Глубоко освоив сосредоточение, вы поймете, как можно его использовать, например, для работы с болью. Когда внимание сосредоточено на неприятном ощущении, у ума не остается ни времени, ни возможностей выдумывать истории, превращающие боль в муку. Энергия сосредоточения, изолируя боль, ослабляет ее интенсивность. Сосредоточение становится надежным другом в стрессовых ситуациях.
И еще вы замечаете, что по мере усиления сосредоточенности любые помехи — желания, гнев, беспокойство, скука, сомнения — слабнут. А ведь именно эти помехи как раз и отвлекали вас от дыхания. Вы постигаете свое дыхание по мере того, как снова и снова к нему возвращаетесь, и постепенно учитесь не отвлекаться от него. Сосредоточенность, как мы уже отмечали, порождает экстаз, который, в свою очередь, порождает состояние глубочайшей умиротворенности.
Но за умиротворенностью следует еще более глубокое состояние — однонаправленность. В таком состоянии ум полностью поглощен дыханием, мы словно растворяемся во вдохе и выдохе, испытывая при этом огромную радость и покой. Состояние однонаправленности питает наши силы. Ум предельно спокоен. Лишь выйдя из этого состояния, мы понимаем, насколько оно ценно. У нас появляется намного больше энергии, больше ясности, больше любви. И даже, как ни странно, мы становимся умнее. Большинству людей подобная сосредоточенность дается с немалым трудом и приходит в результате упорной практики. Это не то, что можно получить за выходные на семинаре.
Происходит вот что: ум собирает свою энергию воедино. Щенячья возня, которой он предавался прежде, требовала от него огромных трат энергии. Когда человек перестает бегать за костями, энергия уже не рассеивается и переходит в его полное распоряжение. Теперь можно собрать эту энергию воедино и постичь с ее помощью глубочайшие истины мироздания.
Состояние полной сосредоточенности ума называется апа- насамадхи. Стоит отведать это состояние, и вы будете делать все, чтобы достичь его снова. Ведь это проявление заботы о себе — стремиться обрести способность испытывать внутреннюю радость в центре сосредоточенности.
Такая радость имеет не чувственную природу; она проистекает из непривязанности к чувственным объектам, которые в значительной мере отвлекают наше внимание вовне. Мы стараемся сосредоточиться на дыхании, но нам мешают мысли о комфорте, еде, сексе, экзотических путешествиях. Научившись пребывать с дыханием, глубоко погружаться в осознание, мы обнаруживаем в собственном сердце изначальное счастье, никоим образом не связанное с чувственными наслаждениями, и таким образом обретаем опору в жизни.
Это не означает, что отныне вам придется отказываться от чувственных наслаждений. Наоборот, будучи ни к чему не привязанными, вы сможете наслаждаться по-новому, ибо вы познали изначальную внутреннюю радость.
Встретиться лицом к лицу с привязанностью
Двенадцатое наблюдение — последнее в четверке, как и следовало ожидать, естественно вытекает из одиннадцатого.
12. Он наставляет себя: «Освобождая ум, я вдыхаю. Освобождая ум, я выдыхаю».
Мы вплотную подошли к истинной випассане — мудрости, ибо в двенадцатом наблюдении Будда впервые предлагает нам сосредоточиться на освобождении, которое является основой его учения. «Как у великого океана, — говорит он, — есть лишь один вкус — соли, так и у моего учения есть лишь один вкус — Свободы». На каждом этапе нашего продвижения вперед (не важно, заметили вы это или нет) мы имели дело с возможностью освобождения ума. Сейчас такая возможность оказывается в центре нашего внимания, хотя это все-таки еще не совсем то освобождение, о котором пойдет речь в конце сутры.
Итак, непосредственным следствием работы над одиннадцатым наблюдением является одна из форм освобождения: по мере того как ум становится все более сосредоточенным, некоторые его аспекты уходят на задний план. Мы уже говорили о жаждущем уме — очень навязчивом и препятствующем сосредоточению. Есть еще гневный ум, который цепляется за какое-нибудь незначительное событие и бесконечно проигрывает его снова и снова. Скучающий ум малосилен. И как его противоположность, следует назвать неугомонный ум, непрестанно бегающий по кругу. Такой ум, исполненный беспокойства и неуверенности, постоянно подвергает все сомнению: учителя, учение и, самое главное, — себя.
Ум попадает в зависимость от своих перечисленных выше аспектов и привязывается к ним. Все эти аспекты обладают немалой силой и никак не хотят отпускать ум, отчаянно пытаясь отвлечь его внимание от дыхания. И потому одна из форм освобождения состоит как раз в том, чтобы просто удерживать внимание на дыхании. Описанные проявления ума неизбежно возникают, но мы фиксируем их быстрее, чем прежде, и более ловко ускользаем. Это, несомненно, определенная степень свободы, хотя и кратковременной, потому что в те моменты, когда мы все-таки отождествляем себя с проявлениями ума, возникает пристрастие, порождающее страдание.
Способность удерживать внимание на дыхании приносит некоторое удовлетворение и толику радости и покоя. Сила помех начинает ослабевать. Уделяя помехам меньше внимания, вы перестаете подпитывать их. Раньше, когда в вашей жизни было меньше осознанности, вы словно бы практиковали жадность, или гнев, или сомнения, тем самым усиливая их. Вы перестаете их практиковать, и они слабнут.
Другой важный фактор, способствующий их ослаблению, — счастье, испытываемое вами от того, что вы следите за дыханием. Стоит испытать это счастье хотя бы один раз, и вам становится намного проще не обращать внимания на помехи: им нет места в спокойном наслаждении осознанным дыханием. Однако такая смена предпочтений предполагает изменение привычек, сложившихся за целую жизнь, а это, как правило, не происходит в один день. Вы снова и снова должны убеждаться, что внимание к дыханию доставляет вам радость, а внимание к помехам причиняет страдания.
Суть двенадцатого наблюдения в том, чтобы осознать свое, пусть и кратковременное, освобождение, прочувствовать, что это значит — когда ум не привязан к вещам. Кроме того, нужно обратить внимание на несвободный ум, скованный привязанностями и желаниями. Не нужно ни с того ни с сего начинать исповедовать привнесенную со стороны новую философию: быть привязанным — плохо, а отпустить привязанности — хорошо. Нет, следует наблюдать за этими двумя состояниями, дабы самому увидеть, каковы они. Самый надежный путь к непривязанности лежит через изучение, наблюдение и понимание собственных привязанностей. В стремлении отпустить привязанности есть некая фальшь. Часто такое стремление отражает желание человека закрыть глаза на реальное положение вещей. Задача же нашей практики — непредвзято наблюдать за происходящим.
Когда вы привязаны к чему-либо, мышление не действует. Вы не испытываете желания отпустить объект своей привязанности. Даже если ваши переживания болезненны, не пытайтесь от них уйти. Просто оставайтесь со своей болью до тех пор, пока не осознаете, что в ней нет необходимости. И тогда вам удастся отпустить ее легко и естественно.
Зачастую случается так, что привязанность просто трансформируется, и тогда вы обнаруживаете, что отныне свободны.
Такое состояние может длиться всего несколько мгновений, но вы успеваете ощутить его сполна. Так получается потому, что вы не пытаетесь ничего делать со своими переживаниями, вы просто позволяете им быть.
Таким образом, двенадцатое наблюдение раскрывает перед нами как виды привязанности, так и путь освобождения от них. Необходимо ясно видеть их и наблюдать ум, когда он привязан и когда не привязан. Со временем ум начинает отдавать предпочтение свободе, радости и покою и избегать всего того, что якобы (так нам внушали с самого детства) приносит счастье, но в действительности ничего не дает, а именно — жажды обогащения, стремления куда-то попасть, кем-то стать. Вы обретаете совершенно новый взгляд на собственную жизнь.
Существует множество видов привязанностей и обусловленных ими страданий. Недавно я читал статью об одной очень бедной семье из Латинской Америки. Отчасти страдания этих людей обусловлены тем, что у них очень мало вещей. Недавно они приобрели телевизор и теперь видят на его экране множество вещей, которых у них нет. Глава семьи, дававший интервью, очень красочно описывал свои страдания из-за того, что у него нет того, что доступно другим людям.
Для контраста приведу другой пример. У меня есть приятель, живущий в роскошном особняке, полном антикварных вещиц. Его дом похож на музей. Приблизительно в то же время, когда я читал статью о латиноамериканских бедняках, кто-то пришел к нему в гости и случайно разбил один из драгоценных экспонатов. Мой приятель был в полном отчаянии. Он жестоко страдал несколько недель подряд.
Итак, есть страдания бедняка, обусловленные тем, что у него нет почти ничего, и есть страдания богача, обусловленные тем, что у него всего слишком много. Обе разновидности страдания существуют в уме. О чем бы ни шла речь: о деньгах, сексе, пище, одни страдают от избытка, а другие — от недостатка. Изначально во всех этих вещах нет ничего плохого. Проблема в том, что мы не умеем ими пользоваться. Проблему из них делает наш ум.
Монашеский путь сводит эти проблемы к минимуму. Многие монахи не прикасаются к деньгам, воздерживаются от половой жизни, одеваются чрезвычайно просто и едят раз в день. Как следствие, монах, хотя он по-прежнему может испытывать страдания, пребывает вне тех сфер жизни, где эти страдания особенно сильны. У нас, мирян, нет возможности решать свои проблемы теми же методами — не стоит даже и пытаться. Большинство из нас значительную часть времени уделяет пище, наши любовные отношения подразумевают секс, нам требуется некоторое количество денег. Нужно научиться эффективно использовать эти три формы энергии, а не бежать от них в ужасе.
Еще одна сфера жизни, где часто возникают привязанности, — наши взгляды и мнения. Они грозят миру погибелью, ибо люди, одержимые идеей собственной правоты, то и дело развязывают войны в защиту своих идеалов — национальных, религиозных, политических или экономических. Даже в меньших масштабах — за обеденным столом или в университетских коридорах — различия во мнениях порождают массу страданий. Но проблема не в самих мнениях. Проблема в нашей привязанности к ним.