— В чем дело? рявкнул он, не оборачиваясь.
—Hola,senorKelsier,отозвалсяДрифт,направляянанегостволружья,—seacabo[11].
Тут он вспомнил, что Келсьер никогда не блистал знанием испанского, и, не желая, чтобы эффектная фраза пропала даром, повторил по–английски:
— Все кончено.
Келсьер замер, услышав его голос. Седая голова чуть повернулась, и взгляд светло–голубых глаз остановился на нем.
— Икабод. Я мог бы догадаться, что именно ты окажешься вишенкой на этом торте из дерьма.
— Ты, кажется, забыл, как трудно меня убить, — заметил Дрифт. — Нет, не оборачивайся.
Держа Келсьера под прицелом, он вытащил свободной рукой из поясной сумки Дженнин диск и вставил, тихо и незаметно, в дисковод ближайшего терминала.
— Признаю, это было довольно глупо с моей стороны — послать тебя в ловушку и ждать, что ты явишься туда с грузом вовремя, — процедил Келсьер. — Ты, похоже, самую простую работу делать разучился.
— И это я слышу от того, кто дождался на свою голову вооруженного отряда от собственного бывшего правительства. Между прочим, привел войска в это логово ваш покорный слуга. Чего ты хотел добиться, когда собирался раздолбать ядерной бомбой город, а, Николас? Это, по–твоему, адекватная реакция на увольнение?
Дрифт помолчал немного. Он понимал, как дорога сейчас для Апираны каждая минута, но не мог не задать еще один вопрос.
— И что ты сделал с этой девушкой?
Несмотря на приказ Дрифта, Келсьер обернулся, будто не замечая направленного на него ружья. Лицо у него было непроницаемое, замкнутое — таким Дрифт видел его много раз.
— С девушкой? А ты что с ней сделал?
— Не твоя забота, — ответил Дрифт. Его взгляд снова упал на символ на стене. — Это же знак киберкульта? С чего это вдруг? Состарился, организм стал сдавать? Захотелось обманывать смерть подольше? — Теперь пристрастие старика к кибернетически усовершенствованным мускулам не казалось ему исключительно утилитарным, как до сих пор. — Стал предпочитать живым людям механизмы?
— На механизмы можно положиться, — твердо ответил Келсьер, но в хриплом голосе проскальзывала усталая нотка учителя, растолковывающего что–то на редкость непонятливому ученику. — Механизмы логичны, в отличие от моих бывших начальников. Я по их заданию поставил пиратство на широкую ногу, я занимался этим десять лет подряд, а то и больше, и им ни разу в голову не пришло, что, когда дойдет до получения жалованья, я предпочту исключить из цепочки посредников? Подняли бучу, обвинили меня в коррупции а как можно обвинять человека в том, что он что–то украл у тебя, когда он давно ворует для тебя? Люди — отвратительные лицемеры. Если машина исправна, ей нужно только отдать команду на понятном ей языке, и она всегда выполнит приказ. А вот о человеке, который стоит передо мной, я такого сказать не могу.
— Да уж, тут тебе не повезло, — хмыкнул Дрифт. — Ну ладно, хватит болтать. Подними руки за голову и топай к двери, старик. Там нас ждет много вооруженных до зубов людей, и им просто до смерти не терпится с тобой встретиться.
— А когда я им скажу, что нанял тебя, чтобы доставить эту бомбу? Тогда что? — спросил Келсьер, не спеша поднимать руки. — Убить меня ты не можешь — они хотят взять меня живым, чтобы отдать под суд…
— Ну, тут бы я так уверенно не говорил, — перебил Дрифт. — Ты объявил им войну, Николас. Или совершил теракт, по меньшей мере. Европейцев ты сам хорошо вышколил. Может, они и правда захотят тебя допросить сначала, а может, сразу пристрелят. Но пусть это сделают они, а не я. — Он шевельнул стволом. — То есть и я могу, конечно, если повод дашь. Давай, шевелись.
— Но ты сам окажешься в очень уязвимом положении, — задумчиво проговорил Келсьер. А ты не из тех, кто жертвует собой, чтобы уничтожить противника, ты из тех, кто бежит, прячется и отсиживается в кустах…
— И много ты здесь кустов видишь? — спросил Дрифт, поднимая ружье. — Я не шучу, сволочь старая, — если надо будет, я тебе ногу прострелю и силой уволоку.
— Тебе придется доказывать, что в этом деле был замешан не твой корабль, — продолжал Келсьер, — а доказательств у тебя нет. — Взгляд светло–голубых глаз вдруг стал жестким. — Если только твоя слайсерша не подделала мои записи!
— Хватит фантазировать, Николас. Или ты идешь со мной, а там посмотрим, что с тобой сделают европейцы, или, клянусь твоим машинным богом, я в тебя выстрелю и утащу силой. Выбирай.
Старик ухмыльнулся.
— Твоя ошибка, Икабод, в том, что ты охотно используешь машины для своей выгоды, а вот понимать их даже не пытаешься. — Он медленно поднял руки, и пальцы настоящей руки соприкоснулись с механической. — К примеру, знал ли ты, что почти все кибернетические усовершенствования делаются по одной и той же спецификации? Вот, смотри… хотя тебе будет нечем.
Он что–то нажал на тыльной стороне своей механической руки, выставив вперед костяшки пальцев, и Дрифт моментально ослеп на один глаз.
— Что…
Дрифт рефлекторно, бессознательно потянулся к механическому глазу, и ружье дрогнуло на долю секунды. Он тут же спохватился, но все равно опоздал: Келсьер схватил первое, что попало под руку, — датапад, насколько Дрифт мог разглядеть, — и изо всех сил швырнул в него. Дрифт попытался его отбить, но чувство расстояния пропало — он промазал, и снаряд врезался ему прямо в висок. Он пошатнулся, в натуральном глазу тоже помутилось, и он нажал спусковой крючок, целясь куда–то приблизительно в сторону Келсьера.
Послышался звон — пули угодили во что–то металлическое, но, что бы это ни было, старика они не задели. Дрифт старался сфокусировать зрение, но тут что–то твердое ударило в челюсть справа, с невидящей стороны. В первый миг он ничего не почувствовал из–за шока, а потом все нервы взвыли от жгучей боли, и только через секунду–другую он осознал, что лежит на полу.
— Безмозглый ты засранец, — прошипел ему в ухо Келсьер, и холодные металлические пальцы сжались на горле, — непременно тебе надо порисоваться, поразглагольствовать. На мое счастье, конечно. Заметь, когда будешь испускать дух, — я‑то злорадствовать начал только тогда, когда и в самом деле стал тебя душить, не раньше!
Старик был прав. Эти пальцы куда сильнее, чем на обычной человеческой руке, и Дрифт чувствовал, что они вот–вот раздавят ему горло. Он отчаянно пытался разжать мертвую хватку, но свет в глазах померк, и в этот раз, кажется, окончательно. На миг старик отпрянул, когда Дрифт ткнул ему в глаз, и хватка чуть ослабла, но Келсьер отбил удар другой рукой.
Дрифт уже почти ничего не видел, пульс отдавался в ушах все громче, чаще — мозгу требовалась кровь, а Келсьер перекрыл ей доступ.
Бум…
Вот сейчас он потеряет сознание. И тогда старик докончит дело — раздавит ему горло, и он больше никогда не очнется.
Бум… Бум…
ДЕЛО СДЕЛАНО
Бум!
Он почувствовал на лице что–то теплое и мокрое. Что это — сосуд в носу лопнул от напряжения?
Нет.
Погоди–ка…
О–о–о…
Кровообращение восстановилось так внезапно, что он опять чуть было не потерял сознание, но, хотя что–то все еще давило на горло, ощущение металлических пальцев пропало. Еще секунда — и вернулось зрение: вначале просто возникло что–то яркое, а потом стали видны полосы света на потолке. И слух начал возвращаться тоже, когда в ушах перестало звенеть от ударов собственного сердца. Он услышал гул голосов, а справа — чьи–то приближающиеся шаги.
Он с трудом повернул голову — шея и челюсть отчаянно протестовали, — и левый глаз различил какой–то силуэт. Пальто и шляпы, разумеется, не было, но знакомый «Крусей- дер‑920» сразу выдавал своего владельца.
— Живой, значит, — сказала Тамара Рурк, склоняясь над ним.
Она сняла шлем скафандра, и Дрифт почувствовал легкое дуновение — это она фыркнула:
— Ты идиот, ты это знаешь?
— Мне уже говорили, — ответил Дрифт.
Вернее, попытался ответить: не успел он и первое слово выговорить, как свело челюсть, и он только жалобно замычал от боли. С опаской провел рукой по лицу и взглянул на свои пальцы. Они были в крови.
— Да вставай ты, плакса, — сказала Рурк без капли жалости.
Дрифт кое–как повернул голову в другую сторону и тут же пожалел об этом: в каких–нибудь трех шагах от него лежало то, что осталось от черепа Николаса Келсьера, и более или менее целое на вид тело. Дрифт оглянулся на Рурк, показал на нее пальцем, а потом сделал жест, как будто стреляет.
Она кивнула.
— Дженна вызвала меня по радио. Ей, видимо, показалось, что вы с Апираной выбрали себе орешек не по зубам, вот она и попросила меня поглядеть, как вы там, и подсказала, где искать ближайший вход. Ну и картинка тут была, когда я дверь открыла. Может, и лучше бы, если бы не пришлось его убивать, но… — Она пожала плечами. — Не могла же я допустить, чтобы он задушил владельца корабля, на котором летает агент Рурк, верно? — Она огляделась, и лицо у нее стало озабоченным. — А где же Ап?
Дрифт осторожно сел и показал за спину, на дверь, в которую вошел, а затем налево, обозначая нужный туннель. Снова изобразил рукой пистолет и ткнул себя в ребра.
— Черт, — пробормотала Рурк.
Она обратилась к женщине из европейских военных:
— Пошлите бригаду медиков, прямо и налево, живее! В моей команде раненый!
Тон у нее был такой повелительный, что, не успела она договорить, рука женщины дернулась к коммуникатору. Надо отдать ей должное, она не забыла выдержать паузу и оглянуться на лейтенанта Хаманна за подтверждением, но тот только махнул рукой — мол, делай, что говорят, и через несколько секунд команда из десяти человек уже открывала металлическую дверь двум медикам. Дрифт надеялся, что они не задержатся слишком надолго, разглядывая спальню, по пути к великану–маори.
— Давай–ка поднимайся, громко сказала Рурк, протягивая ему руку.
Он ухватился за нее, и Рурк помогла ему встать, подхватила, когда он покачнулся на дрожащих ногах, и наклонилась к самому уху: