За последующие три года, Вашингтон, очевидно, определился с ответом, а что Гамильтон ответил насчёт «уместности», мы не знаем. В томе 33 на странице 279 мы обнаруживаем его письмо из Филадельфии своему садовнику в Маунт-Верноне, где он пишет, чтобы тот «добиться как можно большего от семян индийской конопли» и «сажал её повсюду», такое предписание можно истолковать даже так, что он отказался от прочих сельскохозяйственных культур. С ещё большим энтузиазмом на странице 384 он пишет, обращаясь «дорогой доктор» к неустановленному адресату: «Благодарю вас и за семена, и за письменные инструкции, которые вы столь любезно мне выслали. Изготовление препарата из силезской конопли — вещь действительно любопытная…» А на странице 469 он снова напоминает садовнику о семенах индийской конопли: «Я хочу, чтобы семена были сохранены в должное время и с минимальными потерями».
На следующий год Вашингтон еще больше озаботился сохранностью семян и увеличением урожая. На странице 146 тома 34, в письме от 15 марта 1795 года, он снова пишет садовнику: «Предполагая, что вы сохранили все семена индийской конопли, какие было возможно, прошу вас тщательно посадить их снова для обеспечения наличия полного запаса семян».
На странице 72 тома 34 из недатированного письма (весна 1796 года) мы получаем подтверждение тому, что с годами эта необычная страсть не уменьшалась; Вашингтон вновь пишет садовнику: «Как распорядились семенами индийской конопли, запасёнными прошлым летом? Их следовало абсолютно все снова посадить; так можно будет не только собрать запас семян для моих личных целей, но и распространить семена среди других людей; поскольку эта конопля более ценна, чем обычная».[45] На странице 265 тома 35 Вашингтон продолжает терзать садовника насчёт семян (записи того, что об этом всём думал садовник, до нас не дошли), а на странице 323 приводится письмо сэру Джону Синклеру, в котором он утверждает, что его эксперименты определённо показали, что «индийская конопля во всём превосходит новозеландскую».
Некоторые из консерваторов-поклонников генерала выдвинули предположение, что конопля его интересовала лишь как источник пеньки для канатов (такими пользовались при повешении). Это, конечно, считается куда более благовидным, чем любое проявление интереса к рекреационному употреблению растения, но теория с канатами попросту не выдерживает критики. Ещё 7 августа 1765 года Вашингтон пишет в своём дневнике («Дневники Джорджа Вашингтона», Houghton‑Mifflin, 1925 год): «Начал отделять мужские растения конопли от женских — пожалуй, поздновато». Для производства пеньки вовсе не требуется отделять мужские растения от женских, но это действие совершенно необходимо для получения марихуаны из цветущих верхушек женских растений.
Некоторые авторы, согласившиеся с этим неизбежно следующим из приведённых свидетельств выводом, всё-таки пытаются утверждать, что Джордж Вашингтон никак не мог курить траву в рекреационных целях. Вместо этого, предполагают они, он, возможно, употреблял марихуану из-за её обезболивающих свойств, чтобы справляться с частыми приступами зубной боли. (Если учесть то, насколько он неравнодушен к предмету в письмах, приступы зубной боли, должно быть, случались очень часто). Даже и в таком случае он всё равно достаточно часто накуривался, неважно, какая при этом была главная цель. А его стремление «распостранить семена среди других людей» отчасти объясняет то, что растение, бывшее неизвестным на нашем континенте во времена, когда Вашингтон только родился, столетие спустя можно было обнаружить в различных штатах и в Мексике.
У этого растения, конечно, была долгая история и до этого, некоторую часть которой мы уже затрагивали в главе третьей, посвящённой гашишу. Cannabis sativa, по-видимому, родом из Азии, возможно, с берегов Каспийского моря, и разведение этого растения началось с началом того, что можно назвать Первой Наркотической Революцией — по меньшей мере за пятнадцать тысяч лет до рождества Христова. Наши предки в Евразии в то время были преимущественно охотниками, и их религией был шаманизм, который основывается не на догматах или учениях, а на настоящих видениях или «духовных переживаниях». Поиск такого переживания (чёрного входа в Эдем) всегда был присущ шаманизму, и всегда осуществлялся различными способами, возможно, включавшими в себя и применение различных наркотиков, хотя в основном для этого применяли самогипноз, отшельничество, садомазохизм (человеческие жертвоприношения, самоистязание), мелогипноз (при котором в транс входят за счёт ритмичного пения), и так далее. Примерно за 15 тысяч лет до нашей эры началась первая Наркотическая Революция, когда обнаружили, что употребление наркотиков является самым лёгким способом достичь этих изменённых состояний сознания.
Эти сведения, по-видимому, очень быстро распостранились на запад и юг, в Европу и Африку, а также на территории Сибири и Северной и Южных Америк, с почти такой же быстротой. По словам Питера Фёрста (Peter Furst), профессора антропологии из Государственного университета Нью-Йорка, на данный момент учёные достаточно уверены в том, что в некоторых областях Азии применение наркотиков шаманами началось по меньшей мере за 15 тысяч лет до нашей эры; свойства мухомора (согласно недавно выдвинутым теориям, являющегося «сомой» индуистов) были обнаружены примерно за 5 тысяч лет до нашей эры, волшебных грибов из Мексики — по меньшей мере за 2 тысячи, а пейота — за тысячу лет до нашей эры.
(По-видимому, психоделические грибы стали краеугольным камнем ранней Наркотической Революции, и, как пишет Джон Аллегро в книге «Священный гриб и крест», именно этим объясняются сексуальные ритуалы, которые не скрывались в религиозных культах того времени, потому что гриб выглядит как пенис и в восприятии верующих вызывает образы, связанные с сексом. Аллегро также считает, что для многих божеств, включая Диониса, Осириса и Иисуса, основой послужил гриб. Он увязывает непорочное зачатие этих богов с тем фактом, что воспроизводство грибов долгое время оставалось тайной, недоступной пониманию: никакой системы половых признаков не обнаружили ни первобытные культуры, ни античные цивилизации, ни даже западная наука до середины девятнадцатого столетия. До этого момента волшебный гриб казался поистине чудесным, непорочно зачатым — в особенности когда «вкушали его плоть» или «пили его кровь», ферментированный сок, который отправлял человека прямиком в небесные царства вечности).
Частью этого процесса, который, возможно, являлся самым важным в эволюции религий, было то, что каннабис распостранился по Европе и Азии и попал в Африку. Китайцам, как уже упоминалось ранее, был известен каннабис на самых ранних стадиях развития их общества. Они использовали вырезанный из его стебля посох при лечении различных заболеваний. Этот посох был в форме змеи, обвившейся вокруг жезла, что очень похоже на существующую до сих пор врачебную символику, или на кадуцей Меркурия, и явственно предполагает магическое и религиозное предназначение. Во времена ранней ханьской империи (200 год нашей эры) знаменитый врач Хуа То использовал смолу каннабиса и вино в качестве обезболивающего средства при хирургических операциях.
Почти на другом конце света Демокрит (живший в 460–370 годах до нашей эры) описал видения (и «неумеренный смех»), которые вызывало ритуальное употребление этого растения, по-видимому, воскуриваемого с миррой и ладаном и вдыхаемого участниками ритуала, сидящими вокруг жаровни — это было распостранено в древних цивилизациях в регионе Средиземного моря. Выдвигались предположения, что и сам Демокрит был приверженцем этого обычая, и это может объяснить его репутацию «смеющегося философа» (Р. Гордон Уоссон, кстати говоря, предполагал, что Платон, как и многие его соплеменники-греки, прошёл посвящение в элевсинские мистерии или подобный обряд, включавший употребление «волшебного гриба»). Уоссон утверждает, что грибной опыт навёл Платона на мысли о том, что над нашей обычной вселенной или по соседству с ней существует другой, вневременный мир.
Каннабис был хорошо известен арабам к тому времени, когда был составлен сборник сказок «Тысячи и одной ночи» (десятый век). В одной из них рассказывается о султане, который засыпает (во время того, как ходит переодевшись среди горожан, чтобы узнать их настроения — традиционный сюжет) на полу, а затем на него мочится рыбак, угашенный гашишем. Наутро рыбака вызывают во дворец, где султан говорит, что это он был тем, на кого рыбак мочился. «И что с того?» — дерзко говорит рыбак. «Ты в это утро в своём дворце, я прошлой ночью был в своём». Султан был философом, для него «слаще любой музыки в его владениях был звук правдивых слов», и он сразу же простил рыбака, сказав: «Мы оба — султаны!»
Ещё одна арабская байка повествует о трёх мужчинах, которые прибывают под стены города после заката, когда ворота закрыты. Первый, выпивоха, немедленно ярится и кричит: «Давайте вышибем проклятые ворота!» Второй, пристрастившийся к опиуму, пассивен, типичным образом соответствуя своему излюбленному наркотику. «Давайте поспим на земле до утра», — говорит он. Третий — курильщик каннабиса, и он смотрит на вещи характерным для них образом. «Давайте проберёмся внутрь через замочную скважину», — с глубокомысленным видом предлагает он…
В Индии употребление каннабиса в рекреационных целях восходит, по-видимому, примерно к пятому столетию до нашей эры, и в одном из мифов утверждается, что человечеству его подарил Шива, бог секса, опьянения и мистицизма; в других версиях этого мифа Шива на самом деле воплощается в индийской конопле. Примерно с тех времён до настоящего момента врачи в Индии прописывали экстракт каннабиса от дизентерии, солнечного удара, несварения желудка, отсутствия аппетита и других заболеваний. Шиваиты применяют его в своих религиозных обрядах, а другие секты считают его полезным в качестве духовной подготовки к чтению священных текстов или входу в священные места.