нтов. Откладывать на завтра нельзя, ибо и завтра будет то же самое. Только другие лица, другие вопросы, другие подходы. Нужно спешить. Идти на всех парах к одной цели: подготовке к войне и через войну к мировой социалистической революции.
Выше я уже говорил, что агентура у нас была небольшая.
Десятый номер, например, бывший редактор газеты, родственник одного из руководителей Хоросанского восстания, имел хорошие личные связи в Тегеране и передавал нам полезные сведения. Это был энергичный молодой человек, и впоследствии, как читатель увидит, он оказал ОГПУ очень важную услугу.
Вот приблизительно все, что имелось в Тегеране к моему приезду. Положение в провинциях было не лучше. Хоросан и Белуджистан находились в непосредственном подчинении Москве. Гилянская провинция подчинялась Бакинскому ОГПУ, представитель которого Михаил Ефимов сидел в Пехлеви на должности делопроизводителя советского консульства.
Азербайджанская провинция с центром в Тавризе находилась в ведении тифлисского ОГПУ. Его представитель Минасьян занимал официальную должность делопроизводителя советского генерального консульства в Тавризе, но подчинялся только Тифлису. Одновременно в Тавризе имелся также представитель центрального ОГПУ, генеральный консул Дубсон. И Минасьян и Дубсон работали самостоятельно и независимо: один — на Тифлис, другой — на Москву.
На юге Персии мы не имели собственной агентуры и пользовались консульскими донесениями.
В Москве знали о плохой работе в Персии, о неразберихе в отношениях и неопределенности обязанностей сотрудников. Мне были даны поэтому следующие директивы:
1. Централизовать работу в Персии и подчинить себе работников ОГПУ во всех провинциях;
2. Организовать агентуры на юге Персии и продвинуть ее в юго-восточном направлении — на Индию и в юго-западном направлении — на Ирак;
3. Обратить особенное внимание на «освещение» племен Южной Персии, населяющих район Хузистана, где расположена концессия англо-персидской нефтяной компании, и, наконец,
4. «Освещать» самое концессию.
Ознакомившись с делами резидентуры и с обстановкой, я взялся сначала за централизацию агентурной сети. Задача была нелегкая. Всюду царила склока, без которой не обходится ни одно советское учреждение за границей. Тифлисское и бакинское ОГПУ не желали выпускать руководства из своих рук.
Пришлось ждать случая, чтобы начать действовать в захваченных ими районах. Случай скоро представился. В конце мая 1927 года начали поступать донесения генерального консула в Тавризе Дубсона и резидента Минасьяна, обвинявших друг друга во всех смертных грехах и требовавших взаимного отозвания. Склока возникла в процессе работы ОГПУ. Имея каждый свою агентурную сеть, Дубсон и Минасьян использовали ее друг против друга. Распря приняла резкий характер. Полпред СССР Юренев предложил мне поехать в Тавриз для расследования дела.
Прежде чем приступить к расследованию, я ознакомился с работой обоих. У консула Дубсона я не нашел ничего ценного, за исключением нескольких информаторов, снабжавших его базарными сплетнями. При их помощи он старался вылавливать агентов своего соперника Минасьяна, мешая ему работать.
Минасьян же был хорошим работником. Основной своей задачей он поставил добычу документов. Тавриз является пунктом, откуда армянская партия «Дашнакцутюн» ведет революционную работу в советской Армении и в турецком Курдистане. Из Тавриза же руководит работой в советском Азербайджане партия мусаватистов. Представителем партии «Дашнакцутюн» в Тавризе был некто Ишханьян. О своей деятельности он систематически информировал центральный комитет партии в Париже и от центрального комитета получал указания для дальнейших действий и сведения о положении партийных дел в других центрах. Переписка шла по почте, причем письма посылались обеими сторонами в зашифрованном виде и писались химическими чернилами. Шифр дашнаков и состав химических чернил был нам известен. Оставалось организовать перехватывание писем.
Минасьян завербовал одного из крупных чиновников тавризского почтового отделения, через которого все письма дашнаков и мусаватистов передавались нам для снятия копий. По этим письмам мы узнавали, кого и с какими целями партия дашнаков тайно отправляла в советскую Армению. Ишханьян подробно информировал обо всех планах партии центральный комитет. Письма давали подробные сведения о роли и участии членов дашнакской партии в курдском движении против турок.
Ишханьян посылал в Париж доклады Арташеса Мурадьяна, работавшего среди курдов. Эти доклады подробно осведомляли нас о курдском движении, о силах курдов и их революционных планах. Мы знали не только курьеров связи заграничных дашнаков с советской Арменией, но и узнавали имена и адреса их сообщников в Армении. Армянское ОГПУ получало, таким образом, возможность ликвидировать ячейки дашнаков по мере их возникновения и созревания.
Точно то же было с партией мусаватистов. Представитель мусаватистов в Тавризе Мирза-Бала переписывался с константинопольской группой. Перехватывая его письма, мы получали сведения не только о работе мусаватистов в Азербайджане, но и о работе их в Константинополе. Мы знали о переговорах, происходивших в Константинополе между мусаватистами и остальными кавказскими группами: горцами, дашнаками, меньшевиками и т. д., старавшимися объединиться в одну группу под общим названием «Комитета единения», ибо, как заявлял один из представителей этих партий, «иностранцы не хотят давать материальной помощи, пока мы не объединимся». Из писем мы всегда узнавали о приезде в Константинополь представителя польского правительства, Т. Голувко, с которым поддерживали связь эти группы и у которого они финансировались до 1928 года. Поляки, субсидировавшие их по 1000 долларов ежемесячно, перестали платить, убедившись в бездеятельности групп.
Для снятия копий с писем Минасьян имел прекрасно оборудованную лабораторию при консульстве, где он жил и откуда управлял агентурой. У него была богатая сеть информаторов среди местной армянской и тюркской колоний, точно осведомлявшая его о том, кто и откуда приезжает и кто куда уезжает.
Находя, что две независимые агентурные сети в одном и том же городе всегда будут сталкиваться и мешать друг другу, особенно когда их руководители находятся во враждебных отношениях, я решил объединить работу в руках одного лица. Естественно, мой выбор остановился на Минасьяне. С Тифлисским ОГПУ мы пришли к соглашению: я объединяю в руках Минасьяна всю работу в азербайджанской провинции, помогая ему людьми и материальными средствами, а Минасьян переходит в мое подчинение, одновременно продолжая информировать Тифлисское ОГПУ по интересующим Тифлис вопросам.
Минасьян устроил мне свидание с агентом, работавшим на почте. В разговоре с ним выяснилось, что он может снабжать нас не только письмами дашнаков и мусаватистов, но также перепиской английского, турецкого и германского консулов. К жалованию в 100 долларов в месяц я добавил 50, и почтовый чиновник согласился доставлять и корреспонденцию иностранных консулов. Первые пакеты начали поступать к Минасьяну до моего отъезда из Тавриза.
Нас очень интересовал курдский вопрос. В Москве, в иностранном отделе ОГПУ, мы пришли к следующим выводам: курдские племена в настоящее время разбиты между четырьмя государствами — Турцией, Ираком, Персией и советской Россией.
Все они расположены на путях, ведущих из Ирака на Кавказ, и в будущем столкновении между Англией и Россией поведение их будет иметь колоссальное значение для воюющих сторон. Надо добавить, что курдский народ сам по себе представляет великолепный военный материал. Перед нами, таким образом, стояла задача заблаговременно подготовить курдские племена к выступлению против Ирака, где, по сведениям ОГПУ, концентрировались воздушные силы англичан. Для разрешения задачи советское правительство предполагало в 1927 году объявить «самостоятельной республикой» маленький кусочек Курдистана, находящийся на советской территории, чтобы этим путем привлечь на сторону Советов симпатии остальных курдских племен. Однако проект встретил сопротивление со стороны Наркоминдела, опасавшегося обострить отношения с турецким и персидским правительствами. Пришлось принять другой план: обрабатывать курдские племена нелегальным путем. Для этой цели необходимо было тщательно изучить состояние племен, познакомиться с вождями, насадить в Курдистане агентуру и постепенно подготовлять племена к заключению тайного союза с нами на случай выступления против враждующей с СССР стороны. Центром работы был назначен Соудж-Булак. Одновременно Минасьяну было поручено освещать экономическую и политическую жизнь азербайджанской провинции, изучать пути сообщения и экономического проникновения англичан в этот район Персии. У нас были сведения о готовившейся прокладке дороги из Тавриза в Трапезунд, а с другой стороны, англичане уже строили дорогу из Ирака к Урмийскому озеру и создавали флотилию на озере. Советские торговые учреждения были сильно обеспокоены этими приготовлениями. Азербайджанская провинция могла стать экономически независимой от советской России, найдя другие пути для вывоза товаров в Европу. С потерей же экономического влияния мы, естественно, рисковали потерять и политическое влияние.
РАБОТА ОГПУ В ТЕГЕРАНЕ
Вернувшись в Тегеран, я узнал, что за время моего отсутствия агент номер десять завербовал шифровальщика при совете министров Персии. Шифровальщик был обозначен номером тридцать три. Это было очень кстати, потому что как раз в это время начались торговые переговоры в Москве между Караханом и персидским послом Али-Гули-ханом. Благодаря услугам шифровальщика совета министров, мы имели, возможность получать все инструкции, посылавшиеся персидским правительством своему представителю в Москве. Мы знали, по каким пунктам Персия готова уступить в крайнем случае, а из ответных телеграмм Али-Гули-хана узнавали его подлинное мнение о различных пунктах проекта.
Эти сведения сослужили колоссальную службу нашему послу в Тегеране, который в беседах с министром двора Теймурташем знал все его карты так хорошо, словно держал их в собственных руках.