— Нет, это «Морган Ле Фэй».
— Как-как? Никогда не слышала. Француз?
— Вообще-то, она. Аргентинка, но живет в Нью-Йорке. Это название бренда, а имя дизайнера — Лилиана Касабаль. У нее великолепный бутик в Сохо — то есть к югу от Хьюстон-стрит.
— Ты знаешь всех самых крутых дизайнеров! Если бы у меня была дочь, я бы хотела, чтоб она одевалась, как ты! — похвалила ее Розмари.
Шарлотта, которая выглядела довольно импозантно в своем желтом платье с кружевом в мелкую мушку от Оскара де ла Ренты и колье в четыре нитки жемчуга, позаимствованном у матери, окинула Розмари озорным взглядом:
— А кто дизайнер вашего платья? Алексис Кэррингтон?[66]
Розмари громко ахнула и шутливо шлепнула Шарлотту по руке:
— Как ты догадалась? Это винтажный «Нолан Миллер»! Я купила его на благотворительном аукционе, мне сказали, что Джоан Коллинз на самом деле надевала его на съемках «Династии»! Вроде в эпизоде, когда Блейк пытался задушить ее.[67]
— Знаменитый эпизод с удушением в потрясающем платье! Таком потрясающем, что и словами не выразить. Мне кажется, вам достанется первый приз за самый оригинальный наряд, миссис Цзао, — заметила Оливия.
— Ох, тебе тоже надо выдать приз! — довольно неубедительно сказала Розмари, пытаясь понять, что же надето на Оливии.
Та явилась в асимметричном черном платье от японского бренда «Ком де Гарсон», которое выглядело так, будто его изрезали ножницами.
После того как Розмари заставила всех позировать для доброй сотни снимков, Люси спросила как можно небрежнее:
— А где Джордж?
— Ой, разве ты не знаешь? Он один из шаферов. Дольфи попросил его об этом в последнюю минуту, потому что его другу Колби, ну тому, из Далласа, пришлось отправиться в больницу: он сломал себе член.
— Сломал себе что? — У Шарлотты чуть глаза из орбит не вылезли. Она сомневалась, что расслышала правильно.
— Член. Пенис. Короче, дружка своего. Да, очевидно, Колби принял слишком много «Виагры» на яхте прошлой ночью, и его член так распух, что застрял в костюме осла, и все из-за какой-то девицы. Я не знаю подробностей, но вроде как Колби отвезли в больницу в Неаполе, чтобы откачать излишек крови из члена.[68]
Люси закрыла рот рукой, как будто была шокирована, но на самом деле пыталась удержаться от приступа смеха. Она знала, что если посмотрит на Шарлотту, то заржет.
— Я очень надеюсь, что мальчик поправится, — сказала Оливия с абсолютно непроницаемым лицом.
— Кто поправится? Изабель в порядке? — спросила Мерседес Ортис, внезапно материализовавшаяся рядом вместе с сестрой.
— Изабель в порядке, — успокоила ее Розмари. — Просто школьный приятель Дольфи из Техаса сломал себе…
— О боже, вы выглядите невероятно! — воскликнула Шарлотта, не дав Розмари окончить фразу. До конца жизни она не желала более слышать из уст Розмари это слово, если только не применительно к членам жюри, какой-нибудь партии или чему-то в этом духе.
— Да, просто шикарные вечерние туалеты! — вторила Оливия, восхищаясь сестрами.
Те блистали в дополняющих друг друга оттенках лилового шелка, украшенного замысловатым бисером и страусиными перьями.
— Дайте угадаю… Эли Сааб? — спросила Розмари.
— Валентино! — хором воскликнули Мерседес и Палома, похоже оскорбленные, что Розмари осмелилась упомянуть какого-то другого кутюрье.
Оливия тайком повернулась к Люси:
— Ты когда-нибудь расскажешь мне, что на самом деле произошло на той яхте?
Прежде чем Люси смогла сформулировать внятный ответ, ее в буквальном смысле спас звонок, вернее, перезвон. Вереница шаферов в голубовато-серых льняных костюмах во главе с Джорджем вышла из виллы, звеня старинными тибетскими колокольчиками и призывая гостей занять свои места. Наблюдая за Джорджем, провожающим пожилых гостей на свои места, Люси отчаянно пыталась вспомнить одну вещь: если не он был в костюме осла прошлой ночью, был ли он вообще на вечеринке? Или ей и это тоже приснилось?
После того как все расселись по спирали, на балконе с видом на сад появилась женщина в серебристом платье с глубоким вырезом. Она подняла скрипку, сыграла несколько первых нот мелодии, и тут в саду показался Дольфи со своими родителями. Внезапно воздух наполнили звуки оркестра, аккомпанирующего скрипачке, — она исполняла любовную тему Эннио Морриконе из «Нового кинотеатра „Парадизо“», в то время как троица медленной, царственной походкой двинулась к собравшимся гостям. Графиня не могла сдержать слез, идя под руку с сыном, одетым с иголочки, в сшитом на заказ смокинге от «Баттистони». Они подошли к цветку лотоса в центре спирали, где Оден Биб, потрясающе красивый в темно-синем жаккардовом шервани[69], ждал, чтобы поприветствовать их.
Наступила тишина, пока граф и графиня занимали места, а затем послышались первые аккорды фортепиано, доносящиеся с террасы чуть ниже. Некоторые из гостей начали взволнованно перешептываться: «Это Лан Лан[70] за инструментом!» Затем из-за высоких деревьев показался босой мужчина в льняной тунике и льняных брюках, с аккордеоном. Они вместе с Лан Ланом исполнили дуэтом потрясающе красивую тему Луиса Бакалова из фильма «Почтальон».
Полдюжины подружек невесты, стоящих наверху, начали спускаться, и в этот момент Изабель выпорхнула через парадную дверь под руку с отцом; вместе они сошли по ступеням и изящно заскользили по спиральному проходу.
— Как гениально, Мерси! Специально, чтобы пройти мимо каждого гостя и чтобы каждый мог полюбоваться ее платьем! — прошептала Палома Ортис сестре.
— Но что на ней надето? Похоже на картофельный мешок! — проворчала Мерседес.
Люси была категорически не согласна. Изабель выглядела совершенно изысканно в белом открытом платье из атласа, с изящными складками чуть ниже корсажа, переходившими в длинный шлейф. Люси сразу узнала платье по черно-белой фотографии из журнала, которую Изабель приколола к зеркалу еще в детстве в квартире на Парк-авеню, — это был портрет Одри Хепбёрн в том же платье от Живанши, сделанный в 1955 году. «Интересно, это винтажное платье или кто-то воссоздал его для Изабель?» — подумала Люси.
Люси решила, что Изабель сделала блестящий выбор, остановившись на изысканной простоте: волосы, собранные в высокий пучок, минимальный макияж, подчеркивающий естественное сияние кожи после недели на солнце, никаких драгоценностей, кроме семейной реликвии — помолвочного кольца с изумрудом, принадлежавшего бабушке Дольфи. В руках Изабель сжимала простой букетик белых пионов. Среди величия виллы, обилия ярких цветов и в окружении гостей, одетых в самые модные наряды, невеста выделялась непринужденной элегантностью.
Пристрастие Изабель к простоте отразилось на церемонии. Оден произнес краткую речь о родственных душах, которые на самом деле являются половинками одной души, а потом рассказал трогательную историю, как на его глазах чувства Изабель и Дольфи последние несколько лет крепли «не на гламурных мероприятиях на красной ковровой дорожке или самых крутых вечеринках, а в тихие повседневные моменты партнерской йоги, голодания на соке и занятий по фитотерапии».
Затем новобрачные обменялись клятвами и кольцами, и на ступенях виллы хор евангелистов исполнил «В твоих глазах» Питера Гэбриела в сопровождении группы барабанщиков. Изабель и Дольфи держались за руки и смотрели друг другу в глаза на протяжении всей песни, по их лицам текли тихие слезы, что, в свою очередь, взбудоражило бо́льшую часть гостей. Люси подумала, что никогда не видела ничего более романтичного.
Пение закончилось, но барабаны все еще звучали, и тогда Оден громко воскликнул:
— Объявляю вас мужем и женой!
Толпа взревела от восторга. Молодожены закружились в танце под ритм барабанов, и к ним присоединилась остальная часть гостей. Султанша Пенанга вскочила с места, пристроившись в импровизированный «паровозик» вместе с членами семьи Дольфи. Жених и невеста танцевали все ближе и ближе к старинной карете, запряженной лошадьми; она стояла у подножия лестницы. Прежде чем сесть в карету, Дольфи обернулся, лукаво улыбнулся толпе и сказал:
— Ну все, церемония окончена. А теперь давайте отжигать!
XIVВилла Йовис
— Должна признаться, получилось довольно трогательно, а тебе как? — сказала Шарлотта Люси, когда они сели в гольф-кар, который повез их в гору после церемонии.
— Так красиво, что нет слов! Цветы, музыка, клятвы — все! — согласилась Люси со вздохом.
— Только не фантазируй, что у тебя будет такая свадьба, а то у мамы случится сердечный приступ!
— Не волнуйся, я совсем не этого хочу. Я бы предпочла простую церемонию на причале в «Дорсете»[71]; возможно, приеду туда по воде на старом катерке «Крис-Крафт», а за штурвалом будет Фредди.
— Звучит прекрасно. Я всегда думала, что «Дорсет» идеально подходит для… О матерь Джоанны Гейнс[72], а это что у нас такое?! — ахнула Шарлотта.
Перед ними предстала арка из виноградных лоз и цветов, полностью сделанных из венецианского стекла. Она обрамляла подход к вилле Йовис — огромному дворцу, который августейший император некогда построил на одной из самых высоких точек Капри.
— Только я успела подумать, что безумнее уже некуда. Эта арка, должно быть, не меньше двадцати футов в высоту! — с трепетом прошептала Шарлотта Люси, когда они выходили из гольф-кара.
Под фантастической аркой стояли гости со стороны невесты, и Шарлотта в сотый раз удивилась тому, насколько блестяще Изабель спланировала каждый момент. Солнце только начинало садиться над островом, омывая руины мерцающим золотым светом, и те, кто находился под аркой, особенно невеста, были окутаны радужным сиянием от мозаичного венецианского стекла. Шарлотта и Люси сразу же заметили, что Иззи добавила к своему свадебному ансамблю поразительное колье с голубым турмалином и бриллиантами от Дорис Хангартнер.