Спившиеся молодчики все более и более теряли человеческий облик. Вот что говорили они сами о своих идеалах.
«Все мы любили выпить, — показал на следствии Альберт, — и для этой цели посещали рестораны. Чтобы иметь деньги на пьянство, я украл кольцо…»
Андрей рассказал:
«Посещал рестораны. На это я тратил деньги, которые давали родители, плюс стипендию, плюс деньги, которые я брал тайно у родителей, плюс деньги, которые я выручал от распродажи своей библиотеки».
Андрей был арестован на курорте. Негодяй возмущался, что прервали его отдых. Его везли, чтобы отдать под суд за убийство человека, а он требовал, чтобы в дороге его кормили шоколадом. И недоумевал, когда ему отказывали: «Почему, я ведь хочу купить за свои деньги!» Своими он считал деньги, вырученные от продажи пиджака убитого Эдуарда. А сидя в тюрьме, он просил, чтобы его угощали тортами, славно он присутствовал на именинах у своих родственников.
Непередаваемая мерзость!
…Преступники наказаны по заслугам. Пусть эта история послужит суровым предостережением любителям легкой и беззаботной жизни, тем, кто намеревается всю жизнь прожить тунеядцем. И пусть об этом подумают чересчур любвеобильные родители, кто забывает, что в нашей стране каждый славен своим трудом и от труда каждого зависит его положение в обществе, его место в жизни.
1953 г.
ОТ КАЗЕННОГО КАЛАЧА
Одно время езда по командировкам считалась бедой, граничащей с катастрофой. Даже от вызовов в Москву служивый люд отбояривался, как только мог. Из Главмосхоромстроя на место поступает строжайшее распоряжение командировать трех самых искусных работников. А у самых искусных — сорок отговорок. Вместо того, чтобы укладывать чемоданы, они садятся писать объяснительную записку на высочайшее имя:
«Бьют челом тебе, великий государь Алексей Михайлович, сироты твои Устюга Великого живописцы Афонка Петров, Ивашка Никитин да Петрушка Ильин… В прошлых годех брали нас, государь, по твоему указу к Москве, в Коломенское… А Устюг Великий от Москвы за тысячу верст и больше, пятьсот верст только водяной путь большими и малыми реками; егда же бывают ветры великие, мы, сироты твои, стоим в малых судах дня по три и по неделе, бояся от воды потопления».
От частых поездок, пишут далее горемыки-командированные, вконец мы разорились, а дети и жены наши ходят по миру…
Нынешнее командированное лицо ветров великих совсем не боится. Разорение семейства ему также не угрожает. Оно садится в купейный вагон, прекрасно зная, что ему оплатят билеты в оба конца, гостиницу и суточные, считая день отъезда и день приезда за один день. И хотя служебные разъезды давно уже перестали расцениваться как стихийное бедствие, еще далеко не во все командировки работники едут по первому предложению.
Инженера по технике безопасности П. Ильина вызывают в прошлом месяце к руководству и предлагают срочно выехать в Воронеж. Он начинает артачиться:
— В Воронеж не могу. Могу только в Вологду.
— Да, но в Вологде у нас нет родственных предприятий.
— Зато под Вологдой у меня родственная тетушка. Мне бы дней пяток, больше и не надо. Огородишко вскопать да дровишки на зиму заготовить. А в Воронеж с превеликой радостью поедет Ивашка Никитин, там у него женатый племянник.
И вот инженер Ильин убывает в Вологду, копает огород, заготавливает дровишки, а в отчете пишет, что успешно провел научную работу, обменялся опытом.
Словом, среди едущих в командировки по действительно важным нуждам мелькают и такие, с позволения сказать, путешественники, которые следуют утрясать свои личные делишки за казенный счет.
В управление грязевого курорта явилась дама с претензиями:
— Мне дают курсовку с третьего, а моя командировка кончается десятого, не успею принять все процедуры. Прошу обменять курсовку.
— Так вы лечитесь или в командировке?
— И лечусь и в командировке. Я изучаю, пользуются ли спросом здесь сувенирные пудреницы, которые делаются на нашем промкомбинате…
Как-то мы решили поближе познакомиться со зрителями, присутствующими в воскресный день на весьма принципиальном футбольном матче в Лужниках. И что же, на всех четырех трибунах обнаружилось немало лиц с командировочными удостоверениями. В результате сложной спортивно-профилактической работы удалось выяснить, что, кроме как посещения футбола, у них никаких других дел в столице нет. Этот вывод подтверждался хотя бы тем, что наши собеседники не смогли ответить на самые простейшие вопросы. Ну, например, в какую, собственно, организацию они прибыли и где собираются отмечать командировки.
— А что, разве нельзя теперь смотреть футбол? — горячится болельщик из Рязани, прикативший, к слову сказать, в Москву на казенном самосвале.
Нет, почему же, футбол смотреть можно, только хорошо бы это делать за свой счет. Тем более, что на все эти воскресные удовольствия требуется выкроить в личном бюджете не так уж много — всего десять рублей. Но вот беда, свою десятку доставать из кармана не хочется. К чему это делать, когда есть подходы к казенному калачу, от которого можно отщипнуть и для себя кусочек.
Впрочем, иногда это бывает совсем не кусочек, а весьма солидный кусище. До последнего времени подходы к казенному калачу у директора средней школы Бяшима Гельдыева из Марыйской области Туркмении были достаточно широкие, и он браконьерствовал на них самым наглым образом.
Будучи директором, числился еще и учителем русского языка в седьмых классах. Уроки не проводил, но зарплату получал исправно. В течение последних трех лет в период летних каникул под разными предлогами освобождал от работы лаборанта и секретаря школы, а вместо них зачислял в штат свою дочь. Бухгалтером школы числилась хорошая приятельница Гельдыева — работница горгаза, которая в школе никогда не появлялась и даже зарплату ей высылали по почте.
Получил Гельдыев по доверенности для нужд соседнего колхоза десять кубометров пиленого леса. Взял для себя лично три кубометра, которые тут же перепродал колхознику Клычеву за триста рублей.
Три тысячи штук жженого кирпича, выделенного для школьного строительства, продал учителю Мергенову за триста рублей. 176 рублей израсходовал на проведение своего юбилея, а 124 просто прикарманил без объяснения причин.
Как видим, от казенного калача разные сообразительные люди умудряются откусывать и жженый кирпич, и пиленый лес, и должностные оклады.
Бывший директор прииска в Магаданской области Василий Александрович Мешковников откусил от казенного калача фотоаппарат «Киев-10» и транзисторный приемник «Спидола» в экспортном исполнении общей стоимостью в 388 рублей 04 копейки. Откусывание произошло три года тому назад непосредственно в директорском кабинете, куда Василий Александрович приказал заведующему техническим складом Градополову и коменданту Есюченкову принести указанные предметы. С тех самых пор директор стал фотографировать различные пейзажи и слушать радио посредством государственного имущества без какой-либо оплаты.
Однажды летним погожим днем Василий Александрович Мешковников, который в отличие от древних устюжан не боялся от воды потопления, собрал на борту служебного катера трех своих ближайших друзей и решил прокатиться по реке Колыме. Злые языки утверждают, что экспедиция обещала быть очень интересной, поскольку в кают-компанию были доставлены бутылки с разнообразными наклейками и сопутствующий закусочный материал. И действительно, плавание было полно неожиданностей и сенсаций. Мы не будем рассказывать о мелких путевых приключениях и остановимся лишь на главном. Примерно в 15 часов 30 минут в районе ниже безымянного поселка катер ударился о подводный предмет (скала или затонувшее бревно) и пошел ко дну. Впрочем, ничего страшного не произошло. Затонул все-таки казенный катер, а все пассажиры благополучно выплыли на берег, обсушились, отгладились и приступили к выполнению своих дальнейших служебных обязанностей.
Руководитель неудавшейся экспедиции В. А. Мешковников вызвал главного бухгалтера Кульчицкого, объяснил, что фотоаппарат с приемником покоятся на дне Колымы, и велел составить акт на списание.
— А я этот акт подпишу, — охотно пообещал директор.
Главбух Кульчицкий сказал, что нахождение на катере упомянутых предметов не вызывалось какой-либо производственной необходимостью, а поэтому за утраченное казенное имущество полагалось бы заплатить из своего кармана.
Директор обиделся на главбуха и твердо решил никаких денег не отдавать. Из принципа. Вопрос оставался открытым еще два года, до того самого дня, когда Мешковникова освободили от занимаемой должности. И тогда из причитающейся Мешковникову к окончательному расчету суммы бухгалтерия удержала 388 рублей 04 копейки.
И вот тогда Мешковников принялся рассылать жалобы во все концы. Суть всех жалоб сводилась к следующему:
— Почему же я, директор, ответственное лицо, должен платить из своего кармана, а не из фондов предприятия, которым руководил с таким блеском?
Впрочем, не всегда лица, желающие оттяпать кусок от казенного калача, подчеркивают свое видное положение в обществе и ссылаются на свои заслуги. Приведем другой пример, в котором процесс откусывания будет проходить на фоне уже не водной стихии, а огненной.
У заведующего межрайонной базой материально-технического снабжения Михаила Родионовича Прядухина была дача. При даче, как водится, имелся участок, на котором вызревали огурцы, крыжовник, земляника и яблоки сорта «московская грушовка». Гражданин Прядухин как-то совсем не обращал внимания на пламенные призывы Госстраха страховать свое личное имущество и дачные строения на случай пожара и прочих напастей. Он наслаждался покоем, тишиной леса и высокими урожаями всех сельскохозяйственных культур на персональных грядках.
Однако благополучие, в котором безмятежно пребывал М. Р. Прядухин, оказалось мнимым. Как-то наш дачевладелец собрал гостей и при зажженных свечах затеял с ними игру в преферанс. Сначала Прядухину даже повезло: он выиграл четыре рубля с какими-то копейками. Михаил Родионович так обрадовался выигрышу, что пошел спать, забыв потушить свечи. К утру