А Вив смотрит. Он ловит взглядом то мое лицо, то свои пальцы, и вид у него жадный, ему тоже хочется больше, и это, Шельма всё побери, хорошо.
Как же это хорошо! Его жадность, моя жадность, большой палец, ласкающий клитор, и два пальца, имитирующие толчки члена.
И то, как мне хочется выгибаться навстречу их движениям — тоже хорошо.
И я выгибаюсь. И кусаю губы. И стискиваю в кулаках простыню.
И хочу-хочу-хочу, как же я хочу, пожалуйста, Вив, пожалуйста, давай, сделай это, сделай мне хорошо, я же так хочу!
И он словно слышит.
Джинсы улетают куда-то к дверям, трещит фольга, Вив наваливается сверху, прижимается членом ко входу, и член в смазке, и это хорошо, и он входит в меня одним толчком. И выдыхает сквозь зубы с шипением. И заполняет прекрасно, восхитительно, намного лучше пальцев.
Вив, Вив, Вив! — Я сама не знаю, думаю я это про себя или кричу вслух, но он слышит, кажется, слышит, и сходит с ума, врывается в меня сильнее.
Вив, Вив, Вив! — Толчки яростные, неистовые.
Вив, Вив, Вив! — Я бьюсь ему навстречу, ловлю, мои ноги у него на плечах. Когда? Как? Я не заметила! Да плевать, на все плевать, пока так хорошо!
Вив, Вив, Вив! — Он впивается пальцами в мои бедра, насаживает меня на себя, сильнее-сильнее-сильнее! — И мы кончаем вместе, и Вив прижимаетсе ко мне, такой уязвимый, беззащитный и его дрожь переплетается с фейерверками, взрывающимися во мне.
И мне хорошо, мне так хорошо!
-
Вивьен гросс Теккер валялся в моей кровати, подпихнув под спину подушку и смотрел, как я болтаю в воздухе ногами в чулочках. Я валялась рядышком, пристроив голову ему на грудь, и смотрела туда же.
Чулочки были прекрасные, и стоили того, чтобы на них смотреть. Замечательные чулочки, и эффект от них восхитительный!
Вив и рассказывал, как сходил в магазин нижнего белья — на его нежную неокрашенную мужскую психику он произвел сильное впечатление.
— И консультант мне говорит, прикинь, “Красивое женское белье бывает двух видов — в котором удобно ходить, и в котором удобно только лежать!” — делился он со мной откровениями.
Я хихикнула, покачала ногами, вытянула носочки, любуясь узором на влажном после наших сексуальных этюдов кружеве, и поделилась с гросс Теккером откровением:
— С красивыми туфлями — та же самая история!
Запрокинула голову, удивившись повисшему молчанию.
Озадачено замерла, увидев Вива, со сложным выражением лица разглядывающего мои ноги.
И с хохотом обмякла на постели: кажется, я только что увидела, как у гросс Теккера рождается новый фетиш.
— Вот чего ты ржешь, ну, чего ты ржешь?! — Негодовал Вив, ползая по моей кровати на коленях и пытаясь найти свои трусы. — Сломала человеку голову, и ржет…
Трусы, несмотря на ограниченную постелью площадь поисков, не находились.
Теккеровская задница маячила у меня перед носом.
Красивая, круглая.
Выпуклая.
Аппети…
Так! Так, Кассандра, держи себя в руках! Кассандра, не сходи с ума!
Задница манила. Самовнушение работало плохо.
“Я сошла с ума,” — думала я, пытаясь себя остановить.
“Я точно сошла с ума!” — Думала я, будто со стороны наблюдая за тем, как тянусь вперед, наклоняюсь и слегка, но с наслаждением впиваюсь зубами в округлую, манящую ягодицу.
— А-а-а-а-а! — Заорал Вив.
Отскочил, развернулся, уставился на меня возмущенно, прикрывая ладонью пострадавшее место.
— Ты что творишь?!
— Но она такая краси-ииивая! — Словно со стороны услышала я свой голос.
— Морель! — сказал мне гросс Теккер.
И еще кое-что сказал, совершенно непечатное.
Хорошо, всё-таки, когда комната надежно звукоизолирована, вот что я думаю по этому поводу.
— Всё, Морель, — зловеще рявкнул Вив, наругавшись вдоволь. — Ты попала! Я покупаю тебе туфли, и без разговоров!
— Да пожалуйста! — Высокомерно фыркнула я, откинувшись обратно на кровать.
Всё равно мне в этих туфлях, как и в чулках, дальше комнаты не ходить. А вот эффект мне понравился. Так что можно и уступить. Так уж и быть!
Глава 8
Каждый раз просыпаясь рядом с Вивом в одной кровати я испытывала смешанные чувства.
Вернее, если уж быть педантично точной, просыпалась я не столько рядом с ним, сколько на нем, распластавшись, прижавшись, переплетясь. Были тому и объективные причины — на студенческой полуторке не особо и размахнешься, а для этой туши полуторка как односпальная. А были и субъективные — это было приятно.
Мне с ним было комфортно.
И сексом заниматься, и учиться, и болтать.
И спать вот.
Все же это, наверное, надо пресечь.
Как-то он тогда меня застал врасплох и я согласилась потому что была в растрепанных чувствах, а оно ишь ты, переросло в постоянную акцию…
Я вздохнула и украдкой, почти невесомо потерлась щекой о гладкую грудь.
Игнорируя будильник, Вивьен гросс Теккер дрых как младенец и проснулся, только когда я начала через него перелезать.
Возня. Щекотка. Мой писк.
— Вив, пусти! На пары опоздаем.
Шумно выдохнув мне в шею и в нее же сладко зевнув, гросс Теккер таки соблаговолил разжать ручищи.
Без них сделалось холодно и как-то тоскливо.
И от этого досадно.
“Мы же даже не позанимались вчера”, — вдруг отметил мозг.
Рамки нашего договора внушали мне чувство уверенности и стабильности, и его несоблюдение вдруг пошатнуло внутреннее — и без того, будет честны, шаткое! — равновесие.
Для меня это было важно.
Не знаю, заметил гросс Теккер обуявшую меня печаль-тоску или нет, но свалил дисциплинированно и быстро, едва стоило ему намекнуть, что дама с утра не в настроении. Хороший кому-то муж достанется. Когда надо, он вот тут со своим вкусным, красивым, теплым, когда надо — фьють и нету никакого мужика!
Эта мысль почему-то еще больше испортила настроение.
Ладно, Кассандра, харэ хандрить. Встряхнулась и вперед!
—
Печаль-тоска оказалась краткосрочной, самовнушение и на этот раз подействовало, позволяя влиться в рабочий процесс. Пары, работа, опросы бывших клиентов Луизы, о которых знала Эва…
Ничего сильно внятного они, к сожалению, не дали кроме подтверждения, что деньги у нее все-таки должны были быть. Часть работ она успела выполнить, другую часть по договору с теми, кто был согласен сделала средненько, пусть уже и после внушения ректора, но так чтобы к нанимателям не подкопались.
Зная о том, что я сама занималась подобным (и занималась бы, если бы не…) студенты особо не таились, что, конечно, был плюс. Но куда делись деньги Луизы и кому могло понадобиться ее убивать, яснее не стало, что, вообще-то, минус…
А может Амайя права и у нас убийство на любовной почве? Как-то быстро я отмела эту версию. Ну допустим с беременностью это все же перебор и драматические страсти, но мог у нее быть парень? Теоретически?
Теоретически, конечно, мог. Луиза девушка ухоженная, не дура… допустим закадрила кого-то, а потом появился другой вариант, поперспективнее, и…
Нет. Это фантазии, оставим эту область капитану Ламберу, он в ней специалист. Мне нужны факты!..
Я возвела глаза к небу, надеясь что на меня снизойдет озарение. Или упадет факт.
Но вместо того и другого на меня обрушилось приглашение в деканат.
А за ним получасовая лекция от мсье терр Мулья о моей безответственности, о том, как он не ожидал и как разочарован.
До деканата дошли новости о том, что я незарегистрированный маг.
На самом деле на мою магию декану было глубоко наплевать. И, судя по тону, в выдвинутые мне обвинения он верить не торопился. Но…
— Мадемуазель Морель, в конце концов, вы будущий служитель закона, привычка следовать ему даже в тех случаях, когда закон носит рекомендательный характер, должна укорениться в вас намертво! Вы хоть понимаете, что в данной ситуации вы сами себя подставили просто потому, что поленились заполнить пару бланков?..
Я слушала молча, с подобающим виновато-осознанным выражением на лице.
Глаза только почему-то слезились. Надеюсь, я не слишком часто моргала, хлопанье ресницами выглядит скорее глупо, нежели осознанно.
Это все было ужасно обидно.
Я ведь не поленилась.
Это все нечестно.
Несправедливо.
В холле я замерла и уставилась на статую.
Лицо у богини в этот раз было еще более сволочным. Как будто даже ухмыляющимся. “Несправедливо, говоришь?.. Ну-ну”.
Звонок телефона прервал мои попытки мысленно оправдаться хотя бы перед ней.
Дядя.
Один неотвеченный вызов. Второй…
На третий я все же собралась с духом, запретила себе быть прячущим голову в песок страусом (все равно вытащат из этого песка за шкирку, так лучше уж я сама!), и ответила на звонок.
-
Насколько мне не хотелось отвечать на этот звонок, настолько мне не хотелось идти на встречу. И на самом деле, я бы отказала дяде Квентину, потому что сейчас было ну как-то совсем не до него, но…
Он обещал мне деньги. Сказал, что вернет все, что мне полагается за квартиру и разберемся с самой квартирой, и что-то там еще. И я согласилась. Голос его звучал уверенно, а деньги, как ни крути, это аргумент для повышения родственной любви, как бы это цинично ни звучало.
Встречу на этот раз дядя, правда, назначил не в кафе, а на улице, предложил прогуляться, подышать свежим воздухом, а то я наверняка за своими книжками света белого не вижу. И теперь мы шли по одной из центральных аллей, где так много людей, но абсолютно никому до тебя нет ни малейшего дела.
Погода и правда была хорошая. Воздух слегка морозил и казалось, будто вдыхаешь чистый кислород, а не выхлопные газы. Кружился мелкий снежок, оседая искристыми блестками на воротнике, волосах, плечах…
— Кэсс, а может нам обратно съехаться? — вдруг спросил дядя перескочив с вопросов по поводу моей учебы (на которые он большей частью сам отвечал, рассказывая про собственные студенческие годы). — Я переберусь в столицу, подберем что-то попросторнее, у тебя же в общежитии наверняка каморка метр на два…