Это правда, что на пороге тишины люди порой испытывают страх. Всеобъемлющее панорамное внимание, сопутствующее неизбирательному осознанию, смещает эго с центрального места, которое оно считает своим по праву. Эго начинает беспокоиться: что будет с ним в тишине, где для него вообще нет места? Этот страх подобен страху перед смертью, ибо вхождение в тишину означает для эго временную смерть. Понятно, что эго боится.
Такой страх вполне преодолимое препятствие, ибо он — не более чем еще одна разновидность шума. Встреча со страхом — очень ценный опыт, и все, что при этом нужно, — это просто оставаться с ним. Со временем, как и любое другое явление, он уйдет. И тогда останется только тишина.
Исходя из собственного опыта и из наблюдений за своими учениками я заключил, что для достижения тишины необходимо смириться с одиночеством и принять смерть. Эти вещи тесно связаны между собой — особенно с точки зрения эго. Мы боимся остаться одни и боимся умереть, именно это и стоит между нами и тишиной.
Поэтому очень полезно осознать смерть. Помимо того что такой опыт ценен сам по себе, он помогает нам войти в царство тишины. Ведь тишина вызывает страх лишь потому, что она, подобно смерти, неведома нам. В действительности же царство тишины прекрасно и безмятежно, но ум об этом не знает. И еще полезно устроить длительный одиночный ритрит, чтобы постичь одиночество. Подружившись с одиночеством, намного проще прийти к тишине.
В связи с этим я хочу рассказать вам одну очень личную историю. Недавно после долгой болезни умер мой отец. Мы любили друг друга, и я тяжело переживал его смерть. Иногда мне казалось, что я преодолел скорбь, но потом она опять возвращалась. Я такой же человек, как все, и мне не чужда склонность отрицать, подавлять и рационализировать свои чувства.
Я отвез урну с прахом отца в Ньюберипорт, штат Массачусетс, где часто провожу одиночные ритриты, и высыпал его пепел в Атлантический океан (который папа очень любил) в устье реки Паркер. Затем я отправился домой. В тот день мне открылись такие глубины печали, о каких я даже и не подозревал.
До этого в моей скорби присутствовала жалость к себе, а также жалость к отцу. Я был сосредоточен на себе, и это мешало свободному течению моей печали. Но тут я ощутил, что ничто не мешает мне глубоко погрузиться в нее. В конце концов печаль прошла. Осталась лишь безграничная тишина.
В этот день я очень много узнал о том, как эго заслоняет от нас наши истинные чувства и сколь много открывается нам, когда мы отпускаем его. Еще одно название тишины — абсолютное присутствие, которое возможно только в случае абсолютного отсутствия «я».
Медитирующие часто спрашивают, что им делать, когда они наконец достигнут тишины. На практике люди ведут себя по-разному. Одни все еще боятся тишины и потому входят в нее ненадолго, чтобы сразу же вернуться. Другие пребывают в тишине, воспринимая ее как дверь к чему-то еще и ожидая каких-то дальнейших событий. Она и есть дверь в абсолютное, но если попытаться воспользоваться ею, она не откроется.
Если слишком напряженно ожидать каких-то особых событий, тишина просто распадется. Исчезает она и в том случае, если мы попытаемся превратить ее в свой личный опыт, дать ей название, взвесить, оценить, сравнить с другими переживаниями, прикинуть, как мы опишем ее своим друзьям и как можно сложить о ней стихи.
А нужно просто сдаться ей. Позволить ей быть. Из моих слов вы можете заключить, что тишина подобна пустоте, прекращению настоящей жизни, однако такое впечатление может возникнуть у вас только из-за неадекватности используемого мною языка. Тишина есть нечто гораздо большее.
Я советую медитирующим делать при встрече с тишиной лишь одно — не делать абсолютно ничего. Купайтесь в тишине, и пусть она что-то делает с вами. Из собственного опыта вы узнаете, что слово «тишина» не очень подходит для описания ваших переживаний. Ведь в действительности это заряженное состояние, исполненное жизни. Невозможно представить себе нечто более живое. Энергия тишины тонка, чиста и несет в себе колоссальную мощь.
И еще тишина исполнена любви и сострадания. Побывав в объятиях тишины, вы возвращаетесь в мир более открытыми и мудрыми. Нет, вы не получаете никакой новой информации. Просто вы становитесь добрее, чувствительнее, сострадательнее. Этого не достичь специальными усилиями, но если вы любите тишину как таковую, она сама одарит вас сполна.
Тишина в действии
Вероятно, каждый человек, практикующий медитацию, в той или иной мере соприкасался с тишиной. Может быть, и вы во время сеанса медитации внезапно секунд на десять окунались в покой и безмолвие, не понимая, почему это случилось, и возвращались обратно обновленными и заряженными энергией. Тогда вы замечали, что мир выглядит и ощущается иначе, чем прежде, — пусть даже ненадолго. По окончании ритритов люди нередко говорят, что стали сострадательнее. Они не старались развить в себе это качество, просто так получилось.
Но тишина, о которой я говорю, приходит не только во время медитации и не обязательно покидает вас по окончании сеанса. На самом деле, шум ей не помеха. Это не та тишина, которая противоположна шуму. Она — внутренне присущее нам качество, неистощимая энергия. Она не зависит от мнения окружающих и от событий внешнего мира. Это не переживание, испытываемое лишь время от времени. Такая тишина способна наполнить собой всю нашу жизнь, и тогда мы сможем действовать, опираясь на нее.
Тишина в действии — это дело, совершаемое без делателя. Мы уже говорили об этом явлении: вы просто моете посуду, просто пылесосите полы. Обычно мы привносим «я» и «мое» в любые свои поступки. Но в царстве тишины наши действия не привязаны к эго и потому, совершая их, мы воссоединяемся с живым потоком настоящего.
Разные традиции описывают эту истину по-разному. В Китае один из ответов на вопрос «Что есть просветление?» звучит так: «Есть рис и пить чай». Фактически, можно есть и пить что угодно, главное просто есть и пить. Озабоченность своим «я» исчезает, и вы привносите тишину, во всей ее полноте, в повседневный мир. В традиции дзэн это называется не-умом, или чистым умом. Вы избавляетесь от своих старых ментальных программ и пребываете здесь и сейчас — свежий, живой и невинный.
Еще один ответ на тот же древний вопрос таков: «Трава — зеленая, небо — голубое». Конечно, нам это известно. Однако омытый в тишине ум видит это по-настоящему. Ни с чем не сравнимое ощущение.
Дело было в Кембридже. Я тогда еще только начинал практиковать медитацию. Выйдя из дома после сеанса медитации, я поджидал друга и в какой-то момент заметил у обочины Желтый Кэб[7]. Следя за дыханием, я сосредоточил внимание на этой машине и внезапно увидел ее по-настоящему. Она была желтая! Мне стало понятно, почему их называют Желтыми Кэбами. Я расплакался. Восторг осознания может быть вызван чем угодно, даже смятой пивной банкой.
Когда наш ум полностью избавлен от одержимости «я» и «мое», перед нами открывается жизнь. Это неописуемое словами переживание может оказать на нас огромное влияние, мы начинаем ощущать окружающий мир намного глубже, чем нам казалось прежде. Никакие усилия не приведут к такому опыту — необходимо лишь открытое ясное видение.
Говоря все это, я отнюдь не призываю читателя отказаться от нашей культуры и порвать любые связи с миром. Я только предлагаю достичь большего равновесия. Для себя я не знаю иной возможности вступить в соприкосновение с тишиной, кроме продолжительных ритритов — групповых или одиночных. Мне нужно на некоторое время отстраниться от всех своих обычных обязанностей, чтобы мой ум, оставленный наедине с собой, устал от собственной озабоченности и вернулся к своей изначальной природе — к спокойствию.
Но я не считаю ритриты единственно ценными или самыми ценными моментами своей жизни. Иначе получилось бы, что я живу всего месяц в году или еще хуже — те несколько секунд, когда ко мне приходят особые озарения. Я веду активную жизнь помимо ритритов, и самое главное для меня — перенести то, что я узнал во время медитации, во внешний мир. Цель дхармы — воссоединение со всеобщим сознанием, далеко превосходящим меня лично и историю моей жизни. И тогда единственное, что остается, — ясность.
Страстно желать такого состояния бессмысленно. Мы учимся быть свободными, и единственная возможность добиться этого — увидеть, в чем состоит рабство. Иногда у нас бывают большие озарения, но чаще маленькие. Моменты озабоченности собой, когда нам удается заглянуть в них и за них, сменяются моментами свободы.
Широко известна буддийская история о том, как Бодхидхарма встречался с императором By. Бодхидхарма — великий учитель из Индии, принесший в Китай дзэн. К моменту его прибытия в страну китайцы уже были знакомы с буддийским учением и даже внесли в него некоторые замечательные дополнения, однако их интерес был в значительной мере теоретическим, научным. Китай славился прекрасными переводчиками и толкователями текстов, но никто из них не достигал освобождения. Бодхидхарма же был великим мастером-практиком. После описанной ниже встречи он провел девять лет в уединенной медитации.
Так вот, когда весть об учителе из Индии дошла до китайского императора, он пожелал немедля увидеться с Бодхидхармой. При встрече император задал вопрос:
— Я очень много пожертвовал на строительство храмов, на содержание монахов и монахинь, а также на нужды сангхи вообще. Велика ли моя заслуга?
Бодхидхарма понял: если что-то и было тут велико, так это привязанность императора к «я» и «мое».
— Никакой заслуги, — ответил Бодхидхарма.
Император был ошеломлен. Ему еще не доводилось сталкиваться с мышлением такого типа (иначе говоря — не-мышлением). Он попытался подойти к разговору с другой стороны:
— А что ты можешь сказать мне о дхарме?
То есть он просил Бодхидхарму изложить ему теорию буддизма — предмет, о котором любой китайский ученый муж мог бы говорить без конца.