Плечов тем временем поднялся с насиженного места и, словно заворожённый, пошёл в угол комнаты, где стояло пианино с портретом Насти, как магнитом, притягивавшим взор. Эта женщина явно напоминала Барбару Радзивилл, часто снившуюся ему по ночам.
Ярослав повертел фото в руках и поставил на место, после чего попытался добраться до шкатулки, однако та оказалась запертой на замок.
– Не хочу, чтобы ещё кто-то тревожил её прах! – раздался сзади профессорский баритон.
– Вы что же сожгли её? – наконец дошло до Ярослава.
– Да. Согласно завещанию Настасьи Филипповны, – печально изрёк Фролушкин. – В первом Московском крематории.
– Земля ей пухом… Ой, простите, ради бога! Как-то не христиански получается…
– А кто тебе сказал, что я христианин?
– Ну… Я сам так подумал…
– Тому, кто верит в существование Всевышнего, совсем необязательно поклоняться Христу, ибо все мы точно такие же Божьи дети. А поверить в то, что у Господа была ещё и мирская мать, могут разве что идиоты…
– Ваша теория?
– Моя. А ты какому Богу молишься?
– Никакому.
– Не веруешь?
– Никак нет…
– Это ничего… Со временем придёт.
– Посмотрим…
– Как по мне, то нынешние атеисты подошли к пониманию Господа гораздо ближе, чем православные ретрограды. Им стоит только поставить знак равенства между Господом и Природой – и всё станет на свои места.
– Пожалуй…
– Скажи, ты имеешь хоть какие-то элементарные представления об устройстве и происхождении нашей Вселенной?
– Ну да… Я даже кружок юных астрономов в своё время посещал.
– Про теорию большого взрыва что-нибудь знаешь?
– Только то, что таковая существует…
– И то уже неплохо… Я не собираюсь углубляться в её физико-математическое обоснование, попробую прояснить лишь философскую составляющую. Лично для тебя.
– Не возражаю. Только без ста грамм мне в этом деле ни за что не разобраться.
– Понял. Открывай.
– О! Эта штука тоже хороша!
– «Хеннесси»… Возможно, самый лучший в мире коньяк. Его мне сам Фройд подарил.
– Кто-кто?
– Зигмунд Фройд или, если хочешь, Фрейд, основатель психоанализа, всемирно известный австрийский учёный… Не слыхал?
– Так, краем уха…
– Но я, с твоего позволения, сначала продолжу предыдущую мысль.
– Не возражаю. За него!
– Уточни – за кого?
– За большой взрыв!
– О, правильно! Так как именно с этого события, по моему глубокому убеждению, начала зарождаться жизнь во всей Вселенной.
– Вы, пожалуйста, помедленней, а то не успеваю осваивать!
– Коньяк или новый материал?
– Коньяк, конечно… Плесните мне в бокал ещё немного, от его аромата я просто балдею!
– С удовольствием… Так вот… Гениальный Эйнштейн ещё в тысяча девятьсот шестнадцатом году завершил знаменитую работу «Основы общей теории относительности», в которой обосновал новую модель Вселенной. А спустя год голландский астроном Виллем де Ситтер развил её и назвал космологической… Я понятно изъясняюсь?
– Так точно.
– В тысяча девятьсот двадцать втором году наш советский математик и геофизик Александр Александрович Фридман предсказал неизбежное расширение Вселенной из-за постоянно идущих в ней взрывных процессов и небезосновательно предположил, что именно большой взрыв лежал в основе её возникновения и дальнейшего развития.
– Стоп. Стоп. Мозги уже пухнут. Правду говорят: алкоголь затуманивает разум!
– В корне не согласен. Ничего он не туманит и тем более не забирает. Алкоголь только показывает, есть у человека этот самый разум или нет!
– Точно! За Всевышний разум… Наливай… те!!!
Вторая бутылка подходила к концу, однако особых последствий опьянения на лице Плечова, а тем более Фролушкина, нельзя было обнаружить даже под микроскопом. И это обстоятельство ещё больше сблизило двух философов – молодого и пожилого!
Впрочем, на течении беседы сие никак не отразилось.
Фёдор Алексеевич больше говорил, а Ярослав по-прежнему – больше слушал, периодически вставляя свои едкие реплики и часто справедливые замечания.
– Однако не все учёные целиком и полностью согласны с великим Эйнштейном, – продолжал обсуждать устройство мира профессор. – Среди них и мой старший друг, учитель Константин Эдуардович Циолковский, безвременно ушедший от нас чуть более года тому назад.
– Вечная ему память! Пьём?
– Давай.
– Так вот… Мало кто знает, что Циолковский был не только выдающимся практиком, теоретиком-технократом, но и сильнейшим гуманитарием, философом!
– Да?
– Каждую свою физико-химическую сентенцию он умудрялся снабжать философским обоснованием собственного производства и достиг в этом деле просто невероятных результатов…
– Вот как?
– В одной из наших бесед Константин Эдуардович высказал мысль о том, что в результате действия эволюции человечество в будущем непременно должно лишиться ног, рук, вообще физического тела, – обузы, которая мешает ему развиваться и распространять своё влияние в вечности… Останутся лишь душа и мозг – ведь это всё, что по большому счёту нам нужно!
– Читал. Такое человечество он назвал лучистым.
– Так точно, мой дорогой, так точно… Ну, по заключительной, за лучистое человечество?
– За союз мозга и души!
– Молодец, гениально сформулировал, как я сам до такого не додумался?
– Вторая заканчивается, за третьей пойдёте?
– Ты на часы смотрел?
– Нет. Ё-моё, двенадцать тридцать… Или пол-первого ночи. Я же Фигиной обещал…
Плечов сорвался с кресла и принялся ходить по комнате. Но вскоре угомонился:
– Ничего… Скажу, что занимался дополнительно с профессором Фролушкиным, что недалеко от истины. Надеюсь, вы подтвердите, так сказать, при случае?
– Непременно. А сейчас разреши закончить мысль…
– Раз… Пожалуйста!
– Только избавившись от неудобств, связанных с обслуживанием дряхлеющего и часто болеющего тела, человечество сможет осознать величину божественного замысла, достичь самых отдалённых уголков Вселенной и тщательно исследовать их.
– Ух ты, здорово! Только как в таком случае мы будем размножаться? Не станет тела – не станет и половых признаков…
– Эта проблема вполне решаема. Как сказал мой знакомый Фрейд: «Мы выбираем неслучайно друг друга… Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании».
– Значит, вы допускаете, что люди будут любить друг друга, а не исключительно лиц противоположного пола!
– Всё возможно.
– Но ведь это полный отказ от христианских и, в общем-то, общечеловеческих ценностей… Так мы все станем извращенцами!
– Поэтому они и распространяют мифы о своей исключительности, мол, мы просто опередили время, в скором будущем все будут такими.
– Мне в такое будущее не надо!
– Мне, пожалуй, тоже! Всё, ложимся спать. Утро вечера мудренее.
Плечов долго не мог уснуть.
То ли незнакомое место, то ли «кусучее» одеяло, то ли чрезмерное количество выпитого алкоголя послужило тому виной – было неизвестно.
Скорее всё вместе: и первое, и второе, и третье.
Раздражающе тикали старомодные часы.
Тревожно и слишком часто билось сердце, словно пытаясь выскочить из груди.
Не давала покоя и шкатулка, точнее, её содержимое.
Спать в одной комнате с покойником, точнее, с тем, что от него (неё!!!) осталось, Ярославу ещё не приходилось.
Но где-то под утро природа всё же взяла своё…
Проснувшись, он первым делом посмотрел на часы. Без пяти одиннадцать!
– Ну, как спалось? – заботливо поинтересовался Фёдор Алексеевич, чьё шарканье ног и подняло «дорогого гостя».
– Нормально! – соврал Плечов.
– Похмелиться не желаете-с?
– Никак нет. И так получу по полной программе.
– От кого, если не секрет?
– От своей ненаглядной Фигиной.
– Но от кофе, надеюсь, не откажешься?
– Нет, конечно.
– С пирожным?
– Без, – студент сморщился при одном упоминании о сладком. «Лучше б огурчик предложил!»
Профессор тем временем в очередной раз наведался на кухню и вскоре вернулся с двумя маленькими чашечками в руках, от которых исходил лёгкий дымок и головокружительный аромат. Поставил их на стол, рядом с практически пустой бутылкой «Хенесси»… «Практически» – потому что на её дне ещё осталось несколько миллиметров спиртного.
– Две капли мне, остальное – вам, – раскусил его замысел Ярослав.
– Годится! – Фролушкин плеснул немного в одну чашку и подал её своему юному другу, всё остальное вылил во вторую. – Ну, ещё раз – за братство.
– Давайте расширим и уточним тост.
– Каким образом?
– За братство философов всех стран и народов!
– Великолепно… (Они чокнулись и сделали каждый по глотку)… И как тебе напиток?
– Прелестный! Или, как вы говорите, – шарман!
– Ну-с, продолжим нашу беседу или будем разбегаться?
– Если честно, мне давно пора домой…
– Не возражаю.
– Спасибо вам за всё.
– Не за что. Тебе спасибо!
– Мне-то за какие грехи?
– За искреннюю, обстоятельную беседу. Не каждый день встретишь умного и душевно чистого молодого человека, способного на достойном уровне поддерживать серьёзный разговор.
– Дзякую… Раз пошла такая пьянка, разрешите и мне выразить вам глубокую признательность за науку!
– Приходи ещё, кали ласка25. Можешь со своей девушкой или с друзьями! Только не всем курсом – не люблю больших компаний.
– Понял… Где моё пальто?
– Там, в гардеробе…
– А можно ещё одну чашку?
– Отчего же нет? Конечно, можно. Только коньяка больше не осталось.
– Простите…
– За что?
– За то, что уничтожил все ваши запасы.
– Не волнуйся… Надо? Найдём!
– Нет-нет, только кофе…
– Сейчас сварю. Подождёшь?
– Конечно. Разрешите напоследок один бестактный вопрос?