Когда я оставил преподавательскую деятельность и посвятил все свое время учебе у буддийских мастеров и ритритам, многие мои друзья и коллеги пришли в ярость. Один из них даже обвинил меня в том, что я предал интеллектуальную жизнь ради «восточной чепухи». Он не разговаривал со мной в течение пяти лет и игнорировал любые мои попытки поделиться с ним мудростью Будды. Это было болезненно для нас обоих.
Еще одна проблемная сфера — из тех, которые перечислил сам Будда, —- обряды и ритуалы. В любой практике есть красивые ритуалы, и нередко в этих ритуалах заключен глубокий смысл (например, в поклоне алтарю или же в поклоне собратьям по вере), но мы все встречали людей, одержимых ритуалами, однако не помнящих о стоящем за ними духе. Такие ревнители ритуалов сурово осуждают всех, кто не следует букве.
И наконец, самая важная сфера, пронизывающая все остальные, — привязанность к вещам в контексте понятий «я» и «мое». Что угодно, даже практика дхармы, может превратиться в проблему, когда мы воспринимаем себя как людей, которые могут сделать что-то, или верят во что-то, или владеют (не владеют) чем-то. Это — наихудшее пристрастие.
Двенадцатое наблюдение обращается непосредственно к данной проблеме. Вы сидите, следя за дыханием, и замечаете, когда вы привязаны, а когда нет. Любые ментальные структуры высвобождаются, когда вы внимательно наблюдаете за ними, не пытаясь на них влиять. В данном случае, оставить в покое — то же самое, что отпустить.
Со временем вы обнаруживаете, что ваш умиротворенный ум обрел неизъяснимую глубину. Ум обладает поразительной способностью к сосредоточению. Вы можете погрузиться в состояние необычайного покоя и воистину всеобъемлющей тишины. Поначалу вы испытываете некоторый дискомфорт и даже страх, поскольку это состояние кажется вам чуждым. Эго пугается, ибо тут для него нет места. Но в конце концов тревога отступает и вы пребываете в дивной тиши. По возвращении оттуда жизнь кажется легче.
Это состояние настолько прекрасно, что (подобно тому, как это происходит с экстазом и счастьем) ум неизбежно к нему привязывается. Что это? Вы только что научились не привязываться, но лишь для того, чтобы привязаться вновь? Вы пребываете в состоянии покоя, но ваш покой омрачен едва заметным страданием. Покой, как и все в мире, непостоянен, и вы страдаете лишь потому, что пытаетесь удержать его.
И все же это очень ценный опыт. Иногда кажется, что жизненные обстоятельства вот-вот сомнут нас, и тогда бывает полезно просто отступить в сторону, ничего не отрицая, и на некоторое время обрести покой. Такой переход вполне естествен для нашей практики: мы сидим в уединении, и затем идем в мир; мы погружаемся в состояние покоя, и затем возвращаемся, более подготовленными к любым взаимодействиям с внешним миром. Это очень ценное искусство.
На данном этапе обучения, несмотря на то, что в нашей практике, как и в жизни, не всегда и не все идет гладко, мы познакомились со своим телом, пристально изучили чувства и даже посмотрели, что происходит в нашем уме. Теперь, когда нам отчасти удалось выйти из-под власти тела, чувств и ума и убедиться, что факторы, мешающие сосредоточению, хоть и не преодолены полностью, но заметно ослаблены, мы готовы отправиться еще глубже, в настоящую випассану, и изучить природу процесса, объединяющего тело и ум. Об этом идет речь в последних четырех наблюдениях.
Глава 4 Дыхание и мудрость
Дыхание способно привести вас к нирване.
Аджан Фуан
Не закрывай глаза
Посередине длинной серии из тридцати одной беседы об Анапанасати-сутре (по материалам которой и написана эта книга) мне посчастливилось съездить в Индию. Я побывал в Джетаване, ритрит-центре, спонсируемом обществом «Анатхапандика», расположенном в том самом месте, где два с половиной тысячелетия назад в вечер полнолуния Будда поведал ученикам эту сутру. В действительности, Анапанасати-сутра представляет собой учение о шестнадцати моделях функционирования природы. И поскольку мы часть природы, это также шестнадцать уроков о том, что означает быть человеком.
Учение начинается совершенно бесхитростно, с самого простого. Мы вглядываемся в собственное дыхание и тело, затем — в природу чувств и, наконец, — в разнообразные состояния ума. Созерцание этих феноменов подобно наблюдению за птицами, растениями или любыми другими бесконечно разнообразными и изменчивыми явлениями природы. Например, вы можете считать себя счастливчиком, или пессимистом, или полагать, что пребываете в депрессии, но стоит вам на некоторое время погрузиться в созерцание ума, и вы увидите, что он претерпевает множество изменений и отражает полный спектр человеческих настроений.
На пути к тринадцатому наблюдению (не имеет значения, сколько времени он у вас займет — кому-то требуются месяцы, а кому-то годы) вы систематически занимаетесь самоисследо- ванием. То же самое сделали и монахи, слушавшие Будду. Они относились к практике с большим рвением и много работали над собой, особенно над этическими качествами, которым в учении Будды отводится исключительно важное место. Эти монахи только что закончили трехмесячный ритрит, в течение которого они созерцали возникновение и исчезновение различных состояний ума.
Большинство монахов занимались практикой на протяжении многих лет. Для них это был лишь очередной из множества ритритов. Им уже были знакомы состояния блаженства и глубокого умиротворения. Скорее всего, они практиковали и другие наблюдения, посвященные любви-милосердию и состраданию. Наверное, многие из них уже развили в себе невозмутимость — обрели ту широту ума, благодаря которой ничто не может вывести их из равновесия, ибо на просторах такого ума легко умещается все происходящее.
Следует также предположить, что они уже созерцали собственную смерть — весьма распространенная практика во времена Будды, — дабы ослабить свойственный людям страх перед смертью и научиться больше ценить свою жизнь и практику. Перефразируя Дхаммападу, можно сказать, что один день занятия практикой более ценен, чем сто лет жизни без практики.
В любом случае, монахи, слушавшие Будду, к тому моменту уже достигли уровня тринадцатого наблюдения, которое, в определенном смысле, является самым важным из всех. Можно также сказать, что оно содержит в себе три оставшиеся наблюдения последней четверки. Поэтому мы будем говорить о нем довольно подробно.
13. Он наставляет себя: «Сосредоточиваясь на непостоянстве, я вдыхаю. Сосредоточиваясь на непостоянстве, я выдыхаю».
Мысль о непостоянстве не нова для нас. Философы, поэты и певцы говорят о нем с тех самых пор, как появилось человечество. Но как эта мысль соотносится с практикой? Ведь буддизм представляет собой нечто большее, чем философская система, хотя и философия занимает в нем важное место. Возьмите свою школьную или институтскую выпускную фотографию и посмотрите, как вы изменились. Да, мы все считаем себя вечно молодыми; люди нередко говорят, что чувствуют себя точно такими же, как и прежде. Но обратите внимание на то, как вы изменились внешне.
Можете взглянуть на проявления непостоянства в более крупных масштабах: на города, страны и цивилизации. Например, Гарвард-сквер — одно из самых оживленных и прекрасных мест в Кембридже — изменяется непрестанно. Я живо помню, как однажды вернулся в город после полугодичного ритрита. Раньше на площади был уютный старомодный ресторанчик, где я частенько сиживал с приятелями, — в таком местечке приятно выпить кофе с булочкой, почитать газету, поболтать с друзьями. Так вот, когда я вернулся с ритрита, этого ресторана не было. На его месте появился роскошный магазин одежды, в витринах которого красовались манекены в манящих позах. Я долго смотрел на новый магазин и вспоминал старый ресторанчик. Моего любимого местечка больше не существовало. Именно тогда я очень остро осознал непостоянство вещей.
В другой раз во время путешествия по Индии я посетил один музей, в котором было выставлено множество огромных фрагментов буддийских статуй, некоторым из них перевалило за тысячу лет. Нищета и уровень заболеваемости в городке, где находится этот музей, впечатляют даже по индийским меркам. Особенно ужасали дети: тощие, с гноящимися глазами.
Мне рассказали, что в древности это был богатый процветающий город с большим монастырем. Многочисленных монахов поддерживали миряне, на средства которых и было создано все, что ныне хранится в музее. А теперь былое величие исчезло без следа. Остался лишь нищий городишко, в котором правят голод и болезни. И снова я с особой силой прочувствовал непостоянство вещей.
Учитель из Таиланда Аджан Чаа,уча о непостоянстве, нередко упоминал мир неодушевленных предметов. Однажды, беседуя с пожилой ученицей, находящейся на пороге смерти, он сказал: «Ты можешь сравнить свое тело с домашней утварью, которой тебе довелось пользоваться в течение длительного времени, — с чашками, тарелками и прочим. Когда ты покупала их, они были чистыми и блестящими, но в конце концов в результате долгого использования потерлись и потускнели. Некоторые из них давно разбились, некоторые делись непонятно куда, а те, что остались, треснули. Они не сохранили своего прежнего вида, и это в порядке вещей — такова их природа. То же касается и твоего тела: оно постоянно изменяется с того самого дня, когда ты родилась. Затем было детство, потом юность и зрелость. Теперь наступила старость. Ты должна принять это. Будда говорил, что условия — как внутренние, так и внешние, — такие, как тело, не имеют своего «Я». Изменения — в их природе. Размышляй над этой истиной, пока не узришь ее ясно».
Привязываясь к вещам, которые все время изменяются, мы испытываем ужасное утомление. Люди, не задумывающиеся над своей жизнью, часто не могут усвоить этот урок. Они снова и снова ходят по одному и тому же кругу: те же решения начать с нового года новую жизнь, те же безнадежные любовные интрижки, те же ссоры с супругами. Когда человек действительно осознает закон непостоянства, он понимает: неразумно привязываться к изменчивым вещам.