Рокс было бы сложно выдержать столь пристальное внимание.
Её удивило, что у Алдрикса хватило такта понять это раньше неё самой.
– Ты прав, – ответила она.
– Итак, если ты не возражаешь, я бы хотел сделать ещё один обход.
Они вместе снова двинулись с места и вскоре растворились в сумрачном сердце Цитадели.
28
Ксейн предполагал, что его приведут к капитану Салаксу, как только он доберётся до казармы. Но, к удивлению, его оставили в комнате на целый день, и только когда стемнело, доставили в здание штаба, где он никогда не бывал: там сидело руководство Стражей. Стоя перед кабинетом, Ксейн размышлял, что происходит. Любой капитан мог назначить наказание. Не нужно было беспокоить начальство таким пустяковым делом, как неподчинение, не говоря уже о том, что в нынешние времена у командиров множество других, более важных дел.
Когда ему наконец сказали, что он может войти, Ксейн, твёрдо отпечатывая шаги, неуверенно озирался по сторонам.
Женщина, ожидавшая его внутри, была ему знакома – командир Ксалана. А вот мужчину, который стоял рядом с ней, он никогда не видел. Но, судя по мундиру, это был настоящий генерал. Ксейн замер на мгновение, не зная, как реагировать, пока Ксалана не сказала:
– У тебя есть дурная привычка сознательно пренебрегать своим долгом, Ксейн, и это должно закончиться.
Он наконец отреагировал.
– Да, командир. Я не собирался дезертировать, просто… мне нужно было совершить короткую поездку, но я уехал с намерением вернуться, и…
Слова замерли на губах. Он подготовил речь, но не ожидал, что ему придётся произносить её перед генералом. Он предполагал, что сможет оправдаться перед капитаном Салаксом, своим непосредственным начальником, а теперь понимал, что какое бы оправдание он ни придумал, оно покажется не чем иным, как абсурдным и бессвязным лепетом.
Потому что в глубине души он ничего не мог сказать в свою защиту. Он намеренно нарушил правила и заслужил наказание, вероятно, более суровое, чем предыдущее. И на этом всё.
Поэтому он молчал.
– Куда ты пошёл, Ксейн, и зачем? – хотела знать командир.
– Я вернулся в родную деревню, чтобы повидаться с матерью, – ответил он. – Мне сказали, что она ещё жива и…
– Кто тебе сказал?
Ксейн колебался. Рокс уже попадала из-за него в неприятности, а Ярлаксу он не желал причинить вреда.
– Кто-то, кого я знал в прошлой жизни, – ответил он и, как только произнёс это, понял, что командир сразу подумает об Акслин. Но назад пути не было.
– Ты прекрасно знаешь, что мы, Стражи, должны порвать всякую связь с прежней жизнью.
– Знаю, командир.
– Итак, какое значение имеет то, жива твоя мать или нет?
Ксейн не знал, что ответить. Он недоумённо посмотрел на генерала, но тот стоял молча и неподвижно.
– Я тебе не верю, – выпалила тогда Ксалана.
Ксейн в оцепенении смотрел на неё.
– Командир?
– Я тебе не верю, – повторила она, покачав головой. – Я не сомневаюсь, что ты поехал в Карьер и поговорил со своей матерью, но также я уверена, что ты приехал туда не для того, чтобы проверить, жива ли она. Даже ты не настолько глуп.
Ксейн слегка покраснел, но в глубине души задавался вопросом, откуда командир узнала, что он был в Карьере. Он рассказывал о своей родной деревне. Было ли его начальство в курсе, что его мать живёт в Карьере? Лгали ли ему, когда он был в Бастионе, или они узнали об этом позже?
– Что ты хотел узнать, Ксейн? – продолжала спрашивать Ксалана.
Он поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Если Стража знала столько всего, возможно, то, что он обнаружил, не было для них новостью. А если и оказалась бы новостью, то кто-то должен был об этом сказать.
– Я пошёл расспрашивать об отце, – признался он наконец.
Ксалана медленно кивнула. Генерал позади неё скрестил руки на груди. Но ни один из них не заговорил.
– У меня есть основания думать, – нерешительно продолжил Ксейн, – что мой отец мог быть… метаморфом.
Последнее слово он произнёс очень тихо, изо всех сил пытаясь подавить дрожь в голосе. Ни Ксалана, ни генерал не отреагировали, и Ксейн почувствовал, как мир уходит из-под его ног.
«Они не в первый раз слышат что-то подобное, – подумал он. – Иначе они бы посмеялись, или возмутились, или разозлились…»
Но он продолжил говорить. Слишком долго он хранил в себе сомнения и страхи, которые убивали изнутри, и если присутствующие понимали, что он говорит… если они понимали его по-настоящему… тогда, возможно, они могли бы ответить на несколько вопросов. И ему нужны были ответы, даже если они повергнут его в ужас и отчаяние.
– И ещё я пришёл к выводу, – продолжал он с пересохшим горлом, – что все Стражи – дети безымянных монстров.
Всё. Он сказал всё. Ему уже было всё равно, что с ним произойдёт дальше. Он должен был знать. Ему нужно было, чтобы кто-то подтвердил или опроверг её подозрения, дал объяснение, которое снова придало бы смысл его жизни. Он умоляюще посмотрел на Ксалану, желая, чтобы та сказала ему, что всё это его фантазии.
Но командир просто отвела взгляд и спросила:
– Ты говорил об этом с кем-нибудь ещё?
Ксейн попытался вспомнить, обсуждал ли это с Ярлаксом или даже с Рокс. Он прощупал их насчёт метаморфов, но не стал делиться с ними своими подозрениями. К счастью.
– Нет, командир.
Казалось, она облегчённо выдохнула.
– Хорошо.
Ксейн подождал, пока она скажет что-то ещё. Он сглотнул слюну и спросил:
– Значит… это правда?
Ксалана переглянулась с генералом. Тот кивнул и сделал шаг вперёд, сцепив руки за спиной и лицо его стало серьёзным и строгим.
– Генерал Дуксален ответит на твои вопросы, – сказала она спокойно.
Ксейн удивлённо посмотрел на обоих.
– Неужели… – начал он, но замолчал, вытянулся и ответил: – Спасибо, командир.
Она взглянула на генерала и, когда тот снова кивнул, отступила назад и почтительно молча встала в углу.
– Что ты знаешь об основателе Стражи, Ксейн? – спросил он.
У него был на удивление мягкий и добрый голос, который никак не сочетался с его жёстким и непроницаемым лицом, испещрённым шрамами – следами старых сражений.
Страж изо всех сил старался вспомнить, что изучал по этому поводу.
– Его звали Локсинус, – сказал он наконец. – Он путешествовал по деревням в поисках людей с золотыми или серебряными глазами. Они сформировали первый по-настоящему эффективный отряд по борьбе с монстрами ещё до того, как была основана Цитадель.
Генерал кивнул.
– Верно. Знаешь, как он выглядел?
Ксейн нахмурился.
– Локсинус? Я не уверен. На Площади Стражей есть его статуя, но ведь он жил сотни лет назад…
– Да, в самом деле. Но на статуе не отражена его главная особенность: у Локсинуса, основателя Стражи Цитадели, были голубые глаза.
Ксейн посмотрел на него с удивлением.
– Разве основатель Стражи сам не был Стражем?
Его начальник покачал головой.
– Во времена Локсинуса детей с золотыми и серебряными глазами убивали сразу после рождения. – Ксейн вздрогнул. – Тогда все люди жили в деревнях. В анклаве все знали друг друга, и о зачатии, произошедшем при странных обстоятельствах, становилось известно каждому жителю. Тогдашние люди не знали истинной природы безымянных монстров, но знали, что эти дети не были обычными. – Он сделал паузу и тихо добавил: – что они не были детьми своих родителей.
– Поэтому… их убивали, – шёпотом сказал Ксейн.
– Не каждый раз, но часто. Полагаю, это зависело от места и обстоятельств. У Локсинуса была возможность увидеть, как один из этих мальчиков вырос в его собственной деревне, и обнаружить его необыкновенные способности в борьбе с монстрами. Поэтому он отправился по другим анклавам с тем мальчиком в качестве сопровождения, чтобы узнать о происхождении и способностях этих особых детей. За эти годы он спас нескольких детей от убийства и попутно набрал большую команду. Они рассказали ему о невидимках и оборотнях-метаморфах. Обычные люди могли только догадываться об их существовании, но эти дети видели их, знали, что они существуют. Получив эту информацию, Локсинус пришёл к выводу: то, что все подозревали, на самом деле было правдой. Дети с золотыми и серебряными глазами были не совсем людьми. Они рождались от связи безымянных монстров с обычными женщинами.
Ксейн опустил глаза, стараясь сдержать эмоции, переполнявшие его. Он провёл несколько недель, задаваясь вопросом, были ли его подозрения обоснованы, или это всего лишь плод его воображения. Он не осмеливался ни с кем делиться этими мыслями, опасаясь прослыть сумасшедшим или глупым.
– Эти дети были детьми монстров, – продолжал генерал, – но также лучшим оружием людей в борьбе с тварями. В эпоху, когда у людей было гораздо меньше ресурсов для самообороны и они не доверяли ничему, связанному с монстрами, один человек смог преодолеть страх и предрассудки. Но вскоре он обнаружил, что не все такие, как он.
Поражённый Ксейн слушал рассказ о том, как Локсинус обучил этих ребят и превратил их в первое поколение Стражей. Они ездили по деревням, убивая монстров и защищая торговцев на дорогах, но люди им не доверяли. Во многих местах двери для них были закрыты.
– Как… как им удалось завоевать доверие простого люда? – осмелился спросить Ксейн.
– Убивать монстров. Десятками. Сотнями. Тысячами. Борьба за спасение человеческих жизней, день за днём, год за годом. Смерти в бою. Снова и снова. Это был долгий и медленный процесс, настолько, что Локсинус не дождался его завершения. С тех пор и на протяжении веков проливалась кровь бесчисленных Стражей, чтобы защитить людей от монстров. Это дорого стоило, но мы наконец-то получили признание за то, что делаем, а не за то, кто мы есть. Вплоть до того, что люди забыли, каково наше истинное происхождение. – Он впился своими холодными серебряными глазами в Ксейна. – Мы не хотим, чтобы они вспомнили об этом снова. Понимаешь?
Ксейн смотрел на него, ошеломлённый открытием: генерал объясняет ему всё это в обмен на его молчание.