Важно знать, что эти панические реакции обычно случаются у неопытных курильщиков, редко длятся дольше, чем несколько минут, если друзья новичка с сочувствием и пониманием дела окажут ему помощь, и всегда сходят на нет в течении нескольких часов.
Это происходит даже без должного участия и ухода, если жертва не попадает в лапы властей (которые будут обращаться с ним как с психом и убедят его в том, что у него действительно поехала крыша). Это было уже давно задокументировано доктором Альфредом Линдсмитом из Индианского Университета, но пока не вошло ни в одну из так называемых «информационных брошюр». Новичкам оставляют лишь возможность думать, что если они испытают пугающие или неожиданные ощущения, то отправятся в шестую палату и останутся там на месяцы или годы.
Ну вот и о бэд-трипах от кислоты тоже бесконечно пишут, хотя почти все имеющиеся данные свидетельствуют, что они всё более редки. Джордж Питерс, основавший «Naturism, Inc.» чтобы лечить тревожные приступы от ЛСД в Чикаго и окрестностях несколько лет назад, недавно сказал мне, что теперь редко встречается со случаями бэд-трипа, а большую часть его времени занимает оказание помощи «спидовым» (людям, одуревшим от чрезмерного употребления метамфетамина). Доктор Дэвид Смит, организовавший бесплатную клинику в Хейт-Эшбери, также заявил о немногочисленности припадков тревоги от кислоты и о том, что в данное время он уделяет внимание главным образом проблеме героина.
Наркокультура, как и предсказывал в 1967 году доктор Линдсмит, научилась справляться с собственными кислотными страхами, так же, как ранее научилась справляться с неблагоприятными реакциями на анашу. Спокойные, благожелательные друзья, их утешающая и ободряющая речь, возможно, сопровождаемая приёмом успокоительного или витамина ВЗ, почти всегда предотвращают эти приступы паники.
Эти бэд-трипы, что забавно, могли многое значить в процессе возникновения наших сексуально-наркотических и сексуально-наркотическо-магических движений. А именно, многие люди, совсем не будучи связанными с бродячими проповедниками, узнавшими нечто от Кериста или Ордена Восточных Тамплиеров и отправившимися обучать других, могли неожиданно обнаружить эти приятные взаимосвязи, всего лишь пытаясь справиться с паникой, вызванной наркотиками. В андеграундных кругах общеизвестно, что повторение утешающей мантры (вроде знаменитой «Ом Мани Падме Хум» или даже молитвы, выученной в детстве в воскресной школе) зачастую останавливает подобный приступ тревожности. Также известно, что объятия, поглаживания и ласки с любимым человеком тоже обладают этим успокаивающим действием. Многие трипующие, таким образом, могут обнаружить, что молятся или трахаются, не зная, что это древняя традиция — просто чтобы избежать ощущений страха и паранойи.
Трудно определить, сколько именно человек постоянно совмещают секс и наркотики. По результатам поездок по стране и разговоров с людьми можно предположить, что более половины употребляющих наркотики граждан считают, что хороший приход пропадает зазря, если его пик встречают не в постели. Если мы предположим, что половина из тех людей, которые пробовали анашу, курят её постоянно, и что половина из этих постоянных курильщиков также употребляют психоделики, у нас выйдет примерно пять миллионов помешанных на сексе и наркотиках. Так как всё большее их количество склоняется к оккультизму из-за проповедей пылких миссионеров, которыми полон любой «чокнутый» район, старый довод Лири насчёт того, что наркотики, являющиеся частью религиозных церемоний, защищены Первой Поправкой, может вызвать самую ожесточённую борьбу в области гражданских свобод в наше время.
Нынешнее отношение к этому Верховного Суда (который разрешает индейцам использовать пейот для их церемоний, но запрещает похожие наркотики настолько же прямодушным белым и чёрным) очевидно является расистским и дискриминационным, но это не причина полагать, что оно изменится в ближайшем будущем. Эта борьба уже продолжилась в третьем тысячелетии, и может затянуться навечно. «Ворожеи не оставляй в живых», так написано в Библии, и ведьмам — тем, что предпочитают свою религию экстаза христианской религии самоограничения — всегда будет приходиться несладко в странах, чтущих Библию. Всё-таки в книге Бытия говорится, что у парадного входа в Эдем был поставлен ангел, чтобы не пускать нас туда, и те, кто находят химические приспособления, чтобы прокрасться внутрь с чёрного хода, всегда будут казаться еретиками.
Возможно, стоит рассмотреть эту религиозную традицию более подробно. В конце концов, практически у каждого племени существует некая версия истории об эдемском саде. Наши древнейшие прародители, наши первопредки, говорят, жили почти как в раю. Частной собственности не существовало, как и зависти, ревности, краж, убийств, войны или правительств. «То был Золотой Век», — говорит Дон Кихот у Сервантеса, подытоживая всё общее, что есть у греческой, еврейской и христианских версий мифа. «В те дни любовные мысли обретали простое, естественное выражение в той же форме и манере, в какой зарождались. Ни мошенничество, ни обман, ни злоба ещё не препятствовали истине и прямоте». А затем случился первый грех, первая ошибка, первое правонарушение. Мы блуждали по пустошам с того самого момента и, как было сказано выше, у главных врат Эдема был поставлен ангел с «пылающими мечами, устремлёнными во всех направлениях», чтобы удостовериться, что мы никогда не сможем попасть обратно в этот рай земной.
Психиатры и другие специалисты в области общественных наук выдвигают некоторые интересные теории о происхождении этого шаблона, общего для мифов мира. Фрейдисты считают, что в основе лежат наши воспоминания о раннем детстве, когда нам давали всё, что мы захотим (как только мы заплачем, требуя это) и никаких конфликтов ещё не проявилось, чтобы напугать или фрустрировать нас. Отто Ранк, ещё один психоаналитик, с большим воображением предположил, что Эдем — это наши искажённые воспоминания о пребывании в чреве, и «грехопадение» — это наше травматическое переживание заново шока, испытанного в момент родов. Некоторые марксисты и участники движения за освобождение женщин считают, что существовал Золотой Век братства, сестринства и социализма в период между аграрной революцией двенадцатого тысячелетия до нашей эры и урбанизацией четвёртого тысячелетия до нашей эры.
Некоторые этологи считают, что этот миф — память об охотничьем этапе гораздо более раннего доисторического периода (примерно 4 миллиона лет до н. э. — 1 миллион лет до н. э.), когда мы жили в ладу с нашими «инстинктами», ещё не став полностью социализированными и ещё не изобретя неестественные табу, делающие нас несчастными. Есть даже заманчивая теория, предложенная Теодором Ласаром из Нью-Йорка, о том, что предполагаемая Великая Комета восьмого тысячелетия до нашей эры, гипотезу о существовании которой выдвинул доктор Иммануил Великовский, заставила человечество помешаться от испуга, и что легенда о золотом веке — это наше, безумцев, воспоминание о временах, когда мы были разумны.
Но каков бы ни был источник этого общемирового предания, психологический факт, о котором он свидетельствует, очевиден: люди могут представить себе идеальные условия счастья, но обычно не могут представить себе, что они сами, лично, могут достичь этого идеала. Повсюду присутствует осознание неких врат, или двери, или преграды между желанием и реальностью. Мужчины и женщины повсюду склонны чувствовать себя в какой-то степени бессильными и неспособными достичь того, чего они хотят достичь.
Эта психически-душевная преграда достаточно хорошо соотносится с представлением св. Августина о «первородном грехе», который «затуманивает разум» и порождает в душе «неизбывное стремление ко Злу». Это также соотносится с представлением Фрейда о том, что все люди невротики, и даже более того с ошарашивающим диагнозом Вильгельма Райха, что человечество поражено «тревожностью, связанной с удовольствием», внутренним страхом, который заставляет нас подавлять наши «первичные потребности» и всегда подставляющие «вторичные» и «замещающие» цели, подобно стрелку из лука, который не осмеливается прицелиться в центр мишени, но должен всё время вынуждать себя промахиваться мимо него как минимум на несколько миллиметров, или, гораздо чаще, на километры.
Есть точка зрения меньшинства. Она была красноречиво выражена в фильме под названием «Возможно, они великаны» (They Might Be Ciants) с Джорджем Скоттом, который играет знаменитого законника, который некогда посвящал свою жизнь защите слабых и неимущих, но затем сошёл с ума и стал считать себя Шерлоком Холмсом. Пока его психоаналитик (названная доктором Ватсон, конечно), кружит с ним по Нью-Йорку, этот одержимый гений повсюду находит улики, ведущие его всё дальше по следу «Профессора Мориарти», в его мифологии являющегося Сатаной. «Видите ли, — объясняет зрителям Скотт в конце фильма, — нас никогда не изгоняли из эдемского сада. Он по-прежнему вокруг нас. Надо только научиться смотреть…» И, пока психотерапевт, ставшая ученицей своего бывшего пациента, смотрит вдаль, экран заливает белым и фильм заканчивается.
Первыми, кто предположил, что человек может жить в раю «во плоти», во время первых столетий существования христианства, были гностики. Объявленные ересью каждым церковным собором с тех времён до наших дней, воззрения гностиков так и не канули в Лету. Даже в журнале «Time» писали несколько лет назад, что это самая важная идея в современном мире, лежащая в основе таких идеологических течений, как социализм, коммунизм, анархизм и даже либерализм. Даже более того, она проникла во все утопические ереси, отделившиеся от ортодоксальной современной психиатрии — Райха с его «органом», Брауна и Маркузе с их пророчеством о грядущих обществах, которые будут существовать без подавления Эроса, в теорию Рональда Лэйнга о состоянии ума, настолько же превосходящем нормальное состояние, как нормальное состояние — паранойю, в исполненные радости надежды гештальтистов и тренеров чувствительности и во всё Движение за развитие человеческого потенциала.