Завершающие новости были чуть веселее. В Риджент-парк открыли новый зоопарк, и сказали, что это самый большой и самый красивый зоопарк в мире. Она подумала, что ей бы хотелось поехать и посмотреть его. Может быть, они с Адель позже этим летом смогут поехать туда на поезде.
Стук во входную дверь застал ее врасплох. По вечерам к ней заходили крайне редко.
— Кто же это может быть? — пробормотала она себе под нос, раздраженная, что ее побеспокоили, когда она только устроилась поудобнее.
Хонор открыла дверь и увидела на пороге женщину. Она выглядела настоящей красоткой — в ярко-синем облегающем платье, с красной помадой на губах, со светлыми волосами, в туфлях на очень высоких каблуках, без чулок и без шляпы.
— Да? — спросила Хонор, удивляясь, как в таком наряде можно гулять по сельской местности.
Женщина самодовольно хмыкнула ей в лицо, и Хонор поняла, что в ее облике есть что-то странно знакомое.
— Я вас знаю? — спросила она.
— Предполагаю, что да, — ответила женщина. — Собственно говоря, я твоя дочь!
Хонор в ужасе отшатнулась. И все же она знала, что это правда, потому что единственным человеком на свете, у которого были такие невероятно голубые глаза, была Роуз.
— Ч-ч-что ты здесь д-д-делаешь? — пробормотала она, почувствовав некоторую слабость.
— Я пришла навестить тебя, мама, — сказала Роуз, саркастически подчеркнув последнее слово.
— Я не хочу тебя видеть, — сказала быстро Хонор, пытаясь взять себя в руки. — Ты потеряла все права на посещение моего дома в тот день, когда украла мои вещи и исчезла!
— Я подумала, что ты, возможно, смягчилась, потому что взяла к себе Адель, — сказала Роуз и вошла в дом, закрыв за собой дверь прежде, чем Хонор смогла остановить ее. — Где она?
Хонор никогда серьезно не рассчитывала, что Роуз однажды может прийти сюда, и сейчас она вдруг испугалась. Роуз, которая двадцать лет назад покинула дом, возможно, была вызывающей, бесчувственной и бессердечной, но она разговаривала мягко и была прилично воспитанной. У этой Роуз был грубый голос и грубые манеры, и первый раз в своей жизни Хонор оробела.
— Она работает, — сказала она, бросив на дочь такой взгляд, от которого та когда-то могла дрогнуть. — И я не смягчилась в отношении тебя. Я не знаю, как у тебя хватило наглости прийти сюда после стольких лет.
Роуз просто хмыкнула, открыла свою сумочку и достала пачку сигарет.
— А здесь все как было, — сказала она, закуривая сигарету и задумчиво обводя взглядом комнату. — И ты, и коттедж, и мебель. Время словно остановилось на двадцать лет. Я думала, ты будешь совсем старой и морщинистой, но ты не так уж плохо выглядишь.
Хонор была ошеломлена ее наглостью.
— Убирайся, — сказала она. — Давай, иди отсюда. Я не хочу тебя здесь видеть.
— Я пойду, когда буду готова, — сказала Роуз, томно выдыхая дым от сигареты. — У меня есть полное право прийти и спросить про мою дочь.
— У тебя нет такого права, — возразила Хонор. Она не привыкла кого-то бояться и не знала, что с этим делать. Даже когда отчаявшиеся безработные мужчины подходили к двери, выпрашивая шесть, она никогда не теряла хладнокровия. Она чувствовала, что приход Роуз может обернуться бедой, потому что если бы ее целью было просто увидеть Адель, она бы скорее пустила в ход обаяние, чем угрозы.
Она предположила, что большинство людей посчитало бы Роуз все еще привлекательной, учитывая, что ей было тридцать семь лет. Она была намного тяжелее, чем в семнадцать лет, но у нее все еще была хорошая фигура и очень красивые глаза. Но она выглядела такой грубой и бесстыдной, у ее кожи был сероватый оттенок, и даже ее светлые волосы потеряли свой шелковистый блеск.
— Ты лишилась всех прав на Адель, когда тебя положили в клинику, — твердо сказала Хонор. Она не собиралась дать себя запугать. — Если бы я только знала, что ты плохо обращалась с ней, я бы пришла и забрала ее. Так что можешь не думать, что ты просто так снова вернешься в ее жизнь и перечеркнешь все добро, которое я сделала.
— Кто сказал, что я собираюсь возвращаться в ее жизнь? Я просто хочу про нее знать, — выпалила в ответ Роуз.
— Ты сбежала из клиники. Куда ты пошла? — спросила Хонор.
Роуз оседлала подлокотник кушетки и скрестила ноги, потом попыталась смахнуть пепел с сигареты на печку, но промахнулась.
— Обратно в Лондон, куда же еще? — сказала она.
Хонор выхватила сигарету из ее пальцев и бросила ее в печку.
— Чем ты жила?
— То тем, то тем, — сказала уклончиво Роуз. — Перебивалась.
Хонор ощетинилась. Было очень похоже на то, что она продавала себя на улицах, и, глядя на нее, вполне можно было себе это представить.
— А твой муж, Джим Талбот? Где он?
Роуз пожала плечами.
— Почем мне знать? Он свалил, когда меня забрали. Ну а теперь расскажи мне про Адель. У тебя есть ее фотография?
— Фотографии у меня нет, — отрезала Хонор. — Она учится на медсестру. Она счастлива. Поэтому иди, куда шла, и не возвращайся.
— У нее кто-то есть? — спросила Роуз так спокойно, будто не слышала, что сказала Хонор.
— Да, у нее есть молодой человек, — сказала чопорно Хонор. — Это очень приятный молодой человек. И я не собираюсь говорить тебе, где она работает, так что не трудись спрашивать. Последнее, чего она бы хотела, — это твое появление здесь.
— Откуда тебе знать? — фыркнула Роуз. — Держу пари, ты давила на нее, как когда-то на меня. Знаешь, девочки ведь этого не любят.
— Я не давила на тебя, — голос у Хонор возмущенно поднялся.
— Давила. Мне приходилось есть то, что ты говорила, делать то, что ты говорила, ходить туда, куда ты говорила. У меня никогда не было права выбора. Ты вытащила меня из чудесной школы и дома в это место! — У Роуз опасно блеснули глаза. — «Мы будем жить в деревне, и это будет таким большим приключением», — сказала она, передразнивая жеманничавшую Хонор. — В деревне! Это чертово болото, где дует ветер и на мили вокруг нет ни души. Приключение! Это было адом. Что ты была за мать?
— Тебе же так нравилось, когда мы приезжали на каникулы, — обороняясь, сказала Хонор. — Может быть, не все получилось так, как мы с твоим отцом надеялись, но когда мы потеряли лавку, у нас просто не было другого выбора.
— Конечно был, ведь мы могли жить с бабушкой, — возразила Роуз и фыркнула, будто заработала пару очков. — Ты помнишь, мне тогда было одиннадцать, я уже не была младенцем. Я все слышала, все видела и понимала, что происходит. Может быть, вы с отцом были счастливы без всех ваших родственников и друзей вокруг вас, но я не была счастлива. Почему отец не ходил на работу, как все нормальные люди?
— Ты действительно считаешь, что вправе критиковать отца за его действия после того, как ты обращалась с Адель? — спросила Хонор. — Ей было двенадцать лет, когда погибла ее сестра, и ты обвиняла в этом ее. Потом ты пыталась убить ее. Когда она объявилась у моей двери, она была так больна, что я подумала, что она умирает. Я думала, что у нее останутся шрамы на всю жизнь после того, через что она прошла. Это сделала с ней ты, а ведь я с момента твоего рождения давала тебе только любовь. — Хонор прервалась, чтобы перевести дыхание. — Я знаю, во что ты играешь, Роуз. Ты пытаешься объяснить твое умышленное пренебрежение родительскими обязанностями перед Адель каким-то образом моей виной и думаешь, что я что-то тебе должна. Но у тебя ничего не выйдет. Ты была маленькой эгоистичной тварью, обокравшей своих родителей и сбежавшей с любовником. Мне пришлось слышать, как твой отец звал тебя, умирая, и я никогда не прощу тебе этого.
— Когда он умер?
— В январе 1921 года, — выпалила Хонор. — Он снова начал приходить в себя после того, как ты сбежала, и иногда я об этом жалела, потому что иначе он так бы и не понял, что тебя больше нет. Война подорвала его дух, но ты разбила ему сердце.
И только тогда Роуз потеряла свою вызывающую и нахальную манеру.
— Когда я ушла, я рассчитывала прислать вам деньги, — сказала она. — Но все получилось не так, как я планировала. Ты не знаешь, через что я прошла.
— Конечно, знаю, — сказала Хонор. — Ты сбежала с богатым человеком и думала, что он женится на тебе. Но он удрал, как только узнал, что ты ждешь ребенка. Ты вышла замуж за Джима Талбота, чтобы не оказаться в работном доме. Потом Адель все свое детство расплачивалась за твои ошибки.
По выражению лица Роуз она поняла, что права.
— Ты можешь делать со своей жизнью все, что хочешь, — сказала Хонор. — Но есть один недостаток. Приходится иметь дело с последствиями. И ты не можешь винить за это других.
— Просто скажи мне, как живет Адель, и я уйду, — мрачно сказала Роуз. — Это все, что я хочу, ничего больше. Она хорошо училась в школе?
— Да, хорошо, она умная девочка, такая, какой была и ты, — сурово сказала Хонор. — Было тяжело, когда она окончила школу, нелегко было найти работу, но она получила должность экономки, а сейчас она уже год учится на медсестру. Ей это нравится, она прирожденная медсестра.
— А как она сейчас выглядит?
— Она высокая, около пяти футов шести дюймов, у нее светло-каштановые волосы, и она прелестна, — с гордостью сказала Хонор. — Не такая красавица, какой была ты, но она нравится людям, она добрая, трудолюбивая, счастливая девушка. И если ты наконец хочешь сделать что-то для нее, оставайся в стороне.
К ее удивлению, Роуз не ответила очередной дерзостью.
— Я уже ухожу, — сказала она, поднимаясь. — Извини, если я тебя расстроила.
Хонор кивнула и открыла дверь. Она не решалась заговорить, даже не хотела спросить, как Роуз собирается вернуться в Лондон.
Роуз ушла, не сказав больше ни слова, цокая по камням своими высокими каблуками. Хонор, закрыв входную дверь, подошла к задней двери. Через кусты она увидела, как дочь спускается по дороге, Она на мгновение наклонилась, зажигая сигарету, потом пошла дальше. Только когда Роуз дошла до конца дороги и свернула на главную, Хонор снова спокойно задышала.