«Мы, нижеподписавшиеся, заезжая «знаменитость», именуемая в дальнейшем «шабашник», с одной стороны, и, с другой стороны, директор, начальник управления и т. п., именуемый в дальнейшем «простофиля»…»
Тогда по крайней мере сразу будет ясно, кто есть кто.
1973 г.
ПРОХОДИТЕ МИМО!
Увы, нам придется начать этот фельетон с грустного сюжета. Студентка из Волгограда Елена С. написала нам о том, что молодые супруги Борис и Анна В. средь бела дня у прачечной напали на ее отца, весьма пожилого человека, избили до полусмерти. В тяжелейшем состоянии он доставлен в больницу.
«А милиция мер никаких не приняла, хулиганов к ответственности не привлекла. Вмешайтесь, пожалуйста, разберитесь!»
Мы вмешались и с помощью работников прокуратуры разобрались в этой истории предельно тщательно и объективно. В общем, события развивались не совсем так, как об этом нас информировали. Свидетели показывают, что в воскресенье, примерно в двенадцать часов дня, молодые люди вышли из прачечной, причем бельевую сумку несла Анна. Потом Борис, видимо, желая взять сумку, дернул ее к себе, и ручка внезапно оборвалась.
— Ну и медведь! — воскликнула Анна шутливо.
В это время подбежал к ним совсем незнакомый человек и, узнав, что перед ним муж с женой, заявил, что семейные отношения нужно строить совершенно на иной основе и уж, конечно, не тянуть бельевую сумку в разные стороны. Затем он стал порицать Бориса за бакенбарды и строго предупредил Анну, что даме появляться на улице в брюках неприлично. Выговаривая молодым, он распалил себя до крайности, разволновался, закашлялся, схватился за сердце и с криком упал на тротуар.
Медицинская экспертиза считает, что «острая сердечно-сосудистая недостаточность наступила в результате сильного нервного расстройства».
Прокуратура считает, что в поведении супругов В. не усматривается никаких предосудительных действий.
А мы, со своей стороны, считаем, что если бы пострадавший шел себе мимо и не пытался беспричинно поучать других, то ему не пришлось бы познакомиться с кардиологическим отделением городской больницы.
Хочется подчеркнуть, что случай этот нетипичный. Факты, когда лица, бесцеремонно вторгающиеся в чужую личную жизнь, сами получают расстройство здоровья, крайне редки. Чаще всякие сердечные приступы бывают с объектами этого бесцеремонного вторжения.
Недавно к нам приехал инспектор Орловский, выпил залпом стакан холодной воды и тяжело опустился на стул.
— Помогите! Заведующий нашим отделом Приходько разбивает мою семейную жизнь. Когда меня нет дома, постоянно названивает моей жене.
— Пытается ухаживать?
— Что вы? Все обстоит гораздо хуже. Он убежден, что проявляет заботу обо мне.
В шесть часов вечера в конторе по заготовке внеплановых кормов заканчивается работа, а в семь тридцать Приходько уже звонит на квартиру Орловским. Если инспектор дома, то Приходько успокаивается и находит себе какое-то другое занятие.
Но вот к телефону подходит Мария Петровна.
— Ах, его нет! — рокочет в трубку заведующий. — Странно. Еще час назад он должен быть дома.
— С ним что-нибудь случилось? — пугается Мария Петровна. — Вы, наверное, знаете, но не говорите.
— Не знаю. Сам не пойму, куда он запропастился. Если найдется, пусть позвонит мне в восемь часов.
Но заведующему никак не терпится ждать, и без четверти восемь он звонит сам.
— Так, так! Значит, не появлялся! Мы тут волнуемся, а Орловский, поди, сидит себе в шашлычной, — подбрасывает заведующий Марии Петровне еще одну тему для размышлений.
В это время заходит Орловский, берет трубку:
— Я вам нужен по делу, Тимофей Максимович?
— А как думаешь! Ты должен приходить вовремя и не пугать жену.
— Если бы вы не трезвонили попусту, то она и не пугалась бы! — вспыхивает Орловский. — Чего это вы суетесь куда вас не просят! Нам с Машей уже по сорок шесть лет, и позвольте-ка самим…
— Не позволю! За моду взял огрызаться!..
Назавтра Приходько устраивает Орловскому разнос. Используя свои права, он растолковывает несчастному инспектору его обязанности…
У инженера Г. Ф. Подколюжникова не в пример Орловскому отношения с руководством самые добрые. В прошлую субботу Геннадий Федорович пригласил к себе начальника цеха и главного энергетика на какое-то семейное торжество. Едва хозяин поднялся со своего места, чтобы объявить торжественный обед открытым, как в дверь громко постучали.
— Кто там? — спросил Подколюжников, взволнованно выбегая в коридор с салфеткой на шее.
— Открывайте. Комиссия! — услышал он раздраженный голос с лестничной клетки.
Подколюжников повернул замок и увидел перед собою двух мрачных мужчин, которые держали под руки третьего, еще более мрачного мужчину.
— Вы что, так и будете испытывать нас за порогом? — недовольно спросил один из крайних членов комиссии.
— Нельзя ли вас попросить зайти в другой раз? У меня гости.
— В другой раз нельзя. У Ивана Петровича, сами видите, радикулит, а нам еще надо обойти полтора подъезда. Да ваши гости нам ничуть и не помешают. Мы хотим взглянуть, как застелены у вас кровати и не сушит ли ваша старуха белье в кухне.
— Какая старуха! У меня молодая жена! — удивился инженер. — На нас поступили жалобы? Или вы думаете, что я засоряю мусоропровод, не плачу за газ?
— Да поймите же наконец, — сказал Иван Петрович, стараясь быть спокойным, — наш дом соревнуется с домом напротив. На днях предстоит взаимная проверка. И вот мы в предварительном порядке хотим познакомиться с уборкой комнат, дать вам необходимые советы.
— Я тоже хочу дать вам совет, — взорвался Геннадий Федорович. — Не заблуждайтесь, будто в любое удобное для вас время вы имеете право ломиться в любую дверь…
— А он хамит! — надрывно крикнул Иван Петрович, хватаясь за больную поясницу. — Или он думает, что за свои труды мы деньги получаем? Несознательный тип! Теперь мне понятно, кто в этом подъезде чужие письма из почтовых ящиков выкрадывает! Пора разобраться!..
Такие ретивые и решительные лица, как председатель проверочной комиссии Иван Петрович и как заведующий отделом Тимофей Максимович, не одиноки. Встречается немало других инициативных граждан, которые, возомнив себя истинными хранителями морали, изобретают все новые способы войти без приглашения в нашу дверь или на худой конец хотя бы припасть к замочной скважине.
Сейчас нам с вами, уважаемые товарищи-мужчины, угрожает всеобщая перепись иа предмет поголовного охвата едиными алкогольными билетами (ЕАБ), каковые должны иметь хождение наравне с паспортами и даже взамен их.
Счастливая мысль обилетить все мужское народонаселение пришла в голову молодому зоотехнику А. А. Белохвостикаву. Недавно он обнаружил, что при сложившемся явно ненормальном положении вещей совершенно невозможно разобраться, сколько портвейна потребляет Иванов и как часто посещает винно-водочный отдел гастронома Сидоров. Теперь Белохвостиков пробивает свое предложение, направленное на то, чтобы тайное стало явным. По мысли рационализатора, спиртные напитки должны отпускаться лишь по предъявлению ЕАБ, куда продавцам надлежит записывать количество и сортамент купленных изделий. Тут же, только в другом столбце, фиксируется число койко-дней принудительного лечения от запоя, указываются случаи приводов в милицию и привозов в медвытрезвитель.
В конце недели прямым начальникам надлежит отбирать у сотрудников алкогольные билеты, как у школьников дневники, и общественная физиономия подчиненных будет видна, как на ладони. По итогам проверок изобретатель рекомендует проводить директивные совещания, подробные отчеты о которых для воспитательного эффекта необходимо публиковать в центральной и местной печати. И, наконец, алкогольные билеты следует носить всегда при себе, чтобы предъявлять по первому требованию милиционеров, дружинников, троллейбусных контролеров…
— Нужно бороться с конкретными пьяницами, не оскорбляя при этом всех мужчин скопом! — говорят Белохвостикову. — Зачем же заставлять порядочных людей носить ваши билеты, устраивать им всякие унизительные досмотры?
— Так уж прямо унизительные! — смеется изобретатель. — Ну, остановят малопьющего на минутку, ну, проверят алкогольный билет, да и отпустят без последствий. Что с него убудет?
По имеющимся сведениям, Белохвостикову так и не удалось сплотить вокруг себя сколько-нибудь заметное число приверженцев, и его предложение наверняка не пройдет. Но иной раз заводятся у нас такие порядки, учредители которых руководствуются этим же нелепым принципом (ну, остановят человека на минутку, ну, проверят. Что с него убудет, что ли?).
Уважаемый профессор приезжает в командировку. Его встречают представители местных научных кругов, ведут в гостиницу, над входом в которую пламенеют слова «Добро пожаловать!». Пока любезная администраторша знакомится с его паспортом и командировочным удостоверением, профессор рассматривает на стене красочно оформленные обязательства коллектива по культурному обслуживанию клиентов. В дальнейшем он убеждается, что обслуживание и впрямь неплохое. В номерах чисто, тепло. Работает буфет. Функционирует почта. Открыто бюро добрых услуг. Уже через день с профессором, как со старым знакомым, вежливо раскланиваются уборщица, швейцар и дежурная по этажу. Но так продолжается до тех самых пор, пока ученый не сообщает, что собрался уезжать.
— Глаша, иди прими номер! — грозно кричит своей помощнице дежурная по этажу.
Является Глаша и учиняет проверку. Сначала она приподнимает одеяло и обнаруживает обе простыни и матрац. Затем пересчитывает комплект полотенец, проверяет наличие электролампочки в патроне, заглядывает в туалетный отсек, как бы убеждаясь, что унитаз на месте.
В голове профессора зреет ужасная догадка.
— Неужели вы допускаете, что я замыслил украсть у вас какую-то вещь? — краснеет ученый. — Но куда же я, наконец, скроюсь с краденым? В картотеке, которая у вас остается, записана обо мне уйма всяких сведений: где я родился, где прописан, в какой организации работаю, откуда прибыл и куда выбываю!