Ну, а если взяться за подсчеты всерьез, то сразу же обнаружится, что от лодырей и пьяниц никакой пользы нет ни на рубль пятьдесят, ни на четыре двенадцать, а есть сплошной вред.
И вот таких субъектов у нас считать тунеядцами почему-то не принято. Тунеядцами у нас считают тех, кто нигде не работает и сидит на шее жены, детей или иных родственников. Великовозрастные балбесы, которые, так и не изведав бремени труда, на папины деньги твистуют по ресторанам в обществе таких же праздных девиц, довольно часто фигурируют в гневных памфлетах, в грозных обличительных речах и в защищенных кандидатских диссертациях. А тунеядец, который состоит на государственной службе и исправно получает зарплату, не стал еще объектом всеобщего презрения.
Правда, кое-где пробуют найти свои формы борьбы против трудящихся тунеядцев. На большом тракторном заводе, например, ввели новую должность — заместителя начальника отдела кадров по трудовой дисциплине. Осуждать это нововведение мы, конечно, не собираемся: возможно, в нем есть какой-то резон. Но все же сдается, что один человек всех лодырей к порядку не призовет. На трудящегося тунеядца надо наваливаться всем вместе и всерьез. Иначе он еще долго будет рассылать свои графоманские поэмы, написанные без отрыва от производства, или демонстрировать шахматы, сработанные между делом и вместо дела.
1969 г.
ЧУГУННАЯ ЛАПА
В новом микрорайоне, где проживал некто Бобин, человек свободных занятий, было двенадцать бытовых предприятий, а ему очень хотелось, чтобы открылось еще тринадцатое: «Бюро злых услуг».
Вот, скажем, является сюда Бобин и делает заказ (желательно в кредит) на восемь видов гадостей: Сидорову, который только что защитил диссертацию, звонить по ночам и обзывать дураком, на Петрова, выигравшего по лотерее, состряпать кляузу, будто он имеет руку в тиражной комиссии…
Бобин просто впадал в отчаяние, если узнавал, что у кого-то радость, удача, успех. Но, поскольку «бюро злых услуг» существовало лишь в мечтах Бобина, ему самому приходилось в поте лица трудиться с утра до вечера, чтобы наделать мерзостей соседям.
Трудно было поверить, что все эти грязные кляузы писались человеческой рукой, а не кривой чугунной лапой, вытащенной из груды ржавого хлама…
В конце концов Бобина поймали с поличным, судили товарищеским судом и выселили за невозможностью дальнейшего проживания.
Тихо и спокойно стало в новом микрорайоне…
Впрочем, этого желчного типа я вспоминаю довольно часто, гораздо чаще, чем того хотелось. Нет-нет да и возникнет вдруг на ином должностном месте эта хмурая, неприветливая личность и обязательно отравит людям доброе настроение.
Вечером инженера Радомцева приглашают в райисполком. Председатель райисполкома пожал ему руку и сказал:
— Ждать вам пришлось немало, дорогой Иван Тимофеевич, но теперь получайте отдельную трехкомнатную квартиру площадью в сорок шесть квадратных метров, с балконом, с лоджией и живите на доброе здоровье…
Всю ночь Иван Тимофеевич и Анна Ефимовна не смыкали глаз, а утром, веря и не веря своему счастью, как на крыльях помчались в новое домоуправление. Здесь они без труда находят дверь с табличкой «Техник-смотритель Павлова», а за дверью видят молодую женщину, которая кажется им и приятной и красивой.
— У нас ордер, — лепечет Иван Тимофеевич. — Мы бы хотели посмотреть свою квартиру.
Инженер Радомцев почему-то даже думает, что сейчас техник-смотритель поздравит его с предстоящим новосельем, скажет что-нибудь очень приятное и хорошее.
— Вы грамотный? — вместо всего этого спрашивает Павлова строго.
— Грамотный, — растерянно отвечает инженер. — А в чем дело?
— У входа висит объявление. Пойдите и прочитайте, когда у нас приемные часы.
Инженер выходит в коридор и вскоре возвращается назад:
— Так там написано, что в среду прием с девяти утра до часу. А сегодня среда, пятнадцать минут десятого.
Техник-смотритель закипает, как кипяток:
— Ну хорошо, ошиблась. А вы что, на работе никогда не ошибаетесь? Вы ничего не забываете? Ах, вот вы какой самовлюбленный!
— Зачем вы все это говорите? — останавливает ее Иван Тимофеевич. — Я хочу посмотреть свою квартиру.
— Вы думаете, что у меня есть время каждого сопровождать на пятый этаж?
— Как же быть?
— Сидите и ждите. Наберется вас таких человек пять, поведу.
— Но у нас ордер. Вы обязаны!..
Ничего она, оказывается, не обязана. Ей наплевать на ордер. А если хотите, и на райисполком. И на депутатскую комиссию. Пусть они командуют там у себя. А здесь она начальник. Хочет — покажет квартиру, захочет — нет.
Ну скажите, почему эта женщина зла на весь белый свет? Где она успела так огрубеть? Почему ей доставляет радость омрачать радость другим?
Инженер Радомцев, словно и в самом деле оглушенный чугунной лапой, тяжело опускается на стул. Его уже не радуют три изолированные комнаты, сорок шесть квадратных метров. Балкон и лоджия кажутся ему теперь ничего не значащим пустяком…
Мария Васильевна Болдина из города Жданова решила отметить день рождения мужа не дома, а в ресторане. Супруги пригласили своих родителей, и вот в назначенный час шестеро взрослых людей появляются в подъезде модного ресторана, привлеченные зазывным плакатом: «Добро пожаловать!» Женщины причесались у зеркала, мужчины поправили галстуки и направились в зал. И вдруг из гардероба выбегает сотрудница и загораживает путь своим могучим телом.
— А ну, гражданки, покажите, что у вас там в сумках!
— Что, что? — спрашивает виновник торжества.
— Вы не удивляйтесь. А ну-ка выверните карманы!
— Да кто вам дал право на обыск! — возмущаются гости.
— Вы еще нарушаете, грубите! Сейчас милицию вызову. Пока не покажете свои карманы, не пропущу.
И не пропустила.
Дело кончилось тем, что гардеробщица швырнула им плащи и предложила убраться. И они ушли. День рождения был омрачен. Кстати, и пожаловаться было некому: ни директора, ни администратора на месте не оказалось.
Мы были более удачливыми, и наш звонок из Москвы застал директора ресторана на месте. Директор заверил нас, что посетителей в ресторане, как правило, не обыскивают и печальный инцидент можно объяснить лишь тем, что гардеробщица — человек новый и пока еще не набралась необходимого опыта культурного обслуживания. Она слишком буквально поняла указание следить, чтобы посетители не приносили с собой вино…
Мы не знаем, какие указания получают сотрудники универсального магазина «Радуга». Лучше всего спросить об этом у С. П. Головлева, который столкнулся с ними лицом к лицу при странных обстоятельствах. Поначалу, правда, ничего странного не было. Просто Сергей Петрович долго искал брюки цвета морской волны и нашел искомый товар именно в этом магазине. Он быстро оформил кредит и, радуясь удачной негоции, унес покупку домой. Вечером пришла с работы жена, и Головлев примерял брюки снова. На этот раз примерка не была такой уж радостной. Жене показалось, что брюки вроде бы уже носили. Подозрения эти усилились, когда Сергей Петрович обнаружил в заднем кармане брюк разные посторонние вложения. Таковыми оказались:
1. Свидетельство о рождении неизвестного гражданина Сидорина В. Е.
2. Рецепт в аптеку с печатью поликлиники № 12.
3. Копия диплома с отличием на то же имя об окончании гуманитарного вуза.
4. Текст песенки фривольного содержания, отпечатанный на машинке.
Утром покупатель отправляется в магазин и делится своими открытиями с директором магазина Пименовой.
— Не морочьте мне голову, — отвечает Пименова. — Существует правило, проданный товар обратно не принимается. Истрепят сами брюки, затаскают, а потом приходят менять.
— А как же попали сюда чужие документы?
— Гражданин, задайте вопрос полегче. У меня очередь. Сдайте куда-нибудь документы и успокойтесь.
Но успокоиться Сергей Петрович уже не мог. Двадцать дней, пытаясь разгадать тайну, он ходил со своими загадочными брюками по кругу. И лишь на двадцать первый выяснил, что при магазине есть подгоночная мастерская, куда рассеянный гражданин Сидорин сдал укоротить брюки. При неустановленных обстоятельствах брюки из мастерской попали на прилавок и были проданы во второй раз…
Мы разговаривали с директором магазина Пименовой, и, надо сказать, предмета разговора она так и не усмотрела:
— Мужчина получил свои деньги назад. Чего же он теперь хочет, почему рассылает жалобы? Попадется же такой кляузный тип!
В общем:
— Сам дурак!
Вот вам излюбленная формула обороны и наступления вконец обнаглевшей чугунной лапы! Это она, сидя за рулем самосвала, не считает нужным притормозить у разлившейся летней лужи и обдает грязными брызгами празднично одетых людей, собравшихся у театрального подъезда. Это она без всякой нужды перегораживает центральную улицу дремучим забором и заставляет прохожих лазить через дырки в оградах, плутать в кривых переулках и опаздывать на работу…
Никакие претензии не принимаются и объяснения не даются. Взыскания на чугунную лапу тоже не накладываются: за подобные выходки у нас как-то не принято привлекать к строгой ответственности. А жаль! Потому что испортить хорошее настроение человеку, оскорбить, унизить его достоинство — это совсем не безобидное дело.
1973 г.
БРИЛЛИАНТОВОЕ ПОЛЕНО
Раньше с коробейников спрос был совсем не тот. Среди промышлявших в розницу сплошь и рядом встречались неподготовленные и беспечные люди. Некрасов показал нам одного такого продавца, который непонятно, каким образом попал в торговую сеть. Вместо того чтобы заботиться о выполнении плана, он волочился за хорошенькими покупательницами и бесплатно раздавал товар направо и налево. До позднего вечера он нарушал правила торговли, но все ему сходило с рук:
Знает только ночь
глубокая,
Как поладили они…
Современный коробейник — лицо материально ответственное. Гусарские замашки его не украшают, он не должен позволять себе легкомысленных поступков перед лицом жесткой финансовой дисциплины и общественных ревизий.