Мсье Альмарик оградил меня от всего, от чего мог оградить. Я присутствовала только на явке с повинной и затем на обязательном допросе. Дальше мне было велено не беспокоиться до суда, если от меня что-то понадобится мсье Альмарику, то его помощник — хехе — со мной свяжется. А если что-то понадобится от меня полиции, то мне следовало вежливо посылать их в направлении мсье Альмарика (и его помощника, хотя помощник, сам кого хочешь куда угодно пошлет!).
Но именно на сравнении двух адвокатов и двух дел я вдруг осознала, что упустила из виду одну важную деталь.
Амайю очень быстро исключили из Академии, когда стало известно о ее краже.
В принципе полиция не обязана уведомлять учебные заведения о преступлениях их учащихся, но в Академии Права порядок был другой. И связи с полицейской службой совершенно иные. В интересах всех было, чтобы те, кто позволяет себе переступать закон, обучение в столь престижном и важном для сохранения неприкосновенности этого самого закона заведении не завершали.
И поэтому сейчас я шла в деканат.
Пока меня за явку с повинной не исключили так же, как Амайю…
Деканат встретил меня не радостно.
Мадам Ревю никогда никого радостно не встречала, но в этот раз, переступив порог и столкнувшись с ней взглядом, я больше всего на свете захотела попятиться и быстренько самоисключиться, а не что-то там кому-то доказывать. Но взяла себя в руки.
Правда, сказать ничего не успела.
— Мадемуазель Морель, как хорошо, что вы сами зашли, — произнесла секретарь, выуживая из-под идеально ровной стопки на столе несколько листов. — Деканат был уведомлен о новом деле, в котором вы фигурируете, и мсье терр Мулья посчитал, что самым лучшим решением для вас и для Академии, будет взять академический отпуск. Подпишите, пожалуйста, вот эти документы.
Я машинально взяла бумаги в руки и даже начала читать, но потом осознала, что мне сказали, и…
Что?..
Нет, конечно, я уже рада, что лучшим решением не является мое исключение, но…
Я останусь без общежития, потеряю год обучения (в лучшем случае!) и лишусь работы, потому что и в лабораторию меня никто не пустит.
И главное за что?!
Нет, объективно — есть за что, но я же исправилась. Я же все это оставила до поступления. Я же все это время рвала жилы именно, чтобы доказать, что я настоящая не имею ничего общего с той, прошлой мной. И я готова, чтобы меня наказал закон, если он посчитает нужным так сделать, но Академия за что меня наказывает?!
— Я бы хотела поговорить с мсье терр Мулья, когда у него будет такая возможность, — произнесла я кротко и максимально почтительно.
Мадам Ревю поджала губы.
Мадам Ревю посмотрела на меня неодобрительно.
Мадам Ревю не дождалась никакой реакции на всю эту пантомиму (откуда же ей было знать, что у меня внутренность корочкой льда там покрылись в процессе?), а потому нажала кнопку телефона.
— Мсье терр Мулья, к вам мадемуазель Морель, вы можете принять?
Динамик буркнул что-то в ответ, и секретарь произнесла: “Проходите”. Опять же, таким тоном, что лучше бы не, но… я бы тоже лучше бы не, но какие у меня варианты!
— Здравствуйте, терр Мулья, вы позволите?..
…
— … лучшая ученица! Вы хотя бы представляете, какие на вас возлагались надежды, мадемуазель Морель? О вас говорили, вас продвигали, вам пророчили карьеру, готовили для вас связи, а вы?! Два уголовных дела с разницей в пару месяцев! Вы хотя бы представляете, какое пятно это ставит на репутации Академии?! Ректор не отдал приказ об отчислении только потому, что есть все же небольшая надежда на то, что вы как-то из этого выкарабкаетесь. Обвинения в убийстве не стоят и выеденного яйца, это уже всем понятно, но мошенничество?! Вы ведь уже проходили эти статьи по уголовному праву, верно? Не так давно? Так вы лучше меня наверное учебник процитировать можете, что вам за это может грозить?
Я открыла рот и закрыла, понимая, что прямо сейчас цитировать учебник будет не очень хорошей идеей, хотя очень хотелось доказать, что я действительно хорошая ученица!
Декан бушевал на меня уже минут десять.
— Вас спасло только то, что все было совершено до поступления в Академию, по крайней мере, по вашему утверждению, а я, старый дурак, все еще почему-то склонен верить вашим утверждениям! И еще ваше представительство. Я не знаю, как так вышло, что вас защищает мсье Альмарик, но очевидно в таком случае не все потеряно… но я настаиваю на том, чтобы вы ушли в академический отпуск. Вернетесь, когда разберетесь. И мы обсудим ваше восстановление.
— Я не могу пойти в академический отпуск, мсье терр Мулья, — произнесла я твердо, потому что в моменте чувствовала себя просто разбитой и жалкой от той правды, которую собиралась озвучить. — Мне некуда идти, если меня выгонят из Академии. У меня нет родственников и нет денег.
Я очень надеялась, что это не звучит как жалоба. Я не жаловалась. Я констатировала очевидное.
— Мой единственный капитал — это мои знания и мой интеллект, и я в вкладывалась в него эти годы по максимуму, и вам это прекрасно известно. И я не отступлюсь от этого капитала. Если суд посчитает меня виновной, я готова понести заслуженное наказание. Но я сама не готова признавать, что я заслужила, чтобы от меня сейчас избавлялись. Если вы и ректор не считаете, что мне полагается отчисление. То и академический отпуск мне не полагается.
Терр Мулья смотрел на меня неодобрительно. Но до мадам Ревю ему далеко, от его “неодобрительно” у меня всего лишь пальцы холодели, а не внутренности.
— Ступайте, мадемуазель Морель. Но я вас предупредил. Права на ошибку у вас больше нет.
Выходила из кабинета декана я с победой. Правда, вкус ее почему-то отчаянно горчил.
-
Однокурсники смотрели на меня дикими глазами. Я била все рекорды — кто еще в стенах нашей альма-матер мог бы похвастаться, что выступает фигурантом сразу в двух уголовных делах, да еще не связанных между собой? И это в неполные двадцать два года. Ай да Кассандра, ай да Морель!
Дамьен Моранж вообще первые дни ходил пришибленный: он-то, в отличие от остальных, еще и про внезапное и удивительное трудоустройство Вивьена гросс Теккера знал.
Спускаясь в лаборантскую, я немножко мечтала о том, как было бы хорошо, начни Моранж от потрясения вдруг заикаться. Моранжа в моей жизни в последнее время стало многовато — хотелось бы как-то снизить концентрацию. Заикание наверняка помогло бы.
— Мадемуазель Морель! — Вырвал меня из приятных мыслей голос профессора Фрессона.
— Да, профессор? — Я почтительно остановилась, дожидаясь благодетеля и, по совместительству, работодателя.
— Кассандра, вы же, насколько я помню, хорошо ладите с артефактами, верно?
— Да, профессор.
— Отлично! Тогда у меня для вас отличная новость: я сдал вас в аренду артефакторам!
Я растерялась, но профессор смотрел с живейшим интересом, и я не смогла его разочаровать:
— Да, профессор!
И, не утерпев, смазала эффект:
— Выгодно сдали?
— Весьма! Профессор Гейри обещал засчитать вам эту работу как выполнение лабораторной по взаимодействию с артефактами третьей-четвертой категорий общего назначения.
Ну… не сказать, что это прямо “весьма выгодно”, но меня, по сути, двигают из лаборатории в лабораторию в рамках одной кафедры. Так что эта оплата — скорее, жест доброй воли. Символический, но приятный.
— Наш декан с помощью шантажа, угроз и манипуляций заставил первокурсников, сдавших сессию с хвостами, оказать добровольную физическую помощь академии, и профессор Гейри решил, что это прекрасная возможность, чтобы навести порядок в запасниках, — просвещал меня, меж тем, профессор Фрессон. — Сами понимаете, дорогая: когда еще так удачно подвернется дармовая рабочая сила? Но теперь ему нужен кто-то вменяемый, чтобы проконтролировать этих… кхм, с позволения сказать, хвостатых. Поэтому Гейри пробежался по коллегам и одолжил лаборантов потолковее.
Профессор взглянул поверх очков, убеждаясь, что я считала комплимент. Я считала, и это было, к слову сказать, очень приятно. Особенно, после той головомойки, которую устроил мне родной декан.
А Фрессон продолжил:
— Так что ваша задача, мадемуазель Морель, контролировать и стимулировать рабочую силу. И, главное, не жалеть ее. Помните: труд сделал из обезъяны человека, и если мсье студенты будут лениться — хвосты у них не отвалятся!
-
Толковых лаборантов набралось пять человек: двое собственных профессора Гейри, те, которые Фонтэн и Тессье, и трое заемных. Я, и парень с девушкой с из рунологической, кажется, лаборатории. Но эксперты-рунологи делили лаборантскую не с нами, а с ритуалистами, так что я с ними почти не пересекалась и знакома была мало, а “хвостатых” студентов-первокурсников и вовсе раньше не видела.
Профессор Гейри убедился, что пришли все, и принялся нарезать задачи:
— Итак, господа. Это — склад-запасник нашей лаборатории. Наша задача — навести здесь порядок.
Я оценила деликатность профессора — надо же, “наша общая задача, господа”. А не “ваша работа отсюда и до обеда, хвостатые”.
— Вы, четверо — сначала снимаете контейнеры со стеллажей и носите к тестовым стендам, потом приносите проверенные обратно и расставляете по местам. Стеллажи разбирать строго по порядку, контейнеры местами не менять — все подписано, смотреть глазами! Внимательно смотреть! Потому что если потом внимательно посмотрю я, и обнаружу, что вы смотрели недостаточно внимательно — вам не понравится! Мирол, вы старший над грузчиками и носильщиками, будьте бдительны!
Парень-рунолог почтительно кивнул.
— Вы трое — моете и протираете стеллажи, инвентарь в углу возле входа. Надеюсь, вам отдельная нянька не нужна? Нет? Прекрасно. Все, кто остался — идете к лаборантам. Будете вносить проверенные артефакты в опись и выполнять прочие вспомогательные работы. Ваша задача делать что скажут, и делать это быстро и послушно, узнаю о пререканиях — отработку не зачту. Образцы для составления описи у мсье Фонтэна. Господа лаборанты — вы на тестовых стендах. С тестовыми стендами для артефактов третьей-четвертой категорий общего назначения обращаться все умеют? Прекрасно, я в вас верил! Тогда работайте. Старшим над всеми назначаю мсье Фонтэн, а я у себя в кабинете, понадоблюсь — ищите.