Кора тоже наверняка это заметила, но ободряюще улыбнулась Шари, чтобы не смущать её. А вот режиссёр и менеджер по кастингу нахмурились.
– Что у тебя с зубами? – спросила Элоиза.
– Ничего, а что такое? – удивилась Шари. Я почувствовал её неуверенность.
– Не важно, начинайте, – нетерпеливо скомандовала режиссёр, и Кора произнесла реплику Ханны:
– Бонни, нам надо что-нибудь предпринять. Нельзя допустить, чтобы Шторми снова угодил в дельфинарий – может, нам сбежать всем вместе…
– Ханна, это не выход! – воскликнула Шари, играющая роль Бонни. – Для этого нам понадобится лодка – а где её взять?
– Мне всё равно, – выдавила Ханна. – Ты ведь видела Шторми – на воле ему гораздо лучше. Может, одолжить лодку у дяди Фила? Я знаю, где он хранит ключ зажигания…
– Тебе устроят такую взбучку! – Шари вошла в раж. – Разреши дать тебе совет: раздобудь доску для сёрфинга и плыви на ней с дельфином. Если сумеете добраться до Нижних Кис…
– Стоп! – перебила её Черил Данмор. – Шари, этого нет в сценарии – не надо импровизировать.
Шари возмущённо упёрлась кулаками в бока:
– Знаю, что нет – эта зануда Бонни её от всего отговаривает. Но нельзя же, чтобы Ханна бросила Шторми в беде!
Мы с Блю обречённо вздохнули.
– Ещё раз, сначала, – сказала Черил. – Шари, прояви озабоченность – ты сильно переживаешь за подругу.
– Ладно, – пообещала Шари. – Кстати, а мои волосы и нос вас не смущают? Или только зубы?
– Спасибо, следующая, – объявила кастинг-менеджер Элоиза холодным, как Балтийское море в далёкой Европе, тоном.
Уходя, мы услышали, что роль досталась второй девочке и Черил Данмор её поздравила.
На мелкие клочки
– Ну что, взяли? – спросила миссис Мисаки, когда мы сели в машину.
– Нет, я всё запорола. – Шари очень расстроилась. – И почему я не придерживалась этого дурацкого сценария!
– Потому что эта роль тебе совсем не подходит: по характеру ты Ханна, а не Бонни. – Я обнял её за плечи и прижал к себе. – Ты бы сама потом была не рада.
– Это всё из-за меня! – Блю едва не плакала. – И зачем я дала тебе эту дурацкую траву! Она всё испортила.
Шари подалась вперёд, разглядывая себя в зеркале заднего вида:
– Великая волна, почему же вы мне не сказали, что у меня зелёные зубы?!
– Э… мы…
Шари сунула мне фрагмент сценария:
– Нет бы сказать правду – что у меня ни капли актёрских способностей! Ну нет у меня таланта к этим человеческим штучкам. Вы с Джаспером ни в чём не виноваты. Если бы я больше тренировалась…
На меня нахлынула знакомая ярость. А ведь я думал, что почти победил её.
– Перестань, Шари! Это не твоя вина – ненавижу, когда ты себя так принижаешь!
– Но я…
– Перестань! – Не осознавая, что творю, я порвал сценарий на мелкие клочки и разбросал по салону.
И тут же понял, что зашёл слишком далеко. Не сумел совладать с яростью. Всё, ни слова больше. Глубоко дышать.
Блю и Шари враждебно смотрели на меня.
– А я ненавижу, когда ты так бесишься, – сказала Шари.
Она на меня обиделась, и за дело. Внутри у меня разверзлась бездна, поглотила меня и начала пережёвывать.
– Хватит ссориться и ныть! – Миссис Мисаки решительно завела двигатель и перевела рычаг автоматической коробки передач. – Что значит какая-то кинороль? Главное, что вы живы, здоровы и не голодаете!
Тут она в виде исключения права. Механически кивнув, как три заводные игрушки, мы молча сидели рядом словно незнакомые.
– А ты приберёшь в салоне, когда вернёмся, понял, Тьяго?
– Угу, – буркнул я.
Мы проехали всего около километра вдоль моря, как вдруг Шари воскликнула:
– Остановите! Надо остановиться, пожалуйста!
Миссис Мисаки надавила на тормоз, и нас швырнуло вперёд:
– Что такое?
– Я забыла попрощаться с тремя дельфинами. Даже не выяснила, как их зовут. Это неправильно!
Выскочив из салона и спрятавшись за автомобилем, она разделась и, пока мы высаживались, уже вбежала в воду, а немного погодя мы увидели серый спинной плавник, стремительно удаляющийся от нас к съёмочной площадке.
– Вот сумасбродная девчонка! – негодовала миссис Мисаки.
Мы сели на каменистый берег и стали ждать. Шари вернулась через полчаса. В хорошем настроении – наверное, уже успела смириться с неудачей на кастинге – она вылезла из моря и оделась.
– Все трое очень милые, – рассказала Шари. – Одного зовут Артус – он умеет выполнять всевозможные трюки. Вообще он людей любит, но Франческо иногда его раздражает. Артус подробно расспрашивал меня о жизни в открытом море.
– А двое других? – Блю встала, с любопытством ожидая продолжения.
– Старшую зовут Лука – она выросла в дельфинарии и привыкла к комфорту: ей важно, чтобы её каждый день вовремя кормили и всё такое. – Шари вскинула брови. – У них с Артусом был детёныш, но, увы, он умер. Истории о моих морских приключениях её не заинтересовали. Наверное, потому, что она любимица Франческо.
– А Артус её к нему не ревнует? – пошутил я, надеясь, что Шари на меня больше не обижается.
– Ревнует, конечно: ему тоже хочется внимания.
Шари, отвечая, смотрела не на меня, а на Блю. Значит, всё ещё дуется.
– Третья – Амайя, ей всего три года. Она родилась в дельфинарии на Багамах, а потом её продали в США, разлучив с родителями. Это так жестоко!
– Бедняга, – сказал я. Я знал, что дельфины очень привязаны к семье и часто всю жизнь остаются вместе.
– Во всяком случае, Амайя, как и я, не прочь поиграть и пошалить. Только она задавака: ждала, что я буду восхищаться её красивой кожей. – Шари закатила глаза.
Миссис Мисаки тоже стало любопытно:
– А эта троица знает, что снимается в фильме?
– Да ну, – усмехнулась Шари. – Я раньше тоже представить не могла, что существуют такие штуки, как кино. Но этому волосатому типу – как там его зовут? – наверняка всё равно: главное, чтоб его любимчики выполняли свою работу.
Мы поехали обратно в «Голубой риф». Едва мы вылезли из машины, Шари и Блю, не оглянувшись и перешёптываясь, ушли к себе в хижину. Ной удивлённо смотрел им вслед:
– Что случилось?
Я вкратце изложил ему суть:
– Шари не досталась роль, и я взбесился.
– Великое течение! – воскликнул Ной и поспешил за девочками, чтобы узнать подробности.
Джаспер помог мне выудить из школьного автомобиля клочки бумаги – все до единого. Я печально разглядывал обрывки сценария – неужели мои отношения с Шари тоже разорваны в клочья? Пока мы прибирались, я подробно рассказал другу, что произошло.
– Прыгучий дождевой червь! – ахнул Джаспер, услышав о зелёных зубах. – Я не хотел!
– Я тоже не хотел беситься, но так уж вышло. – Моё сердце будто придавили несколькими гранитными плитами.
– Ты уже извинился? Нет? Тогда можем сделать это вместе после ужина.
– Идёт, – кивнул я. – А почему только после ужина, а не прямо сейчас?
– После еды все животные умиротворённые, – с видом знатока пояснил Джаспер.
Меня этот аргумент убедил сразу.
Слово за слово – и разговор снова зашёл о контрабанде и о том типе в серебристом лимузине.
– Пойду покажу Элле снимок и фоторобот, который я нарисовал. Может, она и правда его знает, и тогда мы продвинемся в расследовании.
– Было бы здорово, – вздохнул Джаспер.
Но сначала я быстренько проверил почту. Мне пришло письмо от Дейзи:
«Привет, Тьяго! Я всё-таки устроила забастовку в школе. Уже нахватала плохих оценок, но родители всё равно не соглашаются перевести меня в вашу школу. А я так тоскую по полётам в обличье пеликана…»
Я вздохнул. Не мне одному сейчас тяжело. В конце письма был указан номер телефона – я решил в ближайшее время позвонить Дейзи и подбодрить её. Но сначала надо выяснить, что за типы заставили Блю заниматься контрабандой.
Элла жила в хижине номер два, расположенной в идиллической рощице между парковкой и пресноводным прудом. В нескольких метрах от хижины журчал фонтан – на случай, если кто-то из водных оборотней нечаянно превратится. Хижины пресноводных обитателей немного отличались от наших: вместо пальмовых листьев крыши были покрыты тростником, а двери оказались выкрашены в цвет мха.
Я нерешительно постучал:
– Элла, ты не занята?
Изнутри до меня донёсся скрип отодвигаемого стула, и дверь распахнулась. Я отпрянул, ожидая, что на меня, как обычно, наорут. Но Элла улыбнулась, приветливо глядя на меня зелёными глазами.
– Входи, – сказала она, подмигнув проходящим мимо старшеклассницам.
Я замешкался, вспомнив предостережение мистера Гарсии. Но Элла уже взяла у меня из рук фоторобот, вернулась в их с Дафной комнату и махнула мне, приглашая войти. Собравшись с духом, я переступил порог.
Кулинарные эксперименты и сплетни
Интерьер хижины оказался очень девчоночьим. Я с любопытством рассматривал обстановку, оглядываясь в поисках соседки Эллы.
– Дафны сейчас нет… А это, кстати, моя кровать. – Элла указала на нижнюю койку, застеленную шёлковым покрывалом. На кровати лежали жёлтые, белые и розовые подушки с рюшами. На той части полки, которая принадлежала Элле, стояли фарфоровые балерины.
– Раньше я занималась балетом, а потом преподавательница сказала, что у меня нет таланта и продолжать учиться нет смысла. – В голосе Эллы звучала неподдельная печаль. Она не притворялась.
– Знакомо, – сказал я. – У меня так с баскетболом было. Что поделаешь – акулы не прыгают. Кроме акул-мако, я читал.
Я незаметно продолжал оглядываться по сторонам. Гардероб Эллы и Дафны ломился от всевозможной одежды – даже дверцы не закрывались, а на крючке висело целых пять сумочек – наверняка недешёвых. Над столом Дафны к стене были приколоты многочисленные снимки её родни, а на прикроватном столике Эллы стояло одно-единственное фото её матери в серебристой рамке.
– Как прошёл кастинг у Шари? – Мне не понравилась ехидная ухмылочка Эллы. – Получилось?