— В смысле?
— Как мы его будем сдерживать?
— Я не понимаю, о чем ты. Джорджа не нужно «сдерживать».
— О, ты не думаешь, что он собирается сегодня же всем растрепать о случившемся?
— Господи, нет!
Шарлотта с жалостью посмотрела на Люси:
— Ты ведь толком ничегошеньки не знаешь о мужской природе. Он наверняка захочет похвастаться перед другими парнями серьезной победой в своем послужном списке.
— Он не такой, поверь мне. Да и времена другие, Шарлотта. В Сети можно раскопать прошлое почти любого человека, на самом деле это не так уж важно, — попыталась пренебрежительно процедить Люси, хотя в глубине души считала происшедшее значимым событием.
Шарлотта в ужасе покачала головой. Она знала, что Люси, возможно, не так сильно заботят приличия, но ей все равно придется отвечать перед семьей. Она задумалась на мгновение, а затем глубоко вздохнула:
— Я полагаю, ты считаешь меня вышедшей в тираж. Да, я консервативна и слишком старомодна в глазах твоего поколения. Боже, я никогда не регистрировалась в приложении для знакомств и, возможно, придаю слишком большое значение защите твоего достоинства, твоей репутации, но я здесь именно для этого, Люси. Это была единственная причина, по которой меня пригласили на Капри, и ты в курсе. В этом отношении я полностью подвела нашу семью. А твою мать — твою бедную мать — будет обвинять во всех смертных грехах бабушка.
Люси хотелось выть. Сестра отменно умела разыгрывать именно эту карту — давить на чувство вины.
— Зачем маме вообще об этом знать?
— Что ж, если запись просочится, она обязательно узнает. И даже если не просочится… ты ведь ей все рассказываешь?
— Думаешь, я ей об этом расскажу?
— Ну, вы же как сестры. Между вами тремя такая близость, что мне порой даже неловко… Помнится, Фредди признался твоей матери, что какая-то девочка приласкала его под столом в Серафине, когда он был в девятом классе.
— Шарлотта, это Фредди! Я не выкладываю все, как он. Во всяком случае, сейчас я стараюсь помалкивать. А то она волнуется по поводу и без.
— Мне так не кажется, — буркнула Шарлотта, отворачиваясь к окну.
Лунный свет на воде был потрясающим. Из-за этого великолепного вида и начались все их проблемы. Она хотела бы повернуть время вспять и никогда не соглашаться занять номера Цзао.
— Чего ты хочешь, Шарлотта? Я должна поклясться никогда ничего не рассказывать, чтобы ее не расстроить?
Шарлотта медленно повернулась к ней:
— Ну вообще-то, не этого. Но раз ты сама предложила, думаю, в наших интересах поклясться сохранить этот инцидент в тайне.
— Я не против.
— Давай поклянемся никому не говорить!
— Случившееся не просочится за пределы комнаты! — пообещала Люси.
— И завтра прямо с утра мы уедем с Капри.
— В смысле? Мы не можем уехать с утра! Завтра крестный Иззи устраивает бранч на своей яхте!
— Люси, чхать я хотела на бранч на яхте. Мы обязательно должны уехать завтра. Ты не понимаешь? Ради твоей репутации, репутации нашей семьи мы просто не можем рисковать, чтобы даже намека на сплетни не возникло.
— Но в этом нет смысла! Тебе не кажется, что гораздо больше подозрений появится, если мы уедем, не попрощавшись? Никто, кроме нас троих, не знает, что случилось, и…
В этот момент Шарлотта услышала, как открылся лифт. Она подскочила к двери и увидела, что по коридору идет запыхавшийся Джордж.
— Ну что? — с волнением спросила Шарлотта.
— Я их догнал. Правда, для этого пришлось пробежать до виа ле Боттеге.
— О господи, ты дрался?
— Удалось договориться. Мы же цивилизованные люди. Короче, сходили до ближайшего банкомата. Я снял им наличку, а они отдали дрон.
— И где он?
— Уничтожен. Жесткий диск и все прочее. Я разбил его камнем и скинул со скалы. Вот поэтому меня так долго не было.
— Слава богу, слава богу, слава богу, — твердила как заведенная Шарлотта, вздохнув с облегчением. — Сколько пришлось заплатить?
— Об этом не беспокойтесь.
Джордж взглянул на Люси, прислонившуюся у арки в спальню. Он собирался что-то сказать ей, но Шарлотта опередила его:
— Джордж, не мог бы ты зайти на пару минут ко мне в номер? Нам нужно обсудить кое-что. — Тон ее внезапно сделался серьезным.
Джордж устало кивнул.
— Шарлотта! Что ты задумала? — с подозрением спросила Люси.
— Пакуй чемоданы, Люси.
— Шарлотта, нет! — Люси испуганно вскрикнула.
Шарлотта проигнорировала Люси, плотно закрыв за собой дверь, и повела Джорджа Цзао по коридору к своему номеру.
Часть IIНью-Йорк2018 год
IМетрополитен-музей
— Скажи мне, что ты видишь. И объясни, почему тебе это нравится, — сказала Мэриан Черчилль (Сиэтл Кантри Дей / средняя школа Лейксайд / Гарвард / докторантура в Колумбийском университете) своему сыну Фредди, когда они стояли перед огромной картиной Бальтюса «Лето» в крыле Метрополитен-музея, посвященном современному искусству.
— Я вижу невинность, подрыв устоев, а еще похотливую парочку, — сказал Фредди (колледж Всех Душ при Оксфордском университете / школа Святого Давида / школа Святого Павла / Принстон (выпуск 2020)).
Мэриан хлопнула сына по руке свернутым путеводителем по музею.
— Отвечай серьезно! Это же ты утащил меня от нежно любимого Вермеера, чтобы посмотреть эту картину.
— Девушка в центре картины на самом деле Нарцисс в переосмыслении Бальтюса. Просто посмотри на разные перспективы, скрытые фигуры и то, чем они заняты. Этот жутковатый парень, курящий трубку, спящая девушка, таинственная парочка, блуждающая вдалеке. В картине столько интриги, что можно написать целый роман!
— Так напиши! И знаешь что? Ты прав… Думаю, парочка рыскает в поисках местечка, чтобы уединиться… — протянула Мэриан, прищурившись, рассматривая фигуры на заднем плане.
Они захихикали, а потом хихиканье переросло в приступы неконтролируемого смеха, и редкие посетители музея бросали в их сторону неодобрительные взгляды.
Мэриан, все еще вздрагивая от смеха, отвернулась от картины, пытаясь собраться.
— Ой, смотри, Грант Вуд! «Полуночная поездка Пола Ревира». Обожаю Гранта Вуда.
— Так себе «Американская готика», нарисуй-ка лучше котика! — фыркнул Фредди, и они снова заржали.
Фредди взглянул на часы и ахнул:
— Вот черт, три двадцать две! Мы опоздаем!
Он схватил мать за руку, и они побежали по галереям мимо крыла Рокфеллера, вниз по лестнице к малоиспользуемому выходу, откуда можно было попасть на Пятую авеню.
— Сесил велел пересечь Пятую авеню и встать на ступенях у старого здания Адольфо, чтобы было лучше видно. И постараться не бросаться в глаза, — сказал Фредди.
— Да я везде сливаюсь с толпой. Просто очередная азиатская туристка. А вот тебе не стоило надевать этот пиджак, — заметила Мэриан, внимательно рассматривая его вычурный блейзер в темно-синюю и зеленую полоску.
Они стояли под навесом красно-белого каменного особняка в стиле боз-ар, с нетерпением глядя на культовые ступени музея. Как и в любую другую субботу, здесь толпились посетители: встречались с друзьями, нежились на солнышке, перекусывали и позировали для селфи. Для стороннего наблюдателя Мэриан и Фредди могли бы идеально вписаться в толпу, внешне они походили на двух друзей-тусовщиков студенческого возраста. На лице Мэриан не было ни единой морщинки, а помимо миниатюрного телосложения и элегантной стрижки под мальчика, она могла еще похвастаться таким моложавым видом и девичьим задором, что окружающие часто давали ей лет двадцать пять, не догадываясь, что Мэриан в два раза старше. Когда Фредди был ребенком, ее всегда принимали за няню, поскольку европейские черты темно-русого кудрявого сына мало напоминали ее классическое китайское лицо. Сейчас в его идеальных губках бантиком и изысканных высоких скулах можно было увидеть больше сходства с матерью, хотя волосы превратились с возрастом в густую каштановую шевелюру, которую сочла бы неотразимой каждая девушка с почтовым индексом 10021 (а то и многие девушки с почтовым индексом 10010).
— Разве Сесил не говорил, что все начнется ровно в половине четвертого? Уже три сорок, и ничего не происходит, — заметила Мэриан.
— Пора уже появиться Блэру Уолдорфу и начать заниматься паркуром прямо на этих ступенях, иначе я потребую назад деньги, — пошутил Фредди. — Но это так типично для Сесила, тебе не кажется?
— В смысле?
— Он мастер преувеличений. У него всегда все «лучшее в мире», «самое эксклюзивное» или «единственное в своем роде». Сегодня он сказал: «Фредди, ты не думаешь, что будешь самым удачливым парнем в мире, если я стану твоим зятем?»
— Господи, так и сказал? А ты что?
— А я ответил: «Да не особо».
— Да иди ты!
— Так и сказал. Я спросил: «Почему конкретно я буду считаться самым удачливым парнем в мире?» На это Сесил ответил: «Ты получишь доступ к моим домам, яхте, самолету, всем моим клубам, и когда мы будем связаны узами родства, у „Таун энд кантри“ не останется выбора, кроме как внести тебя в список „Самых желанных холостяков“ в следующем году. Ты получишь максимальную выгоду от того, что оказался в ореоле Сесила Пайка».
— Ха! Это бесценно. Но вряд ли тебе понадобится его помощь. На тебе девчонки виснут с тех пор, как тебе стукнуло пять!
— Боюсь тебя расстроить, но Сесил уже хочет, чтобы мы вместе отметили Новый год на Сен-Барте.
— Фу, нетушки, спасибо! Что мы будем делать? Тусоваться на его непристойно большой яхте с российскими олигархами и Бейонсе? Мы всегда встречаем Новый год в Ист-Хэмптоне.
— Я предупреждал его, что ты не обрадуешься. Он ответил, что ты передумаешь, как только увидишь новую виллу.
Мэриан закатила глаза.
— Ее построил Питер Субмарина или как его там… Тот парень, что проектирует дома только для миллиардеров и королей, по крайней мере, так утверждает Сесил.