Гражданину Сударникову в отличие от всех перечисленных выше лиц удалось благополучно миновать все водочно-коньячные мели и добраться до санатория. Гражданин Сударников успел даже измерить температуру (которая, кстати, оказалась нормальной), взвеситься на весах и принять одну сероводородную ванну. Но к вечеру упился, вымазал физиономию сметаной, выпрыгнул со второго этажа на танцплощадку, тайком проник в зубоврачебный кабинет, где принялся бесцельно запускать бормашину.
Теперь на заре его водят подметать асфальт Приморского бульвара. Конечно, всякий труд полезен и украшает человека. Но не слишком ли высока себестоимость каждого взмаха этой метлы? Человек отдал за путевку сто рублей, пятьдесят доплатил за него профсоюз, тридцать стала дорога, и восемнадцать истрачено на проводы. А для чего? Можно было эти пятнадцать суток мести улицы и в родной Перми, никуда не выезжая. Было бы куда дешевле и целесообразнее.
И вот пока все отдыхающие спокойно загорают, пьют кефир, поглощают витамины, прибавляют в весе и фотографируются на фоне вечнозеленых лавров, отдельные личности, кооперируясь, «соображают» на троих, складываются вдвоем на пол-литра или, действуя индивидуально, молнируют «шлите тридцать», пропивают и эти тридцать, а потом дерутся, кусаются, теряют билеты и документы, вываливаются в придорожные рвы и канавы через окна идущих поездов, ложатся в больницы со сломанными головами и шеями, наказываются в административном, комсомольском и уголовном порядке и даже тонут во всех известных нам морях.
Среди этих личностей встречаются не только запьянцовские пьяницы. Попадаются среди них и в общем-то неплохие молодые люди. Тот же Николай Черепанов числится на заводе активистом и дружинником. В своем родном городе он не оскверняет вечерний пейзаж отвратительным пьяным пением и не закладывает пиджаки у водителей таксомоторов. Рассказывают, что в рабочее время он не позволяет себе даже стакана пива. Но вот беда: в дни отпуска просыпается в человеке эдакий подгулявший купчик с нижегородской ярмарки:
— Желаю!.. Плачу за все!
Этот парень не мыслит отдыха без попойки, а степень веселья ставит в прямую зависимость от числа распечатанных бутылок.
1963 г.
ТРУДЯЩИЙСЯ ТУНЕЯДЕЦ
Дверь нашего кабинета распахнулась, и на пороге возник взъерошенный человек с мешком на плече. Незнакомец протиснулся в комнату и сбросил ношу, отчего пол загудел, как при бомбежке. Мешок был набит какими-то изделиями из чугуна и древесины, и мы поняли, что видим перед собою изобретателя.
— Вы как считаете, шахматы — это искусство или спорт? — спросил странный пришелец и, не дожидаясь ответа, выпалил: — Шахматы теперь относят к спорту. Но у шахматистов работают мозги, в то время когда мышцы не работают, а это уже не спорт. Вот я и придумал шахматы, где умственная деятельность игрока совмещается с физическими упражнениями. Предположим, игрок надумал своим офицером убить туру противника. Но найти правильный ход теперь мало. Ему надо кинуть своего офицера так, чтобы сшибить туру. Все это развивает силу и ловкость…
— А если игрок промахнется?
— Тогда он должен попасть в туру ядром. Правилами это разрешается. Только с него удерживается четыре очка. Два раза промахнулся — с доски снимается пешка; в ней как раз восемь очков. Может быть, сыграем для вашего понятия?
— Не надо. Идея доходит. И долго вы конструировали свои шахматы?
— Долго. Я ведь тружусь по счетной части. Вот и мастерил на работе между делом. Ну как, принимаете новые шахматы к внедрению в быт?
— Видите ли, вам, наверное, надо обратиться в еженедельник «64» или в шахматную федерацию…
— В шахматную федерацию! — взревел изобретатель, собирая все свое изобретение в мешок. — Вы думаете, что эти хилые догматики, которые не в силах оторвать полновесную фигуру от доски, станут поддерживать новое, передовое? Но будущее покажет, что Балысаев прав…
Что ж, будущее может показать всякое. Возможно, когда-нибудь мы прочтем в шахматной литературе, как гроссмейстер Евгений Васюков добился редкой по красоте победы над гроссмейстером Давидом Бронштейном, удачно применив белое чугунное ядро против пешечного фланга черных. А возможно, ничего подобного не прочитаем. Загадывать вперед не беремся. Прогнозированием будущего занимаются люди иных профессий. А фельетонисты пытаются разгадать загадки настоящего. Это нелегко. Попробуйте, например, отгадать, каким образом счетовод Балысаев, находясь на работе, умудрился с помощью нехитрого бухгалтерского инвентаря отлить четыре чугунных ядра да еще обтесать тридцать два березовых полена разной конфигурации общим объемом в полтора кубометра!
Прояснить этот вопрос сам изобретатель отказался. Он ушел, выкрикивая в грубой форме, что мы якобы сбрасываем со счетов значение самодеятельного творчества масс.
Со счетов мы, конечно, ничего сбрасывать не собираемся. Мы стоим за полное развитие личности, за полный расцвет талантов и дарований. Но при одном условии: если это развитие и этот расцвет протекают в свободные часы, а не в рамках служебного времени. Между тем нам известны случаи, когда в этих самых рамках служебного времени изобретаются не только новые шахматы, но делается много других самых разнообразных, но, увы, бесполезных дел, не имеющих ничего общего с профилем данного конкретного учреждения и с задачами, стоящими перед ним.
Десять работников комбината искусственных кож за двадцать четыре часа рабочего времени совершили оздоровительное восхождение на близлежащую горную вершину…
На заводе медицинского оборудования принят порядок, по которому желающие дудеть в различные духовые инструменты могут заниматься этим в служебные часы. Год еще не кончился, а сотрудники, образовавшие самодеятельный оркестр, продудели в альты и басы в общей сложности сто пятьдесят четыре рабочих дня…
В одной организации, подчиняющейся непосредственно министерству, в рабочие часы проводился турнир по бильярду с числом участников в шестнадцать человек. Турнир был организован по круговой системе, поэтому каждый соревнующийся играл с пятнадцатью своими конкурентами по две партии в «пирамиду»…
В большом приволжском городе врачи многих медицинских учреждений, явившись на службу, занимаются в кружках, слушают лекции, проводят профсоюзные собрания групп, обсуждая на них вопросы улучшения обслуживания населения. А больные ждут приема по три часа.
В толстый литературный журнал поступила рукопись поэмы Юлиана Халатова «Выигрыш по облигации» на полторы тысячи бездарнейших строк. В эпилоге, имеющем форму беседы автора с проницательным читателем, Юлиан Халатов переходит от резвых стишков к свирепой грозе. Он пишет:
«Дарогие друзя читатели прашу не судить миня строга за литературныи пагрешности и арфаграфические ашибки. Стихи я абычно пишу в камандировках когда ежу заготавливать лес от трех калхозов нашего Знаменского района…»
Впрочем, далеко не всякий бездельник строит из себя изобретателя, музыканта или поэта. Гораздо чаще лодырь предстает в своем первозданном, незамаскированном виде. В рабочее время стихов он не пишет, шахмат не изобретает и не пиликает соло на контрабасе. Просто он работает спустя рукава или совсем не работает. На одном из уральских заводов мы проводили фотографирование рабочего дня бригады станочников. И вот что у нас получилось:
7 ч. 45 м. — начало работы (к работе приступил только один рабочий из трех).
9 ч. 20 м. — 9 ч. 40 м. — перекур с участием двух других появившихся членов бригады.
9 ч. 40 м. — 9 ч. 55 м. — работа.
9 ч. 55 м. — 10 ч. 20 м. — перекур.
10 ч. 20 м. — 11 ч. 40 м. — перерыв на обед.
11 ч. 40 м. — 11 ч. 55 м. — бесцельное хождение вокруг цеха.
11 ч. 55 м. — 13 ч. 00 м. — работа.
13 ч. 00 м. — 14 ч. 00 м. — прием членских взносов, разговор о предстоящем футбольном матче.
14 ч. 00 м. — 14 ч. 30 м. — уборка оборудования.
А между тем на стене этого цеха можно видеть большое полотнище, призывающее всемерно способствовать росту производительности труда и укреплять трудовую дисциплину.
Мы не знаем, висят ли лозунги о трудовой дисциплине над входом в научно-исследовательский институт коневодства. Если не висят, то надобно повесить. Ибо трудовая дисциплина в институте коневодства хромает, можно сказать, на все четыре ноги. Отдельные работники ходят в институт лишь по особому приглашению. А если такового приглашения не поступает, то они обитают бог знает где и занимаются бог знает чем. Впрочем, не каждый сотрудник, получивший приглашение, может оперативно прибыть в институт. Как же тут прибудешь, если, к примеру, из двадцати работников лаборатории физиологии семеро постоянно проживают в другом городе и, судя по всему, даже зарплату получают по почте.
Что говорить, встречаются у нас такие работнички, которые научились превращать трудовые будни в сплошные праздники. Они никогда не откладывают на субботу и воскресенье то, что можно сделать в понедельник или, допустим, в четверг. Наблюдение за некоторыми учреждениями убедило нас в том, что отправление служебных обязанностей совсем не мешает некоторым лицам:
рассказывать сослуживцам свежие анекдоты, обмениваться бытовой информацией, обсуждать моды предстоящего сезона, разгадывать ребусы, вести таблицы футбольного и хоккейного чемпионатов;
звонить родным и знакомым, писать письма иногородним друзьям, а также составлять заявления в местком о материальной помощи;
посещать сапожные и пошивочные мастерские, химчистку, парикмахерские, наведываться в магазин, в кино;
участвовать в различных торжествах — проводах на пенсию, юбилеях, возвращении из отпуска, получении премии. По этим причинам петь заздравные песни, водить хороводы, распивать спиртные напитки (в защиту последнего мероприятия один бездельник выдвинул такой аргумент:
«Когда я работаю, то даю государству пользы не более чем на рубль пятьдесят копеек, а когда я пью, то мой лишь первоначальный взнос в казну равен четырем рублям двенадцати копейкам»).