— Забота о его здоровье вошла у меня в привычку, — говорил Лева. — С шести лет мне приходилось подавать ему в постель кофе и прикрывать ватным одеялом его ноги. Ведь если бы он не дожил до восьмидесяти лет, то я бы не получил дачи.
Лева сидел и утверждал, что он третьего дня навестил дядюшку и застал его в добром здравии.
— Годы дают знать, но благодаря моим заботам врач Левин чувствует себя неплохо, — рассказывал Лева-профессор. — у него хороший аппетит. Он с большим удовольствием выпил бутылку кефира, которую я купил для него в магазине. А еще он скушал булочку…
А на самом деле Лева Розинов ни разу не был в доме у гражданина Левина. Если бы он хоть раз отправился туда в гости, то наверняка узнал бы от соседей, что гражданин Левин умер и погребен год тому назад.
Опасаясь, что Леву-профессора может хватить удар, мы намеками, не сразу сообщаем ему о кончине любимого родственника. Но, странное дело, это известие не омрачает чела неблагодарного внучатого племянника. Он хоть бы охнул, хоть бы попросил налить ему из графина стакан холодной воды.
— Известие о смерти деда меня не удивляет, — говорит Лева, поразмыслив. — В последнее время он жаловался на резь в печени.
Но нас удивляет, как мог Лева-профессор беседовать с лицом, прах которого уже предан земле. Лева находит это в порядке вещей. Он лишь просит небольшой срок на раздумье, после чего обязуется исчерпывающе доложить о способах общения с потусторонним миром. А пока он замечает на всякий случай:
— Раз мой папа осужден, то, значит, виноват. Но помните: в нашей стране сын за отца не ответчик.
Это было единственным суждением Левы-профессора, с которым нельзя было не согласиться. Но никто не хочет, чтобы Лев Розинов отвечал за «художественное рукоделие» своего вороватого родителя. Он должен ответить за себя. Потому что «художества», которыми занимается сам Лева, не менее омерзительны.
1959 г.
СОЛНЦЕ, ВОЗДУХ И БЕДА…
Курортный сезон в разгаре. На самой кромке морских рубежей Советского Союза плотными рядами лежат отдыхающие. Они греются на песке и загорают. На вершину Ай-Петри восходят все новые и новые толпы покорителей малых высот. В рекордном количестве потребляется кумыс в здравницах Башкирии. Погрязли в целебных ваннах отдыхающие в Цхалтубо…
Люди отдыхают, набираются сил и возвращаются к делам бодрыми и поздоровевшими. А на смену им устремляются новые отряды отпускников. Они летят на скоростных «ТУ» и «Илах», мчатся в поездах, петляют по шоссе в автобусах, чтобы хлебнуть кислых вод или окунуться с головою в мировой океан.
К сожалению, еще нельзя утверждать, что вопросы летней оздоровительной кампании решены у нас окончательно и бесповоротно. Есть причины и обстоятельства, которые омрачают курортный сезон. Одни едут на юг, чтобы поправиться, а возвращаются назад исхудавшими и облезлыми, как мартовские коты. Другие берут с собой денег в запас, чтобы полакомиться фруктами и накупить самшитовых сувениров для соседей и сослуживцев, а на поверку выясняется, что на курорте этим добрякам приходится уступать случайным лицам за полцены свои брюки, чемодан или электробритву «Нева».
С наступлением бархатного сезона загудели провода. Из Сочи в Магадан, из Сухуми в Ташкент, из Феодосии в Муром, обгоняя друг друга, полетели телеграммы: «Молнируйте тридцать», «Срочно высылайте четыре красненьких», «Переправьте с Иваном Ивановичем двадцать пять». В Москву поступила даже стихотворная депеша: «Нету денег, сел на мель, шлите сорок в Коктебель».
Каковы же причины столь многочисленных летних банкротств? Почему некоторые лица за все время отпуска только и делают, что бегают по санаторным палатам и этажам в поисках десятки? Неожиданно вздорожали курсовки? Взвинчены до крайности цены на лежаки и шезлонги? Или теперь надо приплачивать за пользование южным солнцем, морским воздухом и прибрежным песком?
Давайте для уразумения вопроса познакомимся с историей отдыха Николая Черепанова, мастера из Архангельска, определим, с какого момента он начал терять в весе и когда наконец отпуск стал для него сущей каторгой.
Итак, комсомолец Николай Черепанов приобрел туристскую путевку для поездки по маршруту Ереван — Баку и отбыл в отпуск. Товарищи ждут от него открыток с видами виноградных плантаций и нефтяных вышек. Но вдруг в заводской комитет комсомола приходит из Ленинграда депеша: «Высылайте деньги приобретаю мебель Николай».
— Почему он закупает мебель в Ленинграде, когда ему надо уже давно быть в Закавказье? — удивляются друзья.
Следом приходит еще одна телеграмма: «Шлите деньги я без средств Черепанов».
А вскоре и мы в редакции приняли сигнал бедствия. На последние деньги бедняга приобрел почтовой бумаги и подробно написал нам о своих злоключениях.
«Дорогая редакция! 30 июня я уехал на юг, так как твердо решил хоть раз отдохнуть по-человечески. Ехал я в первом вагоне и от нечего делать стал играть в шахматы и обыграл многих пассажиров, С радости я выпил и, естественно, будучи при деньгах и выпивши, оказался добреньким. Ко мне подсел студент и предложил сыграть на деньги, если я проиграю, то плачу три рубля. Я проиграл 18 рублей. Меня взял азарт, и все пропало. Я купил у студента водки 0,5 литра за 5 рублей, и мы вместе выпили. Пьяный есть пьяный. Оторвался от жены — и вот результат. Приехав на ст. Ленинград, где мне надо было делать пересадку, я пошел купить 0,5 л водки и закуски. Купил, и опять студенты составили мне компанию. А после я еще послал их за бутылкой, дав 5 рублей».
Дальнейшие приключения туриста Черепанова развертываются в студенческом общежитии, куда его пригласили переночевать новые знакомые. Ехали на такси. По пути архангельский мастер купил водку, ликер и закуску. После выпивки гость сел за шахматную доску отыграться, но проиграл сорок рублей.
«Потом меня стали уговаривать сыграть в очко. Я никогда раньше не играл в карты, но согласился. К шести часам утра проиграл еще 87 рублей. А общая моя растрата за 2 дня составила около 160 рублей.
Вечером, осматривая город Ленинград на такси, я выпил 200 гр. апельсинового ликера, чтобы, как говорят, голову поправить. Решили мы с шофером проехать до Петродворца. Шофер оказался хорошим. Он мне все показывал и рассказывал. Но у памятника Екатерины II, где мы остановились, я запел песню «Дороги, дороги» под впечатлением увиденного красавца города. И тут меня задержал милиционер. Я извинился перед ним, но он снял меня с машины и увел в милицию».
Из вытрезвителя обладателя туристской путевки выпустили излишне рано, когда хмель в голове у него еще не прошел. Он поехал на станцию Бернардовка и стал отыскивать какого-то знакомого. Знакомого он не нашел, но его остановили хулиганы и отобрали портсигар.
«Утром, приехав в Ленинград, я отправился на почтамт узнать, нет ли мне перевода. Перевода не было, но так как я ехал в такси, то пришлось отдать в залог паспорт. Делать было нечего, и я ездил на такси, смотрел город. Одному шоферу оставил в залог фотоаппарат за наезд 1.60 коп., другому — часы — за наезд 1.42 и пиджак — за наезд 70 коп. Номера такси я записал.
Есть мне хотелось страшно, уже трое суток ничего не ел и две ночи не спал, еле ходил. Отчаявшись, решил в 22.00 посетить ресторан, так как все другое уже закрылось. Поел там на 13 р. 42 коп. (с выпивкой, конечно). А, думаю, конец так конец! Все равно никакой надежды. Ездил на почтамт раз тридцать, подал четыре телеграммы, два письма по авиа, два телефонных разговора, а денег нет. Поэтому в ресторане пришлось оставить в залог заявление, в котором я указал перечень съеденных мною блюд и их стоимость, а также номер паспорта. Из ресторана спешил на поезд, чтобы уехать зайцем домой, но по дороге забрали меня пять дружинников, так как я нечаянно толкнул пару, перед которой, конечно, извинился. Один дружинник стал нагло врать, что я приставал к двум сорокапятилетним женщинам. Какая чушь! У меня жена двадцати лет, сын — 3,5 месяца. Я не выдержал и прямо на глазах милиции три раза ударил в лицо дружинника. Меня схватили и избили».
На следующий день нашего беднягу били еще раз. Били больно и, как пишет потерпевший, необоснованно. Он зашел в ресторан, взял выпить и закусить. Но тут заиграл оркестр, и экскурсант пошел танцевать. А когда вернулся к столику, то обнаружил, что всю еду и выпивку уже убрали. И хотя Николай не съел и половины, администрация настаивала, чтобы он уплатил за весь ужин сполна. А когда выяснилось, что у него вообще нет ни копейки, официант и заведующий залом пришли в ярость и дали волю кулакам.
«Итак, у меня ничего нет, — заключает отпускник. — Пришел перевод на 25 рублей, а паспорта нет. Чтоб выкупить паспорт, нужно 68 коп., а чтобы получить деньги, нужен паспорт. Что делать? Прошу редакцию срочно помочь мне и наказать лиц, которые отравили мне весь отпуск».
Наш корреспондент пытался было разыскать Николая Черепанова в Ленинграде. Но где там! Одни говорят, что он получил перевод и теперь коротает остаток отпускных дней своих за перцовой водкой в студенческом общежитии. Другие, напротив, утверждают, что перевода он не дождался и теперь идет берегом Ладожского озера, держа путь к студеному Белому морю.
Увы, не одному только Николаю Черепанову запой помешал достичь цветущих субтропиков. В районе сорок четвертой параллели из скорого поезда носильщики вынесли бездыханный труп упившегося заготовителя из Воронежа и успешно его гальванизировали в вытрезвителе с помощью холодной воды и нашатырного спирта. Некий художник-маринист в пьяном виде сделал неудачную пересадку и вместо Симферополя оказался в городе Элисте — столице Калмыцкой АССР. А багаж его непонятно почему уехал еще дальше — на Урал. Нам пишут, что в привокзальном ресторане Ростова-на-Дону отъезжающий вспрыскивал свой отпуск с провожающим. В результате провожающий уехал, а отъезжающий, размахивая плацкартой, гнался за составом до самого Батайска, где окончательно протрезвел.