Разочаровываемся ли мы в цветах только из-за того, что они быстро вянут? Или же мы радуемся, пока они с нами, наслаждаемся их красотой, а когда им приходит время увянуть, опечаливаемся на миг и идем своей дорогой? То же самое касается всего в человеческой жизни, в том числе экстаза и счастья.
Стоит присмотреться к этим состояниям, и мы не просто увидим, что они непостоянны (а это следует увидеть с предельной глубиной, а не только постичь умом, как мы привыкли), но и заметим собственное отношение к ним — наше стремление удержать их; догнать, если они уходят; недовольство другими состояниями, которые кажутся нам не столь прекрасными. Значительную часть жизни мы проводим в метаниях — за чем-то гоняемся, от чего-то бежим.
И еще мы видим, как эти желанные состояния питают ощущения «Я» и «мое»: это мой экстаз; я так счастлив в эти мгновения; моя медитация так прекрасна; хорошо, что я — буддист (до тех пор, пока это дарует мне счастье). Этому нет конца. Возникает новое пристрастие — к необычайно приятному медитативному состоянию. И если мы вцепимся в него так же, как в еду, секс, деньги, власть и славу, то сгорим.
Хорошо, когда мы осознаем, насколько нас утомляет непосильная работа на собственное эго. Но чаще люди не понимают, почему они утомлены, или даже вообще не осознают, что устали. Они целыми днями только и делают, что питают свое эго, выполняют его распоряжения, поддерживают, защищают. .. и разделяют его страдания. Это истощает.
Говорят, что все буддийское учение можно свести к одному принципу: ни в коем случае не привязывайся к «Я» и «мое». Это не значит, что мы не должны испытывать счастье и экстаз, просто нужно быть внимательными и не привязываться ни к тому, ни к другому. Если же мы все-таки привязались, необходимо ясно осознать сей факт. Осознание защитит нас.
Тут возникает вот какая проблема: можем ли мы, в полной мере испытав счастье и экстаз, легко отпустить их, когда они закончатся? Можем ли мы смириться с законами природы, которые в любом случае будут работать, не спрашивая нашего позволения? Можем ли мы сдаться этим законам так же, как мы сдаемся дыханию?
Здесь мы, очевидно, подходим к самой сути практики випас- саны. Мы не просто успокаиваемся и сосредоточиваемся; мы пристально вглядываемся в природу объекта, даже если этот объект — спокойствие. Мы обнаруживаем, что наделили сущностью нечто нереальное; посчитали, будто можем удержать его; решили, будто оно нам принадлежит. Если приглядеться внимательно, оказывается, что все эти предположения иллюзорны. Нужно просто позволить непостоянным состояниям приходить и уходить.
Путь любой буддийской практики пролегает через непостоянство. Это стезя пустоты, что, впрочем, не означает, будто вещей и явлений окружающего мира не существует. Просто они существуют не так, как нам кажется. Мы и сами в этом смысле не реальны: ведь люди составляют представление о себе, основываясь на воспоминаниях и различных идеалах, и затем изо всех сил стараются поддерживать созданный образ. Когда наконец нам удается освободиться от этого образа, мы испытываем огромное облегчение. И у нас появляется много сил и энергии на другие дела.
При всем при этом состояния экстаза и наслаждения, несмотря на свое непостоянство, могут быть исключительно ценными. По мере опыта человек может вызывать эти состояния произвольно. Недавно мне довелось ухаживать за стареющими и умирающими родителями. Пришлось оформлять массу каких-то доверенностей, общаться с работниками социальных служб. Возможно, некоторые из вас знают, что значит целыми днями блуждать по бюрократическим лабиринтам.
Я принадлежу к разряду людей, которые всячески избегают любых видов деятельности, требующих заполнения бланков и анкет. А тут пришлось заполнять их десятками. Это было мне в тягость, и я стал замечать, что, торопясь закончить неприятную процедуру, едва обращаю внимание на вопросы анкет. Однако если мне удавалось улучить момент и ненадолго погрузиться в состояние покоя (то была даже не випассана, а просто самадхи, наблюдение за дыханием), я чувствовал себя посвежевшим и с легким сердцем выполнял все, что было необходимо. Тогда я особенно отчетливо увидел, насколько велика практическая ценность этих состояний.
Мытье туалета
Наша беседа приобретает весьма эзотерический оттенок — экстаз, блаженство, непостоянство, преодоление эго. Очень важно, чтобы представление о практике не стало просто набором слов в вашей голове. Вы ведь не хотите превратиться в безмозглого идола — каменного Будду, вроде тех, что сидят в позе лотоса возле различных центров медитации? Задача этой книги, а также ритритов, занятий и, собственно, медитации состоит в том, чтобы человек ввел практику в свою повседневную жизнь. Всему, о чем я здесь рассказываю, можно прекрасно научиться даже во время мытья туалета.
Проводя занятия по медитации, я всегда снова и снова возвращаюсь к разговорам о повседневной жизни и расспрашиваю учеников, как они медитируют «в миру». Ведь это намного труднее, чем рассуждать об отвлеченных понятиях буддийской философии, — особенно это касается образованных, высокоинтеллектуальных любителей медитации на Западе.
Каждый участник ритритов, проводимых Обществом Медитации Постижения, ежедневно в течение определенного времени выполняет ту или иную работу. Это необходимо не только для обеспечения нужд группы (что тоже важно), но и для того, чтобы установить связь между нашей медитативной практикой и обычной жизнью. Большую часть своей жизни вы много работаете и немного медитируете. А во время ритрита вы много медитируете и немного работаете. Исходя из того, насколько вам удается практиковать медитацию во время этих непродолжительных периодов работы, можно судить, сумеете ли вы интегрировать практику в свою повседневную жизнь.
Некоторые виды работ не особенно приятны. У нас есть много уборных, которые кто-то должен мыть — лучше всего, если этим занимается глава какой-нибудь крупной корпорации или хотя бы профессор с мировым именем. В действительности ничего комичного тут нет. Многие опытные и трудолюбивые домохозяйки тоже терпеть не могут мыть туалет.
Но практика требует от нас делать это. И вот ты стоишь на коленях и драишь унитаз. Возможно, у тебя в руках бутылка с моющим средством и щетка с длинной ручкой. Ты слышишь, как щетка скребет по фаянсу, и видишь еще не оттертые пятна, которые никак не желают отчищаться. Затем ты вдруг замечаешь, что думаешь о завтрашнем бейсбольном матче или о предстоящем отпуске, и возвращаешься (без упреков) к унитазу.
Ты думаешь о том, как он омерзителен, как отвратительно пахнет, и о том, как тебе хотелось бы, чтобы этим занимался кто-то другой — кто угодно! Осознав свое отвращение, ты возвращаешься к унитазу, — не стараясь быть безупречным, оставаясь таким, каков ты есть, ощущая спазмы в желудке, напряжение мышц, все, что происходит. Такова твоя жизнь в данный момент. Это далеко не так романтично, как, например, противостоять своему страху. Здесь ты противостоишь просто грязному вонючему туалету.
Одна из первых вещей, с которыми тебе, скорее всего, предстоит при этом встретиться, — созданный тобою самообраз. «Почему это я мою туалет?» (Или: «Ну разве я не прекрасный буддист? Смотри-ка, до чего осознанно я мою туалет!») И еще ты обнаружишь, если, конечно, сможешь полностью пребывать в своем действии хотя бы в течение нескольких секунд, что и это занятие может доставить радость и наслаждение. Радость оттого, что тебе удается ослабить власть, которую имеют над тобой «я» и «мое». Как следствие, ты уже не чувствуешь прежней усталости, вызываемой колоссальным бременем эго.
Никто не может сохранять сосредоточенность на текущей задаче все время, но чем дольше тебе это удается, тем больше наслаждения ты получаешь. Такова практика дхармы, ею является даже мытье туалета, ибо внутренне ты прикасаешься к своей истинной природе, где не существует ни «я», ни «мое». Ты попадаешь на новый, высший уровень реальности, который только и ждал, чтобы ты жил в нем и наслаждался им.
Есть известная притча. У мастера дзэн спросили, что значит быть просветленным. Он ответил: «Есть рис. Пить чай». Все, кажется, просто. Где тут ближайший китайский ресторан? Но речь идет о том, что человек совершенно не отделяет себя от действия, он полностью преодолел глубоко заложенную в нас склонность выпячивать свое «я». Просветленный ум проявляет свою природу через действие.
Просветление никак не связано с понятиями «я» и «мое»; оно выше иллюзии, будто тебе известно, кто ты. В нашем мире позитивный самообраз считается преимуществом, но с буддийской точки зрения мудрость заключается в том, чтобы вообще отказаться от любых образов. Самооценка становится источником многих страданий. Хорошо, пока самооценка высока, но она легко изменяется и мы не в состоянии это проконтролировать. Медитативная практика направлена на то, чтобы освободиться от любых представлений о себе. Тогда можно делать то же самое, что все остальные люди: есть рис, пить чай и при этом оставаться поистине свободным, искренним и непринужденным.
Повседневная жизнь очень важна. В конце концов, большинство из нас не монахи. Мы не проводим все свои дни в медитациях, скрываясь от обыденности за стенами монастыря. Большая часть нашей жизни заполнена самой заурядной деятельностью. Но если вы превратите обычные повседневные занятия в практику — не более низкую, но и не более высокую, чем монашеская, — ваша жизнь может стать необычайно богатой. Когда действия человека уже не определяются его самообразом, он приходит к чистоте и подлинному состраданию. Конечно, можно культивировать любовь к ближним, обусловленную извне, но все же лучше обратиться к своей внутренней чистоте. И тогда вы обнаружите, что обладаете неисчерпаемым потенциалом сострадания.
Богатый мир чувств
Чувства, или вендана, занимают очень важное место в буддийском мировосприятии. Будда даже говорил, что все вещи сводятся к чувствам. Он использовал это слово отнюдь не в современном смысле, согласно которому чувства — это почти то же самое, что и эмоции. С точки зрения буддизма, эмоции есть нечто иное, чем чувства, и осознавать различие между ними очень важно с практической точки зрения. Слово чувства — или чувственные ощущения — обозначает все, что приходит к нам через органы чувств (включая ум).