлантка обиделась бы. У них это — как проявление вежливости, как демонстрация того, что вы видите и уважаете в ней Женщину.