Собираясь в пятницу вечером идти спать, я заметил, что в квартире Фаррина Гарсии на втором этаже школы ещё горит свет. Неужели он тоже помогает монтировать фильм?! Я решил заглянуть к нему и пожелать спокойной ночи.
Он открыл и улыбнулся в знак приветствия, но вид у него был усталый. Ноутбук был открыт, повсюду лежали распечатки и папки с документами.
– Ой, вы… э… ты занят? – спросил я Фаррина, и он кивнул:
– Днём я работаю учителем… но я ещё и член Совета – отвечаю за все дела, связанные с людьми. У нас только что была большая видеоконференция со всеми членами Совета.
– По поводу тех шпионов? – спросил я. – Они сознались?
Он мрачно покачал головой:
– Ещё нет, но, думаю, Энния Сандрас, начальница службы безопасности Совета, скоро заставит признаться одного из них – оборотня-кролика. Конечно, лучше бы показания дал этот Патрик Бленнон: он столько времени проработал ассистентом Леннокс, что наверняка в курсе всех её махинаций. Если он заговорит, это равносильно джекпоту.
– И тогда её привлекут к ответу?
– Надеюсь. Леннокс и так уже влипла из-за того, что втянула наших учеников в криминал, а её телохранительницы ранили меня в Майами. Скоро ей придётся дать Совету показания о нападении в Эверглейдсе, и есть много свидетелей. А если ещё сумеем доказать её причастность к шпионской сети домашних питомцев, она угодит в «Солнечные луга». Ты ведь слышал о них? Под видом зоопарка там находится тюрьма для оборотней-преступников.
– Да, слышал, – кивнул я. Нам об этом рассказывала на обществознании Айви Беннетт.
Но вдруг лицо Фаррина омрачилось:
– Однако оборотень, загнанный в угол, опасен. Сводки происшествий, поступающие в последнее время в Совет, вызывают беспокойство. Вам с Джонни надо быть осторожными.
У меня пересохло во рту:
– Почему? Что это за происшествия?
– В последнее время с людьми и оборотнями, боровшимися с преступностью, происходили нехорошие вещи, – помедлив, объяснил он. – Я не имею права разглашать подробности: это пока тайна.
Может, как раз об этом рассказывала Иззи?
– Э… Они, случайно, не падали замертво?
– Откуда ты знаешь? – уставился на меня Фаррин.
– Да слышал где-то – уже не помню где. – Чтобы его отвлечь, я принялся разглядывать газетные вырезки на его письменном столе.
Фаррин протянул мне одну из них:
– Нас беспокоит ещё кое-что.
Я быстро пробежал глазами заметку «Биологи бьют тревогу – из болот Флориды исчезают редкие животные!». Читая, я всё сильнее приходил в ужас. В 2018 году исследователи обнаружили новый вид си́ренов – безногих саламандр, встречающихся только в Северной Америке. Новый вид – сенсация! – оказался исполинской саламандрой с тёмно-коричневой пятнистой кожей, из-за которой её прозвали леопардовым угрём. А теперь одно из этих суперредких животных, водящихся только во Флориде, и больше нигде в мире, исчезло из заповедника, где проводились исследования. Следы указывают на то, что его кто-то поймал. Как назло – единственную самку!
– Но… кто же этим занимается: ворует животных, которым грозит вымирание?! – ужаснулся я.
– Браконьеры, – сказал Фаррин Гарсия. – Я уверен, что за одну такую исполинскую саламандру коллекционеры готовы заплатить сто тысяч долларов, если не больше. Возможно, единственная самка сидит теперь одна в каком-нибудь террариуме и не оставит потомства. Что, если из-за этого вымрет целый вид?
– Жуть!
– Да. А на прошлой неделе были и другие случаи. Орнитологи обнаружили исчезновение нескольких приморских воробьёв, находящихся под угрозой вымирания. Кроме того, пропали несколько легендарных орхидей-призраков – очень редких.
– Но как же эти типы их разыскали? – недоумевал я.
Мистер Гарсия вздохнул:
– Один исследователь допустил ошибку и указал в научной статье, где он после многолетних поисков обнаружил несколько экземпляров. Увы, такие статьи читают и преступники.
– Ничего себе. – Я рассматривал фото у него на планшете. Приморский воробей выглядел довольно невзрачным, как и орхидея-призрак с нежно-белыми цветками, напоминающими ножки. Но си́рен меня впечатлил: у него жабры по бокам головы походили на перья, а длиной он был почти с руку. Мне он напомнил гибрид угря и редкого гигантского головастика из Южной Америки – аксолотля. Пока я разглядывал фотографии, у меня закралось нехорошее подозрение. Я вспомнил, что в болотах Эверглейдса мы видели людей Алана Дорна… с ёмкостями в руках. Неужели они прихватили что-то из заповедника? – Может… – осторожно начал я, но Фаррин, листая документы, меня перебил:
– Сменим тему: не хочешь заглянуть ко мне в гости в Ки-Уэст? Я бы познакомил тебя со своей маленькой дочкой – ведь вы с ней родня…
– С удовольствием! – От радости я забыл, что собирался сказать. Да наверняка это полнейшая глупость. Алан Дорн – славный оборотень из Калифорнии, без его помощи нам бы не удалось задержать кролика-шпиона. Но может, стоит в ближайшее время ещё раз обсудить это с мисс Уайт. – Кстати, а Барри признался? – спросил я.
– В чём?
– Что он тоже выполнял поручения Леннокс. Иначе откуда у него деньги на украшение для Кармен и видеокамеру? – Я почувствовал себя ябедой, хотя терпеть не мог Барри.
– А, ты об этом, – пожал плечами мистер Гарсия. – Нет-нет, насколько я знаю, Барри в этом не участвовал. Он разбогател при печальных обстоятельствах: у него умерла тётя и оставила ему небольшое состояние.
– Вот оно что. – Бедный Барри. Он потерял родственницу, а я беспочвенно его подозревал. Нужно попытаться быть с ним приветливее. А может, и не стоит.
В субботу мы с Джаспером решили посмотреть, не можем ли мы чем-нибудь помочь нашим монтажёрам. Они всё ещё корпели в компьютерном кабинете.
– Они хоть позавтракали? – спросил я одноклассников.
Блю покачала головой:
– Ещё с голоду помрут… Отнесу им чего-нибудь. – Она сходила на кухню за пирожками из слоёного теста с мясом.
Когда в субботу после обеда стали съезжаться родители, монтажёры всё ещё не появились. Я весь испереживался. Ной здоровался с матерью-маори и рыжеволосым отцом, Джаспер вёл по территории братьев и сестёр, очень похожих на него, а Шелби радовалась, что приехали не только её родители, но и младший брат. Лидии Леннокс нигде не было видно, и я вспомнил, что ей запрещено входить в «Голубой риф». Но с неё станется заявиться сюда несмотря на запрет.
Мои родители, увы, в Бразилии, зато приехал Джонни.
– Салли и Рокет сказали, что доберутся без машины, – сказал он, вылезая из нашего видавшего виды «Шевроле». – У тебя всё нормально?
– Пока не знаю, – ответил я. Дверь в компьютерный кабинет всё ещё закрыта – они там вообще живы? Наконец мы с Джаспером осмелились заглянуть в щёлку: – Э… Вы скоро?
– Не мешайте! – заорал на меня Крис.
Упс. Мы поспешно закрыли дверь.
Болтая с Джонни и родителями Ноя, я заметил орлана-белохвоста с каким-то крупным объектом в когтях – но точно не с рыбой. Больше похоже на грызуна.
– Смотри не отпусти меня, пока не приземлимся! – услышал я голос Рокета.
– Дорогой внук, я давно уже не запарывала посадку, – заверила его Салли, – так что будь добр – не трепыхайся, ладно?
И действительно – бабушка Рокета успешно приземлилась. Они решили остаться в зверином обличье, поскольку все стулья в актовом зале уже были заняты родственниками, с нетерпением ожидающими кинопоказа (хорошо, что среди них нет Леннокс). Но развлекательная программа всё никак не начиналась, и даже учителя занервничали.
– Пожалуй, я пока выступлю с обращением, – решил Джек Кристалл. Он поприветствовал родителей, сообщил о новых школьных предметах, появившихся благодаря Айви Беннетт, и попросил новую ученицу Дейзи рассказать о себе. Старшеклассники представили результаты своих работ на тему чрезмерного рыбного промысла и закисления океана. Чтобы противостоять этим процессам, они предложили создать новые заповедники и уменьшить выброс углекислого газа.
– Давайте фильм! – потребовал Фаррин Гарсия. – Нам надо перебросить его на ноутбук, чтобы показать через проектор.
Я уже собрался ответить, что фильма пока нет, но тут по лестнице с флешкой в руках сбежал Крис.
– Успел в последнюю минуту, – заметил Рокет, удобно устроившийся у меня на плече (Салли сидела на спинке стула Джонни). – Или вы специально, чтобы подогреть интерес к фильму?
– Да ты что, мы сами чуть с ума не сошли, – пробормотал я.
Что сказать? Премьера имела огромный успех. Зрители смеялись в нужных местах, на захватывающих моментах сидели на краешках стульев затаив дыхание и улыбались во время сцены, где мы с Эллой целуемся. Почему они улыбаются?! Романтика – серьёзная штука!
Странное чувство – видеть себя на экране. Моя причёска показалась мне ужасной, и всякий раз, когда я замечал ошибки монтажа, перепады в освещении или неестественное выражение лица, внутри у меня всё сжималось. Господи, какие же мы дилетанты! «Волшебная рыбка» получилась – и в то же время это было ужасно. После получасового сеанса я, совершенно вымотанный, осел на стуле.
– Запоздалый страх сцены? – спросила Шари и, заслонившись рукой от Рокета, сидящего у меня на плече, поцеловала меня. На экране появились титры, и в зале грохнули аплодисменты. Крис, Юна и Иззи ничего этого не заметили: от усталости они уснули прямо на стульях. Мы потрясли их за плечи, чтобы разбудить: вся съёмочная группа должна была выйти вперёд и поклониться.
– Э… да? Что случилось? – спросил Крис и, пошатываясь, двинулся вперёд. – Вам понравилось?
– Ещё как! – заверил его Джек Кристалл, громко аплодируя вместе с другими учителями. Я не знал, почему Фаррин Гарсия и мисс Уайт улыбаются: то ли от восторга, то ли от радости, что всё закончилось. Но Финни с Крисом сияли так, будто это не имеет значения.
– Хоть «Оскара» вручай! – воскликнул Джонни. Это он, конечно, преувеличил. Но таковы уж родители и воспитатели: им нравится всё, что делают дети, и такую похвалу не стоит переоценивать. Но когда Рокет сказал