Не будем описывать другие случаи, когда наш добряк, движимый чувством сострадания, предлагал свои услуги. Случаев таких было много, но все они, увы, заканчивались одинаково.
Манекенщице Наташе не пришлось сняться в кино. Молодой человек из Ленинграда не дождался второго явления своего компаньона на Кузнецком мосту. Режиссер больше не заглянул и к гражданке Сидоровой, чтобы показать ей ту черную лестницу, по которой ходят умные люди.
События неожиданно приняли совсем другое направление.
Муж несостоявшейся киногероини продал через комиссионный магазин свою автомашину и всю выручку выслал Жужуне. Пятьсот рублей отдала ей его мать. Теперь ему надо выслать еще тысячу, так как рассвирепевшие дальние родственники грозятся поджечь дом матери в Тбилиси, а заодно и его дом в Москве.
Кассирша Ира с готовностью выдала расписку о том, что обязуется вернуть семье Нины семьсот рублей. Однако, как и следовало ожидать, она оказалась лицом легкомысленным и некредитоспособным. И если бы даже ее дом грозились поджечь трижды, денег ей взять все равно неоткуда.
Что же касается Сидоровой, то она не особенно охотно рассказывает о своих отношениях с режиссером Волгоевским. Она справедливо опасается, что это обстоятельство может серьезно ухудшить и без того незавидное «здоровье» мужа.
Ну, а что же из себя представляет сам режиссер Волгоевский? Перво-наперво оказалось, что Волгоевский никакой не режиссер, а жулик и плут с двадцатилетней преступной биографией.
В годы войны Волгоевский удрал из армии и, разъезжая по городам с подложными документами Героя Советского Союза, совершал кражи, грабежи. Сидел он, однако, не особенно долго. Оказавшись на свободе, он появился в Одессе. Здесь он сколотил шайку спекулянтов контрабандными товарами, которыми снабжал артистов легкого жанра. Судебные отчеты о деле Волгоевского и о его именитой клиентуре носили сенсационный характер.
Вопреки ожиданиям глава торгового дома сидел и на этот раз не особенно долго. В судебном определении мы читаем:
«Волгоевский активно участвовал в стенной газете «Сибирский лесоруб». Своим поведением и работой доказал, что встал на путь исправления твердо».
Нам остается сказать еще несколько слов о жертвах «твердо вставшего на путь исправления» корреспондента газеты «Сибирский лесоруб», которых, кстати говоря, нам совсем не жаль. Ведь они не только простаки и растяпы. Их подвела слепая обывательская вера во всемогущую силу денег, в магические свойства черной лестницы. А ведь среди этих обывателей были не только люди торгашеских взглядов типа Сидоровой или жены тбилисского продавца Жужуны. Среди них были совсем молодые люди. Нина Дулина, так неудачно освобождавшая брата, — комсомолка, инженер-нормировщик. В отличие от Сидоровой она не держит в своей подушке на черный день не только пяти тысяч, но даже и пяти рублей. Поэтому она организовала сбор необходимых средств среди друзей и знакомых. И деньги на взятку охотно дали два молодых инженера, техник и мастер. А возил эти деньги в Москву студент университета.
— Хотели помочь товарищу, — лепечут теперь они.
Странное, однако, понимание товарищества, дружбы! И потом, что же это все-таки за современные молодые люди, если верят, что в органах правосудия берут взятки, выпускают преступников за деньги! В каком веке они живут!
Жизнь зло посмеялась над молодыми циниками. Она посмеется и над всеми теми, кто в нашем честном обществе надумает искать обходные пути с черного хода на черной лестнице.
1965 г.
ТЕЩА НА «ВОЛГЕ»
Если говорить откровенно, мы совсем не собирались писать фельетон на автомобильную тематику. Сначала нам хотелось подготовить вполне положительный репортаж для воскресного номера газеты. Мыслилось отправиться за город, остановить несколько встречных машин и узнать у людей, с какими интересными поручениями они едут в столицу. Был у нас даже припасен заголовок: «У ворот Москвы».
Мы выезжаем на Ленинский проспект и сразу же у Дома обуви замечаем «Волгу» с номером города Тулы. Наверняка приехали какие-нибудь знатные обувщики делиться опытом…
Беседуем с водителем. Нет, обувщиков он не возит. Бери выше. Он возит начальника какого-то большого управления З. П. Зипникова. Удачная встреча! Мы раскрываем блокноты. Но где же Зипников?
— В Госплане, — отвечает шофер. — Но он взял с собой супругу. И мы ездим по магазинам, по знакомым.
— На казенной машине?
— А на какой же!
У «Волги» внезапно появляется сама Мария Григорьевна. Гордая и злая.
— Это что еще за расспросы! Да какое вам, собственно, дело, чья эта машина и куда я еду? Не успела я появиться в Москве, как вы испортили мне настроение!
Настроение портится не только у Марии Григорьевны, но и у нас. Мы тем не менее не унываем. Не будет Тулы, будет Рязань. Вот «Волга» с рязанским номером подкатывает к Дому ткани. Мы бежим ей навстречу, на ходу вытаскивая автоматические перья. Увы, ситуация почти прежняя. Из Рязани приехал директор какого-то крупного объединения И. П. Кугасов и тоже совещается в каком-то ответственном органе. А на машине разъезжает по столице его секретарша Клавдия Павловна, которую он предусмотрительно захватил с собой.
— А что, разве нельзя приехать в Дом тканей? — удивляется Клавдия Павловна.
Можно и в Дом тканей. Но идея положительного репортажа начинает постепенно себя изживать. Мы разворачиваем свою машину и направляемся в центр.
У кондитерской на Арбате длинная цепочка служебных «Волг». Что же происходит в этом вкусном месте? Всемирный слет королей шоколада? Или научный конгресс, посвященный дальнейшему улучшению пищевкусовых качеств эклеров и наполеонов? Ничего подобного. Все спокойно. В очереди в кассе стоят чьи-то тещи, мамаши и даже домашние работницы.
Вынимаем блокноты, просим называть фамилии, адреса. Очередь как-то сразу редеет, машины улепетывают в ближайшие переулки.
Впрочем, по магазинам разъезжают не только женщины, но и мужчины. На улице Горького у елисеевского гастронома скучает водитель бежевой «Волги». Машина обслуживает начальника управления механизации И. М. Куплесова. А сам Иван Моисеевич запасается продтоварами. На заднем сиденье в свертках и пакетах всякая снедь, бутылки «Боржоми» и вина. Вскоре появляется и сам ездок с новыми покупками: из его карманов торчат головки коньячных бутылок.
— Ехали по делам. Осталось время — вот и заглянул в штучный отдел, — объясняет Куплесов. — Вечером собираю гостей. Или вы считаете, что я уже не имею права приглашать к себе в дом кого пожелаю?
— Нет, почему же, но использовать служебную машину…
Иван Моисеевич долго ничего не может понять. Да кто ж он в самом деле — начальник или не начальник? А ежели он начальник, то скажите, почему же нельзя…
Потом в Первом Неглинном переулке мы терпеливо ждем выхода из Сандуновских бань И. И. Габера, ответственного секретаря какого-то творческого союза. Его шофер порядком замерз, уже бегал согреваться чаем, вернулся, а пассажира все нет и нет. Наконец, он появляется, сияющий, розовощекий.
— Здравствуйте, с легким паром! — восклицаем мы.
Собеседник никаких поздравлений не принимает. Более того, он категорически отрицает сам факт мытья.
Человеку, безусловно, надо верить. Не вести же его, в самом деле, по горячим следам в мыльную на предмет опознания гардеробщиками и мозолистами!
— Ну, а все-таки что вы делали в бане?
— Сдавал белье в стирку. Тут хорошо стирают и не рвут…
Вскоре мы останавливаемся на минутку у Центрального рынка, привлеченные банальной уличной сценкой. В служебную машину какая-то еще довольно бодрая старушка грузит корзинки и кошелки. Старушка охотно вступает в разговор. Только ей немного странно: серьезные люди, а интересуются женскими делами.
— Что покупала? Да то, что и все: картошку, морковку всякую, лук. А вот гуся не купила. Слишком тощий. Машина? Машина, понятно, зятя моего — Сергея Ивановича Сидоркина. Директором большого хозяйства работает. Может, слышали? Красивой души человек, внимательный. Да когда б это я управилась без машины?..
Старушка еще долго расхваливает добродетели Сергея Ивановича. А мы тем временем связываемся с Сидоркиным по телефону:
— Скажите, пожалуйста, где сейчас ваша машина?
Сидоркин настораживается:
— Как где? В гараже. Я еще предупреждал диспетчера, что она мне скоро будет нужна.
Мы рассказываем, что видели черную «Волгу» в районе Центрального рынка и с тещей.
— А может быть, это не моя теща? — В голосе Сидоркина теплится надежда.
— Нет, ваша. Мы проверяли.
В телефонной трубке возникает какое-то щебетание, выражающее, очевидно, крайнюю степень растерянности. И только минуты через три мы начинаем разбирать отдельные слова:
— Вы знаете, это может быть. Я сам чувствовал, что в семье от меня что-то утаивается. Но этому скоро будет положен конец. Я найду удобную форму объясниться с тещей. Делать это, как вы сами понимаете, надо тонко, без нажима…
— Почему же тонко и без нажима?
— Ну как вам это объяснить?.. Теща отсталая, несознательная. Какой с нее спрос?
…Теперь мы хотели бы остановиться еще на одном вопросе, который будет несколько выпадать из общего хода нашего повествования. До сих пор мы вели речь о людях, имеющих определенный доступ к государственному легковому автопарку. А теперь скажем о тех, которые к вышеупомянутому парку никакого доступа не имеют. Но хотят иметь. Потому как что это за руководитель, который без колес и который допускает, чтоб его теща моталась по магазинам в пешем порядке.
Знатоки утверждают, что таксомоторное дело поставлено в нашей стране куда лучше, чем за рубежом. Но пользоваться таксомоторами подобные деятели не желают. Езду на машинах под шашечками они считают для себя занятием несолидным да к тому же и убыточным.
Проиллюстрируем это общее положение конкретным примером, взятым из жизни. Заместитель директора научно-исследовательского института механизации П. М. Пепуряев приспособился разъезжать по личным надобностям на полевой радиометрической автолаборатории.