Когда беременность была установлена, я узнала, что у меня снова будут близнецы. Роды произошли за десять дней до Рождества, и когда Том пришел навестить меня в роддоме, я пролила океан слез. Наших доходов хватало на семь детей так же, как на приобретение алмазной тиары, и все же я была счастлива.
Газета даже слышать не хотела о моем уходе, который я объясняла рождением еще двух малышей. (Очень прогрессивно мыслящая газета!) Я работала, одной рукой прижимая новорожденных к груди, а другой схватив карандаш. И это кормящая мать! Когда моя «закусочная» закрывалась, я бросалась к пишущей машинке. Еще полгода назад мне предложили сотрудничество в солидном издании. «Демократ» трижды повторял приглашение (а я трижды категорически отказывалась), хотя там знали о моем семейном положении и понимали, в каких условиях мне приходится работать. Наконец я решилась пойти на собеседование.
Мы очень понравились друг другу. Том (мой муж) посоветовал мне согласиться на предложенную штатную должность, если я того хочу. Была одна причина, которая склоняла меня к положительному решению: неподалеку от нас поселилась семья образованных кубинских беженцев. Их старший сын однажды зашел к нам и посетовал, что его мать, тетя и бабушка целый день томятся в безделье. Парень спросил, не знаю ли я, кому в округе может понадобиться помощь по уходу за детьми. Не знаю ли я?! Я бегом бросилась туда и познакомилась с этими милыми женщинами. Они полюбили моих близнецов — тут же расцеловали нас троих, едва мы переступили на следующее утро порог их дома, и с огромной неохотой передали их вернувшимся днем из школы старшим детям. Я платила Куэвасам доллар в час и была спокойна за своих крошек.
За первую неделю работы в редакции я потеряла три килограмма веса — газета оказалась очень популярной, — но, подготовив несколько полос и получив одобрение сотрудников и руководства, я быстро набрала эти несчастные килограммы (черт меня возьми!). Сейчас у меня два присутственных дня в неделю, а остальное время я работаю дома. Две мои еженедельные полосы посвящены женским проблемам, причем я убедила выпускающего редактора, что прекрасных дам интересует не только кулинария. Теперь там появляются материалы о налогах, о политике, о воспитании детей, о демографии, о здоровье и прочем.
Хотя наша газета — одна из крупнейших в регионе, нам приходится выдерживать жесткую конкуренцию со стороны четырех ежедневных и девяти еженедельных изданий, и я вынуждена интенсивно работать — буквально крутиться как белка в колесе, чтобы повсюду успеть. Снимать героев наших статей мне помогает фотограф, который совершенно невыносим, но исключительно талантлив. По вторникам и пятницам я работаю по двенадцать часов, а в остальные дни организую очерки и иллюстрации.
Нет ничего, похожего на этот дом
Возвращаясь к нашим баранам, давайте посмотрим, как мне удается справляться со своей оравой.
Когда я работаю вне дома — это два дня в неделю, — старшие, уходя в школу, отводят малышей к соседям. Я мою посуду, убираю спальни и бегу на работу. Поскольку по вторникам я остаюсь на службе допоздна, то накануне вечером готовлю обед на всю семью, и, вернувшись из школы, дети находят записку примерно такого содержания:
«Дорогие дети!
Поскорее заберите малышей.
Спагетти в кастрюльке, кастрюлька в холодильнике. Девочки, вы знаете, что делать — хлеб с чесноком, салат и т. д.
В пятницу у всех будет получка, поэтому ведите себя так, чтобы я гордилась вами. Пегги, раздели обязанности между братьями и сестрами. Нужно пропылесосить комнаты, вытереть пыль и почистить ковры. Не забудь вынуть из сушки одежду, сложить ее и убрать. Пока не закончите дела, не болтайте по телефону.
Ники, сделай уроки, поешь и разнеси газеты. В четверг ты должен вернуть долг.
Терри и Тим, НЕ ДЕРИТЕСЬ!
Эллен, следи, чтобы дома было тихо.
Люблю вас всех,
мама».
По вторникам я задерживаюсь в редакции до восьми-девяти вечера и прихожу домой едва живая. Все уже накормлены, а Том уложил близнецов спать. В доме довольно тихо, и можно спокойно выпить кофе.
По пятницам я возвращаюсь домой к пяти вечера и иду по магазинам, взяв с собой четверых ребят. Потом я обычно отпускаю Пегги на свидание, Ники — на танцы, а Эллен — к подруге. Мы с Томом прибираемся на кухне, укладываем спать близнецов, и затем я сажусь за статью, которую должна сдать в редакцию к субботнему утру. Иногда я заканчиваю ее в полночь, а бывает, засиживаюсь до двух часов. Том относит конверт в редакцию, по дороге домой покупает пиццу, и мы все вместе с удовольствием завтракаем ей.
В субботу, не позже восьми утра, начинает звонить верстальщик из газеты. Когда все вопросы с ним сняты, мы с детьми беремся за уборку дома, который к этому времени напоминает Древний Рим после набега варваров. Ники по утрам уходит заниматься серфингом, но его обязанности дожидаются возвращения мальчугана. Мы с Пегги ссоримся по поводу ее учебы и моих четырех часов сна (или находим другие поводы поспорить). Но к двумя часам миримся и вместе идем по магазинам, хихикая по дороге над нелепыми шляпками или новомодными прическами встречных барышень. Девочки-подростки очень ранимы в этом возрасте. Пегги уже ощущает себя самостоятельной личностью, и в ней проглядывают черты взрослой женщины.
Они все хорошие ребята. Ники сам гладит свои рубашки и хлопчатобумажные брюки. Пегги прекрасно шьет, пополняя свой гардероб. Трое старших следят за порядком в своих комнатах, я учу этому младших. Только малыши устраивают беспорядок, который приходится ликвидировать другим.
Ни в одной семье, где растут семеро сорванцов, тишина не длится дольше десяти минут. В доме постоянно стоит шум — кто-то что-то роняет, кто-то по чему-то стучит. Мы с Томом стараемся не обращать внимания на мелочи, но наказываем детей за серьезные проступки. Мерой воздействия на подростков мы выбрали запрет на прогулки и телефонную болтовню. Когда я сержусь, то могу и шлепнуть кого-либо из детей — но не больно. Но боже, какая радость сбежать из этого бедлама на работу!
Я очень люблю своего мужа. Это добрый и мягкий человек. Кроме того, он честен, много работает, понимает свою жену и никогда не выходит из себя. Он громко возмущается только в день получки, когда пачка принесенных им денег становится вдвое тоньше после оплаты накопившихся счетов. Но домой тем не менее он приходит со словами: «Я видел в витрине у Хенши красивое платье. Оно тебе пойдет, давай сходим и примерим».
Том не возражает против моей работы. Нам обоим доставляют радость деньги, которые я там получаю. Муж чувствует во мне талант и понимает, что этот дар нужно использовать. Дети ценят, что никто не заставляет их ходить на цыпочках, объявляя: «Тс-с, мама пишет!» Мне устроили «кабинет» в бывшей кладовке. В письменном столе, который смастерил для меня Том, хранятся связки лука и картофель. «Кабинет» находится по соседству с кухней, рядом с вечно подтекающим краном и сушкой для посуды. Напротив — дверь в ванную комнату. Конечно, я не могу здесь совсем уединиться, но мне и этого достаточно.
Я бы не сказала, что дети раздуваются от гордости, что их мама печатается в газете. Им, разумеется, приятно носить свитер, купленный на заработанные мамой деньги. Если приятель Пегги скажет, что его отцу понравилась моя статья, девочка в восторге. Когда учительница в классе, где учится Эллен, советует внимательно прочитать мою статью и спросит: «Эллен, это действительно написала твоя мама?» — та очень польщена.
Я люблю красивую мебель и вкусную еду, но самыми дорогими сокровищами я считаю своих детей. Глядя на них, я чувствую себя богатой, как Крез, хотя иногда и замечаю, что им нужны новые туфли. Недавно я получила от газеты значительную прибавку (спасибо им), хотя не просила руководство об этом. Просто там работают люди, которые видят, как я стараюсь, и понимают, что за это нужно платить. Может быть, это нескромно, но я работала эти полгода не покладая рук и полагаю, что заслужила награду.
Что же касается мнения соседей, то сейчас я обращаюсь к тем, кто обвиняет меня в пренебрежении семьей, играми в гольф и в бридж. Я знаю, что большинство женщин тратят на эти забавы больше времени, чем я на свою работу. Некоторые «подруги» только и ждут от меня малейшего промаха, например жалобы: «Я опять не успела перебрать шкаф с бельем». Тут же раздастся ехидный ответ: «Ну, когда матери ходят на работу, вместо того чтобы…» — и фраза обрывается, словно речь идет о прописных истинах. Я уже научилась распознавать знаки зависти и не обращать на них внимания, поскольку сумела оторваться от кухонной мойки, которая для домашних куриц остается штаб-квартирой. Я стараюсь не упоминать, что мое положение работающей женщины, возможно, просто спасает меня от посещения их психологов.
Когда у вас есть любимый муж и семеро детей, которых вы обожаете, когда есть работа, приносящая вам удовольствие и дарящая моменты радостного волнения, трудно относиться к недоброжелателям серьезно.
К какой категории чудаков относитесь вы?
Одновременно работать и быть образцовой женой сможет не всякая женщина (хотя лично я уверена в обратном). Я хотела показать, как эти привлекательные и любящие свою семью женщины успешно и счастливо сочетают обе ипостаси. Они сами говорят, что никто их не заставлял — они пошли на это по своему желанию, чтобы почувствовать вкус полной жизни.
Если вам хочется последовать их примеру, думаю, следует сформулировать правила для жен, вдов и матерей-одиночек, которые хотят испытать все приятные стороны положения деловой женщины.
1. Если вы хотите пойти работать — или иметь законный повод отсутствовать дома, — не вините себя, что придется уделять меньше внимания мужу (если он есть) и детям. Возможно, вы сможете больше заботиться о них, чем делали бы это, проводя весь день дома.
2. Не ожидайте поддержки со стороны неработающих матерей. Они, скорее всего, придут в негодование, что вы покидаете их ряды, и попытаются навесить на вас ярлык «ненормальной матери».