Все были ошеломлены и потеряли дар речи. После неловкой паузы Шарлотта откашлялась и ободряюще предложила:
— Что ж, давай проверю, смогу ли я найти точки соприкосновения с Венди Уильямс. Думаю, кто-то из моей команды по связям с общественностью в Лондоне знает, как до нее добраться.
Сесил кивнул:
— Да, Венди Уильямс, кем бы она ни была, вариант получше. А теперь, Люси, надень, пожалуйста, это кольцо за двадцать шесть с половиной миллионов долларов, которое я приобрел для тебя — и сам придумал дизайн! — и пойдем знакомиться с принцессой!
Люси чувствовала, как от ярости скрипит зубами. Она надела кольцо на палец и встала с банкетки.
— Погоди, а где пиджак, который подарила мама? — спросил Сесил.
— Вон, на спинке стула Фредди.
— Надевай. Это «Шанель», а Мари-Лор очень близка с Карлом[124]. Она будет тронута, увидев тебя в этом пиджаке.
Фредди, Мэриан и Шарлотта молча наблюдали, как Люси надела черно-белый пиджак из букле и медленно поплелась за Сесилом, который ловко пробирался через переполненный зал.
XIVРокфеллер-центр
После обеда все разошлись по своим делам: Мэриан пришлось вернуться в лабораторию в Колумбийском университете, Шарлотта поехала к дерматологу на «проверку родинок», но все знали, что это кодовое название для ботокса, Фредди собирался встретиться с другом за чаем в «Ча-Ань», а Сесил раз в неделю общался со своим психологом по вопросам богатства.
Люси, направлявшаяся в «Кристис» по поручению клиента, чтобы посмотреть, что из Хокни выставляют на аукцион, решила пройти около десяти кварталов до Рокфеллер-центра, так как стояла приятная летняя погода. Фредди, который намеревался отправиться в Ист-Виллидж, решил немного прогуляться по Пятой авеню с сестрой.
Они шли идеально синхронно, в ногу, как это бывает у братьев и сестер, Фредди с невероятной скоростью набирал сообщения, практически не отрываясь от телефона, но умело уклоняясь от множества туристов, собак на поводках, младенцев в колясках и других препятствий на пути, о которых знал только уроженец Лонг-Айленда, а Люси смотрела прямо перед собой, не встречаясь взглядом с прохожими.
— Ха! Миссия выполнена! Всего-то четыре сообщения, — гордо объявил Фредди.
— Какая миссия? — рассеянно спросила Люси.
— Корнелия Гест согласилась участвовать в мамином гала-концерте!
Люси остановилась как вкопанная и уставилась на брата:
— Ради всего святого, как тебе это удалось?
Какая-то дама в деловом костюме, идущая в нескольких шагах позади, обошла их и громко выругалась: «Чертовы азиатские туристы!» — но брат с сестрой, похоже, и не заметили.
— Я написал своей подруге Слоун, она своей подруге Чай, которая ходила в Брирли с Пенелопой, а та, как выяснилось, связана узами родства с Корнелией. И Корнелия только что ответила мне. Смотри: «Я польщена и взволнована!!!!»
Люси посмотрела на сообщение, удивленно качая головой, и они снова двинулись в путь.
— Мне даже в голову не пришло задействовать однокашников из Брирли. У тебя все так легко получается!
— Это тебе кажется, что легко, но я разрабатывал план на протяжении всего обеда. Помнишь теорию шести рукопожатий, согласно которой любой человек на планете может быть связан с кем угодно не более чем через шесть других человек? То есть чтобы выйти на Корнелию, нужно вычислить шесть нужных кандидатур. Я заглянул в ее «Инстаграм» и отметил, что помимо защиты животных она увлекается искусством и модой. Кто из моих друзей из числа сливок общества следит за модой и может знать Гест? Что ж, Слоан стажируется в интернет-бутике «Vogue Closet» в фэшн-разделе[125], и это ее стихия. Я помню, как однажды в последний момент сорвалась крупная модная съемка в Арсенале, и Слоан написала эсэмэску своей маме, которая сделала всего один звонок и смогла закрыть Сад скульптур МоМА на целый день, чтобы они там поснимали. Так что я начал с нее, и мне, кажется, просто повезло…
— Видишь ли, тебе всегда везло. Я вот не родилась такой счастливицей, как ты.
— Я? Родился счастливчиком? — Фредди фыркнул.
— Боже мой, Фредди, посмотри в зеркало! Да хотя бы на отражение в этой витрине.
Фредди быстро взглянул на витрину «Бергдорфа».
— О, мне нравится этот льняной пиджак с бамбуковым принтом. Думаешь, мне пойдет?
— Тебе все идет, Фредди! Это моя точка зрения. Ты идеальное сочетание азиата и классического белого американца, и именно поэтому бабушка тебя обожает.
— Она и тебя обожает.
— Это совсем не так. Она научилась «ценить меня». Это ее слова, а не мои. Знаешь, когда я была маленькой, папа и мама отправляли меня на лето во Флориду к бабушке, и она тратила все свое время, пытаясь меня «улучшить». Часами я просиживала на уроках этикета, уроках речи, выполняла причудливые упражнения Викторианской эпохи для формирования правильной осанки. Она заставляла своих служанок буквально измываться надо мной, чтобы я выглядела сносно и могла сопровождать ее в один из клубов. Эта ужасная горничная Уна часами расчесывала мне волосы, пока у меня скальп не начинал кровоточить. Все думали, что я хорошо провожу время в Хоб-Саунде, но это была пытка.
— Черт! Я понятия не имел. Хотя я помню, что бабушка иногда говорила мне что-то вроде: «Я так рада, что ты унаследовал глаза отца, а не матери». Я еще тогда думал, что это звучит ужасно. Но посмотри, кто смеется последним. У тебя самые великолепные волосы, Люси, все так говорят.
— Спасибо, но чтобы они великолепно выглядели, нужно приложить немало усилий, а ты встаешь с постели каждое утро с шевелюрой, как из рекламы шампуня «Аведа». К тому же ты родился в самый подходящий момент. Ты же не помнишь маму в депрессии? Это не пустые слова — она была настолько подавлена, что не могла встать с постели…
Фредди покачал головой.
— Тебе и четырех не было, когда умер папа. Мне пришлось взвалить все на себя. Я о тебе заботилась, защищала тебя, а когда ты уже вступил в сознательный возраст, мама приноровилась пить лекарства, и ты знаешь только «счастливую мамочку». Ты даже представить не можешь, как тебе повезло.
— Да, наверное. — Фредди остановился и крепко сжал сестру в объятиях.
— Это за что? — спросила Люси.
— За то, что мне повезло иметь такую старшую сестру, как ты.
Люси улыбнулась:
— Прости, что я талдычу об одном и том же. Думаю, я просто была потрясена тем, как легко ты очаровал Корнелию, раскрутив ее на участие в маминой благотворительной кампании.
Они шли молча, пока не добрались до Сорок девятой улицы.
— Ну, я пошла, — сказала Люси.
— Подожди минуту. — Фредди на мгновение замолчал, собираясь с мыслями. — Слушай, ты вот говоришь, что тебе не повезло, но я всегда воспринимал все иначе. Я всегда считал тебя счастливицей.
— Да? Назови три момента, в которых мне повезло больше, чем тебе.
— Это легко. Ты успела провести время с папой. У меня есть его вещи, но я почти не помню его самого. Ты потрясающая художница. А я даже по линейке не могу провести прямую линию.
— Хорошо, это два. А что третье?
— Ну… например… ты скоро станешь миссис Сесил Пайк, — сказал Фредди.
— Так себе удача… — ляпнула Люси раньше, чем успела себя одернуть.
Брат и сестра посмотрели друг на друга, а затем расхохотались. Они стояли на углу Сорок девятой и Пятой несколько минут, прислонившись к серой известняковой стене у бутика Майкла Корса, сгибаясь пополам от смеха.
Когда они успокоились, Фредди двинулся дальше по Пятой авеню, а Люси пошла по Сорок девятой улице в сторону аукционного дома «Кристис». В середине квартала, прямо у «Эн-би-си студиос», она остановилась, достала телефон и отправила Сесилу сообщение. Ее пальцы при этом сильно дрожали.
XV«Чай и симпатия»
— Почему ты решила встретиться здесь? Если захотелось чая попить, то стоило выбрать что-то более гламурное типа «Сент-Реджиса» или «Мандарина».
— Мне нравится это место, Сесил. Я люблю здешние булочки, и само помещение напоминает те маленькие деревенские кафе, в которые отец водил меня в том году, когда мы жили в Англии. К тому же это рядом с твоим домом.
— Ох.
К их угловому столику у окна подошла официантка, чтобы принять заказ. Она говорила с акцентом кокни.
— Я буду «Ассам» с молоком, пожалуйста. А можно мне добавить сливок к булочкам?
— Конечно. А вам, сэр?
— Ничего, я не голоден.
— Правила заведения, сэр, таковы, что вы должны что-нибудь заказать, если хотите остаться.
— Я возьму макиато.
— Извините, сэр, у нас есть заварной кофе и тридцать семь сортов чая.
— Черт побери… Я буду чай «Дарджилинг». И пудинг стики-тоффи.
После того как официантка ушла, Люси заметила:
— Тебе не нужно было грубить ей, Сесил. Она просто делает свою работу.
— Я был груб? Лично мне она показалась заносчивой. Над чем ты смеешься?
— Не важно, Сесил.
— Посмотри на ту женщину снаружи. Как думаешь, она нарочно отрастила такие корни или просто толком не следит за собой и не красит волосы нормально?
— Наверное, ей так нравится, Сесил.
— Как может нравиться такая прическа? Мне было бы стыдно выйти в таком виде из дому. Почему ты протягиваешь мне кольцо?
— Я возвращаю его тебе, Сесил.
— А-а-а! Тебе не нравится, да? Мама была права. У нее было предчувствие, что кольцо может показаться тебе слишком авангардным.
— Я считаю дизайн очень оригинальным, Сесил, просто не могу носить его.
— У тебя такие тонкие нежные пальцы. Вынужден признать, изумруд-кабошон, возможно, не очень-то смотрится на твоей руке. Но камень особенный. Почему бы нам не превратить этот изумруд в колье, а в качестве обручального кольца я преподнесу что-то более классическое. Признайся, ты всегда хотела бриллиант от «Тиффани», правда? Тебе промыли мозги десятилетиями пропаганды Одри Хепбёрн.